Война в раю - Стивен Рэй Лоухед

Диктер, — размышлял Кинан, разламывая хлеб, — Гнев, Сын Ярости, ты здорово придумал, Бору. Тебе бы бардом быть.

— Бард-воин? — с преувеличенным интересом спросил Бору. — Нет, в Альбионе никогда такого не было. Если последую твоему совету, буду первым.

Он и Кинан посмеялись, но я не уловил шутки. Мне это не показалось таким уж невозможным сочетанием.

Разговор зашел о другом. Я видел, как Кинан время от времени трогает свой торк, словно проверяя, на месте ли он.

— У тебя красивый торк, — сказал я ему. — Надеюсь, однажды у меня будет такой же.

— Это вряд ли, — с гордостью ответил Кинан. — Мне его подарил мой отец, король Кинфарх Галанский.

— Так зачем же ты мне его отдал? — спросил я, искренне недоумевая. Понятно же, что этот торк значил для него.

— Отец заставил меня поклясться, что я отдам его первому человеку, который сможет победить меня в бою. Если я вернусь к родному очагу без него, я не смогу войти в отряд моего клана. — Кинан с любовью погладил украшение. — Больше мне отец ничего не давал из своих рук. Я всегда берег его.

Он говорил правду, без злобы и без жалости к себе. Но мне стало очень жаль его, вынужденного столько трудиться ради желания стать совершенным. Это каков же его отец, сначала сделавший сыну прекрасный подарок, а затем сделавший мальчишку его заложником? Теперь я намного лучше понимал Кинана.

А еще я понял, что для Кинана рассказать об этом было все равно, что отдать свой торк. И все же он это сделал — так же, как исполнил данную клятву, о которой знали только двое: он и его отец. Если бы он просто нарушил слово, никто бы никогда об этом не узнал.

Такая верность чести не могла не восхищать. Он еще ни разу не брился, а ему уже можно было доверять свою жизнь и смерть. Его преданность дорогого стоила.

— Кинан, — сказал я, — я прошу тебя о милости.

— Проси, чего хочешь, Ллид, и ты это получишь, — ответил он с беспечной улыбкой.

— Научи меня твоему хитрому удару копьем, — сказал я, показывая руками, что именно я имею в виду.

Кинан просиял.

— Непременно. Только дай слово, что никому не будешь передавать его. Какая нам польза, если каждый враг будет знать твой секрет?

Мы проговорили до поздней ночи, а когда наконец встали из-за стола, то встали друзьями.

Глава 19. СОЛЛЕН

Зима на острове Скай ветреная, холодная и влажная. Дни темны и коротки, ночи еще темнее и очень долгие. Дуют свирепые северные ветра, днем они приносят ледяной дождь и снег, а ночью пролезают сквозь соломенную крышу. Солнце если и поднимается, то совсем невысоко, и недолго висит над вершинами гор, чтобы снова погрузиться в ледяную бездну ночи. Этот сезон называется Соллен, мрачное время, когда людям и животным лучше оставаться в своих хижинах и залах, под защитой стен.

И все же, несмотря на запустение этого мрачного и безрадостного времени года, случаются островки тепла и уюта: огонь в очаге, красные уголья в железных жаровнях, толстые шерстяные одеяла, сложенные в спальных местах, маленькие серебряные светильники с ароматными маслами, разгоняющие мрак тонким ароматом и светом.

Дни отданы играм, требующим утончённости, мастерства и удачи — фичелл, брэндуб и гвиддбвилл; для игры нужны ярко раскрашенные деревянные доски. И, конечно, разговоры: затейливое полотно речи, фонтан слов, кипящий котел рассуждений обо всем на свете. Как меч оттачивают на камне, так я оттачивал свои разговорные навыки в добродушных дружеских дебатах. Снова и снова я добром поминал Тегида за то, что он так хорошо меня обучил.

Чтобы скрасить унылость Соллена наш стол, обычно состоявший из хлеба, мяса и эля, дополнялся сыром, ячменными лепешками с медом, компотами из высушенных фруктов и настоящей медовухой, напитком воинов. К этой роскоши иногда добавлялись жареные утка или гусь, специально откормленные для украшения зимнего стола.

Общение возле домашнего очага было щедрым и по преимуществу возвышенным. Зимовать на Инис Скай остались немногие. Большинство учеников вернулись к своим племенам; оставшихся молодых людей постарше, включая Бору, волей-неволей долгие зимние вечера связывали почти так же тесно, как узы крови.

Наши дни немало скрашивали дочери Скаты: три красивых молодых девушки: Гвенллиан, Гован и Гэвин. Они прибыли на Инис Скай на корабле, с которым потом уехали ученики. Девушки специально вернулись, чтобы провести мрачный сезон Соллена с матерью. До того они жили при дворе короля и считались пророчицами, бенфейт, как здесь говорили.

Если у короля была банфейт, считалось, что ему сильно повезло, а если в этом качестве выступала одна из дочерей Скаты, — повезло вдвойне. Никто из них не обзавелся семьей — не то чтобы им это мешало — они просто предпочли верность своему дару. Ибо в тот день, когда женщина выходит замуж, она перестает быть пророчицей. Банфейт пользовались огромным уважением. Они умели играть на арфе и петь, как барды, а еще их советы, — да что там советы! их мнения считались большой ценностью. Но самое главное — они обладали древней и загадочной способностью прозревать будущее, они видели то, что будет когда-то, и говорили от лица Дагды. {Дагда (др.‑ирл. Dagda, в буквальном переводе «Хороший бог») — божество ирландской мифологии, один из главных богов Племён богини Дану наряду с Лугом и Нуаду. В старинном ирландском трактате «Выбор имён» сказано, что Дагда был богом земли; он имел котёл под названием «Неиссякающий» — одно из четырёх главных сокровищ Племён богини Дану (другие — меч Нуаду, копье Луга и Камень Судьбы, или Файлский камень).}

Они украшали промозглые холодные дни редкостным очарованием, смягчая наше дикое мужское существование женской грацией и обаянием. Ската решила включить этот элемент образования в свою школу, полагая, что воин должен также овладеть тонкостями придворного этикета и уметь вести себя в цивилизованном обществе.

Поэтому старшие ученики и оставались на острове в Соллен. Перед тем как завершить образование, дочери Скаты обучали их разным искусствам. Они никого не выделяли, одаривая всех нас любовью одинаково. Просто находиться с ними рядом доставляло огромное удовольствие. Так что наши долгие дни в зале заполняли весьма приятные занятия. Я учился игре на арфе у Гвенллиан и провел много счастливых дней, рисуя на восковых табличках вместе с Гован; но больше всего