Война в раю - Стивен Рэй Лоухед

Сегодня мне нужно было всего лишь не дать себя избить. Впрочем, вчера передо мной стояла та же задача. И позавчера тоже. Но сегодня я твердо решил взяться за дело. Время поджимало. Упражнения с копьем скоро должны закончиться, а я даже на самоуважение не наработал. Итак, показательный поединок. Была у меня одна задумка…

Кинан стоял от меня шагах в десяти. Как обычно на конопатом лице играла глумливая улыбка. Копье он держал обеими руками перед собой. Кто бы не наблюдал за нами, все знали, чем кончится поединок: я упаду после удара под ребра или в грудь, или по коленям, или по плечам, короче по любому месту, куда попадет этот маленький придурок. Я долго смотрел на него, такого умелого, хладнокровного, напыщенного, пока кровь у меня в жилах не вскипела. Я поклялся сам себе, что сегодня сотру эту наглую ухмылку с его лица раз и навсегда. Я поднял тренировочное копье и сделал шаг вперед. Еще шаг, и еще. Кинан шагнул навстречу, по-прежнему ухмыляясь. Он с издевкой спросил:

— Ну что, еще одно падение? Неужто тебе не хватило вчерашнего?

— Не хватило, — ровным голосом сказал я. — Посмотрим, что будет сегодня, ты, отвратительный урод.

Он подошел ближе. Дерзкий и жестокий; ему нравилось сбивать меня с ног. Что ж, он слишком часто меня бил, и теперь мне уже нечего терять. Если я снова проиграю, это будет просто еще один проигрыш в печальной череде поражений. Но если мой план сработает...

Я опустил тренировочное копье. Кинан в ответ опустил свое. Я шагнул вперед. Он тоже.

Неожиданно Бору, стоявший посреди поля, поднес к губам серебряный рог и протрубил конец тренировки. Но я не обратил на него внимания. На лице Кинана появилось удивленное выражение. Обычно, как только трубили сигнал, я первый бросал копье.

— Ты чего? Не сдаешься?

— Не сегодня, Кинан. Начнем.

Он бросился вперед, нанося копьем быстрые и короткие удары в надежде отвлечь меня. А я продолжал стоять неподвижно. Он оказался совсем рядом.

— А ты сегодня упрямишься, Колри, — рассмеялся он. — Надо поучить тебя хорошим манерам.

Здесь меня с первых дней прозвали «Колри» — это такая игра слов, означающая «неудачник». Я и был для своих несовершеннолетних товарищей-воинов неудачником.

— Ну поучи, Кинан, — сказал я спокойным тоном.

Остальные, почувствовав напряжение, собирались вокруг. Некоторые выкрикивали насмешки, но большинству было просто интересно посмотреть, кого побьют. Слышались пустые советы и смешки.

Кинан увидел шанс похвастаться и постарался выжать из него все возможное. Он опустил голову и сделал выпад. Я отбил удар, как не раз показывал тренер. Кинан тут же изменил направление удара, целясь в мою незащищенную голову. Хороший прием. Очень хороший. Да только он уже пользовался им раньше, и на этот раз я был готов. Вскинув копье, я закрыл голову, но открыл живот. Кинан все подмечал. Он повернулся и, продолжая движение копьем, попытался пнуть меня ногой в живот. Он занес ногу, а я, крутанув копье, сильно ударил его по вытянутой ноге. Он вскрикнул — скорее, от удивления, чем от боли. В толпе громко рассмеялись.

Кинан ткнул копьем мне в лицо, просто чтобы отпугнуть и разорвать дистанцию. Но я увернулся и нанес скользящий удар по руке, державшей копье. Я надеялся вывести его из равновесия, чтобы следующим ударом сбить с ног. Но получилось иначе. Он двинул меня локтем в ребра, и я пошатнулся. Воспользовавшись преимуществом, Кинан зацепил меня за пятку и уронил на землю, а потом уже стукнул по голове. Не сильно. Но в бою такой удар может стать последним.

Паршивец засмеялся, и собравшиеся вторили ему. А я… я снова валялся на земле. Надо мной маячило его ухмыляющееся лицо. Он повернул голову, собираясь сказать что-то Бору, наблюдавшему за схваткой. Наверное, хотел поведать, что снова одержал победу.

Гнев раскаленной лавой вскипел внутри. Все стало красным. Шум прибоя громом отдавался в ушах. Недолго думая, я хлестнул копьем сразу по обеим коленям противника. Удар удался. Кинан выронил копье, издевательский смех перешел в сдавленный крик боли. Мой враг упал на руки рядом со мной. Я перекатился на колени и огрел его древком копья по спине. Удар отправил его целоваться с землей. Я вскочил на ноги и упер наконечник копья ему между лопаток. Кинан вскрикнул от боли и отключился. Подняв копье, я сделал шаг назад. Толпа притихла. Никто не хихикал; никто не произнес ни слова. Они недоуменно смотрели друг на друга, словно спрашивая, что это такое они только что видели.

Бору растолкал зрителей и склонился над Кинаном. Он перевернул его, убедился, что тот жив, и жестом приказал сторонникам Кинана отнести его в дом. Четверо молодых людей шагнули вперед, подняли упавшего приятеля и утащили с поля. Когда они ушли, Бору повернулся ко мне.

— Неплохо, полковник. — Бору почему-то с самого начала называл меня полковником, предпочитая открытым оскорблениям легкое пренебрежение.

— Мне жаль, — пробормотал я.

— Не за что извиняться, — громко произнес он. — Ты отлично провел бой. — Он похлопал меня по спине. До сих пор мне не удавалось заслужить от него похвалу. — Это непросто, уронить врага, лежа на земле. Ты не сдался — вот что отличает живых от мертвых на поле боя.

Бору повернулся к ошеломленным зрителям и жестом отпустил их. Они ушли, что-то бормоча про себя. Исход поединка будет активно обсуждаться за ужином. Мне было интересно, что скажет Ската, когда ей расскажут.

Впрочем, долго ждать не пришлось. Едва ушли зрители и Бору, как послышалось легкое позвякивание сбруи. Я обернулся и увидел нашего боевого вождя Скату. Она вела свою вороную в поводу, холка и бока лошади покрывала пена. Совсем недавно ей пришлось скакать галопом.

Ни более красивой, ни более смертоносной женщины мне встречать не приходилось. Из-плод шлема выбивались маленькие косички золотистого цвета; бледно-голубые глаза, прикрытые длинными ресницами, смотрели холодно; губы твердо сжаты. Она очень походила на классические скульптуры Афины или Венеры. Если и существует такая вещь, как поэзия битвы, то она была ее олицетворением: изящная и грозная, экономные скользящие движения и ужасное отточенное мастерство убийцы.

Ската заслужила репутацию лучшего воина во всем Альбионе. Я не представлял, какого труда это ей стоило. Вставать каждое утро с рассветом, бежать по пляжу и купаться в холодном море, а затем завтракать черным хлебом и водой перед началом дневных