Записки Видока - Эжен-Франсуа Видок

— Что делать, мой друг, кто не бывал молод? Однако, господин Жакобюс, где и когда мы должны действовать? — спросил Фигас.

— Я сам отвезу вас на место в своей карете. Знайте, что владелец известного сокровища только недавно прибыл во Францию. Я видел эти камни, они чудо как хороши, даже лучше ваших, — прибавил он, обращаясь к Жуаните. — Я знаю, в каком месте они находятся, надо всего лишь совершить маленький взлом.

— Ну и когда же надо отправляться? — спросил Фигас.

— Нынче вечером; ждите меня в конце Венсенской аллеи около полуночи, я отвезу вас на место.

— Решено! Значит, завтра у нас в руках будет куча золота! — воскликнул Фигас, похлопав по плечу Пьенуара.

— Или мы окажемся на Гревской площади.

Жуанита удалилась, пожелав им спокойной ночи и успеха. В полночь Жакобюс и два его клеврета тайно прибыли в Ланьи, маленькую деревеньку близ Шелля.

Но вернемся к герцогине.

Рано утром отправившись в путь вместе с Генрихом, она в полдень прибыла к мадам Ренальд. Герцогиня не могла не рассказать своей подруге детства о ночной сцене в кабаке в Сите, даже не подозревая о том, что слушавший ее маркиз был свидетелем вышеупомянутой сцены. Понятно, что он счел за лучшее умолчать об этом. Что же касается Сесиль, подруги герцогини, то она нашла, что у мужчин порой бывают странные фантазии. Ее муж отправился с дочерью по делам в Париж. Вечером мадам Кандас, чувствуя себя не совсем здоровой, сообщила Сесиль о своем деликатном положении. Они рано удалились к себе, и Генрих пообещал дамам охранять их покой, поскольку дом стоял довольно далеко от прочего жилья и из прислуги на ночь в нем оставались только садовник со своей женой.

Оказавшись один в ночной тишине, Генрих предался тягостным размышлениям о происшествиях минувшей ночи. Для него похититель имени Кандаса был непременно убийцей его отца. Эта мысль не давала ему покоя. Но как уведомить об этом правосудие, не причинив смертельного горя герцогине? Как разорвать цепь, соединяющую ее со злодеем? Не послать ли ему анонимное письмо с целью заставить покинуть Францию с угрозой, в противном случае, предать его суду?

Генрих уже взялся за перо, как вдруг услышал странный звук. Кто-то, похоже, пытался открыть ставни, чтобы пробраться в ту самую комнату, в которой он находился. Он был один, что следовало делать? Генрих тут же погасил огонь. Оружия при нем не было, но, спрятавшись в алькове, молодой человек надеялся узнать, кто эти злоумышленники, а потом броситься на них и звать на помощь. Действительно, он из своего укрытия увидел, как открылись ставни, вслед за этим стали различимы две тени, которые занялись вырезанием стекла. Затем в комнату с затемненным фонарем проникли два субъекта и принялись осматриваться.

— Это именно то, что нам надо, — проговорил один из них, — вот и конторка.

— Ну, скорее, — отозвался другой, — возьмем драгоценности и уйдем!

— Ну не спеши, мы еще можем поговорить.

И, не обращая внимания на смущение своего сообщника, первый незнакомец сел на стул и преспокойно закурил.

— Как ты можешь курить в такую минуту?

— Почему нет? Я здесь как дома. Никто нам не помешает, поговорим о наших делах. Слушай меня хорошенько. В этой конторке, по уверению Жакобюса, бриллиантов на миллион. Зачем же нам отдавать их жиду, вместо того чтобы поделить между собой?

— Как ты это себе представляешь?

— Очень просто, мой милый. Старый скряга и так порядочно нас обобрал при получении наследства Кандаса. Если бы мы с ним покончили, это было бы превосходно…

— Как, неужели ты?..

— Отчего нет?

— Но если мы убьем Жакобюса, кто же у нас купит бриллианты?

— Мы можем продать их одному из его собратьев в Голландии. Что ты на это скажешь?

— Сейчас именно такой случай, когда мы могли бы с ним расквитаться.

— Ну, так значит, ты согласен? По дороге мы его убьем в его же карете.

— Я бы не прочь был отделаться таким же образом и от Жуаниты.

— Подожди немного — придет и ее черед.

— Ладно, хватит болтать, примемся за дело, ведь нам до рассвета надо быть в Париже.

Думая, что они одни, негодяи говорили так громко, что Генрих узнал их голоса, и можете судить, что он почувствовал, видя, как Пьенуар протянул руку к шкатулке, чтобы ее взломать! Он едва удержался, чтобы не обнаружить свое присутствие, но его остановила мысль о герцогине — каково будет ее пробуждение в том случае, если между ними произойдет схватка! Между тем мошенники перерывали бумаги, но никак не могли найти бриллиантов.

— Я ничего не вижу! — в гневе бормотал Фигас.

— И я, — вторил ему Пьенуар. — Позовем Жакобюса.

— Подожди, не ошиблись ли мы?

— Очень может быть; вот другая комната и дверь.

— Отворим ее.

— Но вдруг там кто-нибудь есть?

— Тем хуже!

В ту минуту, когда они уже собирались отворить дверь к герцогине, Генрих, не помня себя, бросился на них с криком:

— Стойте, несчастные!

При его внезапном появлении Пьенуар и Фигас поспешили зарядить пистолеты.

— Не стреляйте, господин герцог, — с усмешкой сказал Генрих, — вы разбудите свою жену и на этот раз, конечно, не сумеете объяснить ей причину вашего здесь присутствия!

— Как?.. Генрих! — пробормотал Пьенуар.

— Да, как видите! Я наконец-то все узнал! Вы вор! Но бриллиантов, которые вы ищете, здесь уже нет: господин Ренальд отвез их вчера в Париж.

— Здорово же мы обманулись, — сказал Фигас Пьенуару. — Славный урок.

— Бегите, — приказал им Генрих, — и благодарите бога, что я из уважения к герцогине не предаю вас в руки правосудия.

— Как, неужели вы решитесь донести на своего отца? — пробормотал Пьенуар, понемногу оправившись от смущения.

— Берегитесь произнести еще хоть один раз это слово! — вскрикнул Генрих. — Ступайте вон, или я позову людей, и вас арестуют!

Пьенуар хотел что-то возразить, но Генрих жестом показал ему, что объяснения излишни, и потому, поклявшись отомстить молодому человеку, он отправился вслед за Фигасом. В ту же минуту раздались два выстрела. «Жандармы!» — закричал Фигас, бросаясь к окну.

— Дом окружен, — сказал Генрих Пьенуару. — Бегите!

Пьенуар готов уже был скрыться за дверью, как вдруг в комнате появился Видок со своими агентами и преградил ему дорогу. В это же время герцогиня и Сесиль, испуганные и все в слезах, появились с противоположной стороны.

Начальник полицейской бригады объявил госпоже Ренальд, что они явились арестовать двух преступников, бежавших из Бреста два года тому назад.

— Вот этого я узнаю, — заметил Видок, показывая на Пьенуара.

Невозможно описать ужас герцогини, узнавшей в преступнике своего мужа! Бледная, испуганная, она готова была лишиться чувств.

— Вы ошибаетесь, сударь! — воскликнула она. — Это герцог де Кандас, мой муж!

— Извините, сударыня, но я глубоко убежден, что его настоящее имя — Жак Пьенуар.

— Это заблуждение дорого вам обойдется, — дерзко ответил последний.

— Увидим. Завтра же вы будете иметь очную ставку со свидетелями, которые узнают и вас, и Рабуина; он хотя и бежал, но я полагаю, что мы его быстро найдем.

— Вы с ума сошли! Я буду жаловаться, и вы лишитесь места, клянусь!

— Итак, вы утверждаете, что вы герцог де Кандас?

— Ваши сомнения оскорбительны.

— Тогда ответьте на вопросы, которые я вам буду задавать. Отрицаете ли вы, что были вчера в кабаке «Черное солнце»?

— Мне кажется, что я волен ходить куда хочу для изучения нравов в некоторых парижских кварталах!

— Скажите лучше, что вы отправились в этот кабак, для того чтобы избавиться от тех, чьей нескромности опасались.

— Одно лишь любопытство привлекло меня в этот вертеп, и я только с целью защитить себя вынужден был поднять оружие.

— Да, сударь, — вмешалась герцогиня, — без моего мужа, случайно там оказавшегося, я бы погибла. Кроме того, узнав причину, по которой я очутилась в Сите, вы меня не осудите.

— Очевидно, сударь, — прибавил Пьенуар, — вы находитесь в страшном заблуждении; но успокойся, милая Лора, я жертва собственной неосторожности, и, когда я утверждаю, что я герцог де Кандас, всякий должен мне поверить.

Генрих молчал, но его взор, устремленный на Пьенуара, приводил того в страшное смущение. Герцогиня немного успокоилась, и уже госпожа Ренальд готова была выразить свое неудовольствие начальнику отряда полиции, когда Видок, обращаясь к Пьенуару, сказал:

— Только факты могут рассеять имеющиеся у меня сомнения.

— Поистине, сударь, вы испытываете мое терпение. К чему вы ведете?

— У того, кого я ищу, на правом плече есть клеймо в виде букв T.F. Если господин герцог потрудится показать мне свое, я не буду больше настаивать и удалюсь, принеся свои извинения.