Язык хищников - Андрей Сергеевич Прокопьев

Ормар подошёл к ней и легонько приобнял девушку и погладил выпирающий живот ладонью. Его рука была ледяная, а касания будто наводили стужу внутри. Ещё холоднее становилось от его слов, таких же скользких и промозглых. Видя, как девушка переживает за супруга, пояснил, что ночью Эльрик был направлен на переговоры с правителем Верхних Холмов для заключения союза и дальнейшего переселения всего народа в их город. И также посоветовал скорее собираться, потому что сегодня тоже выдвигаются в путь, а увядшие земли Степных Вен останутся на съедение песчаным бурям. Ульвадра прекрасно ощущала ложь, что говорил ей Ормар, но не могла зацепиться за осквернённое слово, которое бы вывело его на чистую воду. Она только попыталась сказать о том, что вчера принца уже не было в королевских покоях, как и тут правитель оборвал на полуслове, сообщив, что супруг сделал это по его личной просьбе, дабы не травмировать её тяжёлым прощанием. Девушка снова и снова прокручивала слова свёкра, но возразить ему было нечем, ибо он даже не давал возможности возразить ему. Всё же, чувствуя себя обманутой, Ульвадра вернулась в личные покои, где Асвида уже хлопотала над её вещами.

65. Вербер

Самостоятельно в оружейную комнату заходить Ормар больше не смел, поэтому руками прислужника решил избавиться от гнетущей ноши. Вербер с тяжестью в груди повиновался ему, и этот приказ выдался самым сложным в его жизни. Оказавшись в комнате, скверный тошнотворный запах врезался в его сознание, что голова пошла кругом. Раскинув засохшую солому с окоченевшего тела Эльрика, он развернул промокшую в крови ткань и глядел в его прозрачно-голубые глаза. Всматриваясь в лицо покойного, он вдруг ощутил ноющую тоску и боль, что скопилась внутри. Парень долго пытался пересилить себя, чтобы дотронуться до него, боясь заставить поверить в происходящее. В мыслях мелькали моменты их жизни, и он мог без раздумий назвать принца – единственным близким и родным человеком, считая, что всё же был для него больше, чем слугой. В тайне был уверен, что Эльрика мучила совесть, когда за его проступки наказание нёс прислужник. Это и было его наказание и воспитание совести. Ему было приятно думать, что тем самым он защищал его. Вспоминая это, на лице проскользнула добрая улыбка, память отнесла в то беззаботное время, когда они проказничали вместе, и Вербер, зная исход любого баловства, сначала пытался отговорить от плохой затеи, а потом же сам подсказывал идеи для ещё большей проделки. Они вместе любили шутить над прислугой, пугали их, а иногда служащим доставалось сильнее, когда мальчики воображали себя лучниками или рыцарями, поварихи и придворные тут же жаловались Ормару, и получая удары хлыстом прилюдно, прислужник не раскаивался в содеянном, а даже уже знал, как они будут мстить доносчикам. Эльрик в это время шкодил на кухне, портя готовящейся обед, высыпав в котёл с супом горсть соли. Тогда уже доставалась поварихам. Пальцы Вербера едва коснулись лица принца, он провёл рукой по голове, взъерошив волосы, и тут же почувствовал, как глаза наливаются слезами. Сделав от него шаг назад и смахнув накатившую печаль, решил скорее справиться с приказом Ормара.

66. Вигдиса

Побег сломленного и униженного Ормара веселил правителя Верхних Холмов. Всем, кому не лень он рассказывал о его трусости и заносчивости. Даже редкие прислужники назубок знали эту историю. Но не всё так радовало Гамли, как ему хотелось. Он не держал обиду за украденное седло, при малейшей просьбе исхудавшего коня запрягли бы в лучшие поводья. Но то, что днём ранее сбежал один из воинов Земли Вен, напрягало и злило правителя. И хотя полу разбитая и полуживая армия Степных Вен сейчас не представляла угрозы, и уж тем более король Верхних Холмов не нуждался в этих людях, прекрасно знал своего давнего друга, что он ушел, чтобы вернуться потом. Глупо было ждать от него батального нападения, ведь Ормар потерял больше половины людей, а вторая половина голодает, он будет действовать другими путями. Ждать его появления было слишком скучным для правителя, поэтому он решил опередить друга и пригласить его на личную аудиенцию. Рассчитывать на его положительное слово стоило хотя бы потому, что он грозил убивать рыцарей, что достались ему в придаток от своего гостеприимства. Короля забавляла эта игра, он часто размышлял, как Ормар отреагирует на очередное унижение, и что предпримет в данный момент. О находчивости злачного друга он знал не понаслышке, поэтому хотел бы видеть это лично.

Помимо давних дружеских и союзнических отношений, Гамли не забывал о родственной связи, которая оборвалась с уходом Вигдисы. Девушка стала доброй покорной женой для правителя Степных Вен, преподнесла ему лучший подарок, что могла дать – родила сына Эльрика, наследника знатного рода. Правитель Верхних Холмов не гнушался называть его продолжателем своей крови, хоть и очень отдалённо. Во времена, когда принц был ещё совсем мал, Гамли часто наведывался на Землю Вен, тогда преуспевающего города. Столы ломились яствами, бочки медовухи и вина, казалось, не закончатся никогда, а красивые девки никогда не давали заскучать.

Тётушки также навещали её, помогали нянчиться с маленьким принцем. Болтливым сёстрам было в радость пообщаться с кем-либо, посплетничать, обсуждая за спинами людей только что увиденное ими. Казалось, замолчать ум удавалось лишь во время трапезы, от которой никак не могли отказаться, набивая животу до полна. Но едва жевания прекращались, тут же начинали трещать. Гамли не терпел их болтовни, поэтому всего отправлял их в общество хозяйки дома. Но и Вигдиса с трудом выносила их бесконечные сплетни, хотя никогда не смела перебить их и повысить голос, дабы успокоить дам. Тётушки же воспринимали это как положительный жест к общению. В один из такого вечера все трое восхищались молодой матерью, подрастающим сыном, любящим мужем, расхваливали добрыми словами и поочерёдно умилялись над ними. Каждая из них громче другой убеждала Вигдису, что именно её воспитание помогло девочке стать тем, кем она является сейчас, считая личной заслугой. И пусть своих детей у них нет и уже не будет, они считают её дочерью, резво подшучивая, что у девочки три матери сразу. Тогда она впервые спросила их о той, кто ее родила. Отец никогда толком не рассказывал ей о ней, а нянькам запрещал поднимать эту тему под страхом казни, и ослушаться его боялись больше всего. После неуместного вопроса в комнате вдруг стало тихо. Все трое вмиг замолчали и украдкой переглядывались друг на друга. Старшая сестра, пытаясь уйти от ответа, шутила, что они и есть настоящие матери, ведь вместе воспитали девочку, средняя и младшая подхватывали