Язык хищников - Андрей Сергеевич Прокопьев

во главе стоял мечтательный, добросердечный Фредерикус, который в жизни самостоятельно добился лишь того, что удачно родился. И если на суше их интересы практически не пересекались, то здесь, в маленьком мирке, он должен подчиняться ему, и быть с ним любезным. Парень не очень жаловал появление короля в каюте, но возразить ему не мог. Старый капитан, отшучиваясь, хлопал юнгу по плечу, смеясь, что не о таком приключении тот мечтал, а бледный мальчишка лишь мог выдавить улыбку из себя. Фредерикус молча стоял в углу, когда снаружи волна захлестнула на борт, и потеряв равновесие, он рухнул на пол, разбив голову о дверной косяк. Старик лишь ахнул от неожиданной тряски, а Дагфар крепче ухватился за ведро. Из головы Фреда сочилась кровь, и капитан решил, что лучшим средством будет промыть рану спиртным. Король даже не понял, что тот имел в виду, еле поднялся на ноги и присел рядом с помутневшим юнгой.

Вскоре старик вернулся, пошатываясь, еле успевая хвататься за дверные косяки, вошёл в каюту. В руках держал бутылку крепкого вина. Молодой король было подумал, что этим собирается промыть его рану, но капитан рассмеялся над его предположением, и откупорив бутылку, передал ему в руки. Юнец ни разу в жизни не вкушал крепкие напитки, поморщился от резкого запаха, что ударил его в нос, и тут же глотнул несколько раз. Он ощущал, что вот-вот выплюнет горячительную терпкую воду, но пересилил себя и проглотил. Дагфар хихикал над его реакцией, хотя сам помнил, как-то же вино впервые пробовал с капитаном, ещё когда они мечтали о плавании. Он взял у того бутылку и смело хлебнул, но тут же поднёс ведро ближе к себе, ощущая рвотные позывы. Это вино было в несколько раз крепче того, что он пробовал, да и вообще засомневался, что это за напиток был на самом деле. Лишь старик не мог сдерживать смех перед ними, и забрав бутылку себе, гордо сделал несколько больших глотков и даже не поморщился.

Распив почти всю бутылку крепкого вина, им заметно стало веселее, и никто уже так остро не реагировал на усилившуюся качку. Капитан громко смеялся над мальчишками, видя, как они захмелели, и на его удивление, сильный и крепкий Дагфар захмелел быстрее короля. Оба глядели друг на друга и посмеивались, один отпускал шуточки о морской болезни, второй – о нежном характере. В голове Фредерикуса щёлкнуло возмущение, и только хотел грубо ответить юнге, как вдруг понял, что парень говорит истину. Поведал новым друзьям о том, что с самого рождения его оберегали от всего, слуги боялись, чтобы мальчик лишний раз не перетрудился, но и не давали полной свободы, усадив на королевский трон ещё младенцем. Он и жизни-то не видел, а уже пришлось править городом. Его голос стал тусклым после этих слов, он чуть склонился и продолжил рассказывать… Ему сложно жаловаться на жизнь, как могут подумать другие, но и существование в замке тоже беззаботной не назовёшь. Единственным утешением для него была нянька Асвида, которую он любит как родную мать, которую не знал.

Фредерикус уже не подшучивал над ним, глаза его были серьёзными и даже печальными. Он взял слово, пытаясь рассказать о своём грузе на душе, но долго не мог подобрать мысль, мялся и зажимался. Рассказав вкратце о жизни с Фьётрой, чем вызвал негодование короля. Фред ни разу не общался по душам с простыми людьми, предельно не понимая, как живут люди за пределами его замка. Дагфар отхлебнул еще вина и продолжил рассказ. Когда в его жизни появилась Дафф, он впервые почувствовал себя ребенком, маленьким мальчиком, которому тоже нужна была забота и ласка. Фьётра дать ему ничего не могла, она просто этого не умела. Но вкусив той сладкой беззаботной жизни, возвращаться на улицу ему не хотелось, а оставшись с матерью, исход был бы очевиден. Дагфар повернулся лицом к капитану, продолжив рассказ, говоря, что знает историю с той стороны, что нерадивая мать бросила сына на попечение доброй тётушки, решив за него сама, на деле всё было иначе. Голос парня мрачен и становился тише, что некоторые слова не были расслышаны, но переспрашивать и перебивать никто не решался. Фьётра не могла не заметить, как сблизились отношения между сыном и хозяйкой пансиона, и в какой-то мере с укоризной смотрела на них отношения, видя, как мальчик тянется к ней, общается и весело проводит время. Сколько она себя помнила, у них не было такого никогда. Их отношения сложно было назвать родительскими, скорее более партнёрскими. Сын понимал, по какому пути им предстоит пройти, и они всегда держались друг за друга, и шли на выручку. В этом была их связь. Дафф же показала ему настоящую материнскую любовь и заботу. Почувствовав тепло и искренность, мальчик уже не хотел возвращаться к потребительскому отношению, к вечным побегам, воровству и голоду. Будущий принц знал, что они остановились здесь ненадолго, но вот покидать это место ему уже не хотелось, и в один из вечеров, когда мать начала подготавливать мальчика для нового странствия, обиделся на неё, за то, что та заставляет его делать то, что он не хочет. Более не желает слоняться по улицам, приставать к людям, не станет бегать и прятаться, просить или воровать еду. Женщина понимала его, пыталась утешить, обнять, успокоить, но сын вырвался и выкрикнул, что тётушка ему больше мать, чем она, и лучше бы ему жить с ней. Изумленная Фьётра чуть отстранилась от него, смотря обескураженным взглядом. Лучшей матерью она себя не считала, но пыталась дать сыну то, что действительно может пригодиться ему в жизни, а сказки о море и сладкие пирожки впоследствии только размягчат его, а с таким багажом сложно будет выживать на улице. Его слова затронули за живое, предательства от сына она ожидать не могла. Больше не произнося ни слова, они улеглись спать. В тот день, когда Фьётра в последний раз попросила тётушку присмотреть за сыном, она уже знала, что оставляет его насовсем, и уходила с надеждой, что Дафф не бросит мальчика и воспитает его лучше и достойнее, а Дагфар так и не смог извиниться перед ней за слова, которые очень тяготили его эти годы и часто вспоминает её, но понимает, что искать бесполезно. Что она хорошо умеет, так это прятаться и сбегать.

Парень едва договорил, как сильный толчок стряхнул их с кровати. Корабль начало качать по сторонам, что устоять было невозможно. Захмелевший капитан не успев ухватиться за стол, кубарем повалился сверху