Путешествие на «Париже» - Гинтер Дана

Жюли чувствовала себя ничуть не лучше, чем остальные пассажиры, и ей трудно было проявлять к ним сочувствие. К тому же у нее хватало собственных бед: Симона, тошнота, работа, а кроме всего прочего еще и Николай. Утро подходило к концу, а от него не было ни словечка.

Вынув медальон, Жюли нервно провела по нему рукой. Что случилось с Николаем? Может, из-за шторма у него прибавилось работы? Или у него тоже началась морская болезнь? А вдруг он попал в беду? Что, если главный механик обнаружил матрас? А может, в машинном отделении произошел несчастный случай? А может, все гораздо хуже? Он просто забыл свое обещание навестить ее? Играет в карты с приятелями и посмеивается, вспоминая свою победу?

Вдруг кто-то тронул ее за руку, и она, мгновенно расплывшись в улыбке, подняла голову.

– Простите, я не хотел вас испугать. – Это был корабельный доктор, и он явно ее узнал. – Скажите, как тут идут дела?

– Из-за шторма почти все страдают от морской болезни, – разочарованно ответила Жюли. – Правда, некоторые пассажиры предпочитают, чтобы их стошнило прямо в океан. Эти сейчас на палубе. Казалось бы, в такой шторм туда лучше и не высовываться, но, похоже, дождь их освежает. – Жюли устало пожала плечами.

– Думаю, им срочно надо вернуться в комнату. Нам несчастные случаи вовсе ни к чему! Правда, возвращать их с палубы у меня особого желания нет, – мрачно произнес доктор.

– А кроме морской болезни, у нас еще и эпидемия вшей. Похоже у мадам Блэй они уже давным-давно. – Жюли указала на безмолвно сидевшую в углу пожилую женщину. – Она потеряла способность ощущать вкус и запах и, видимо, потеряла чувствительность кожи. У нее полно вшей, а она об этом даже не догадывалась. Так теперь – вы же знаете, в какой здесь живут тесноте, – вшами заражена половина пассажиров третьего класса!

– Как же ей удалось пройти медицинскую проверку? – не столько Жюли, сколько себя самого спросил доктор. – А тех, кто заражен, уже как-то лечат?

– Повара дали им уксус, чтобы они промыли им головы, говорят, уксус убивает вшей, но от него в ванных комнатах такой резкий запах! Это ужасно… – Жюли умолкла на полуслове. Казалось, ее вот-вот стошнит.

– Вы, мисс, такая бледная. Вам бы следовало полежать, – сказал доктор и оглянулся в поисках свободного стула, чтобы Жюли могла хотя бы присесть, но все стулья были заняты. – Работать вам сейчас никак нельзя.

– Странное дело, доктор, я выросла в портовом городе, в Гавре, на берегу моря, а вот привыкнуть к жизни на корабле никак не могу. – Жюли закрыла глаза и глубоко вздохнула. – Но я должна работать. Скоро обед, и через несколько минут нам надо накрывать столы. Правда, к нашей радости, из-за шторма на этот обед почти никто не явится.

Извинившись, Жюли попрощалась с доктором и направилась в столовую, а он поставил свой саквояж на ближайший стол, и к нему немедленно выстроилась очередь.

Обеденное время еще не подошло, но Жюли хотелось поскорее уйти из общей комнаты, подальше от страдающих пассажиров – от запаха рвоты, от их стонов и жалоб ей становилось хуже. В надежде увидеть Николая она прошлась по коридору и заглянула на лестницу. Никого. Чтобы не встретиться с Симоной, Жюли, глядя прямо перед собой, проскочила мимо женской столовой и остановилась возле камбуза. Она едва не плакала. Ее тошнило, и она чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Друзей на корабле у нее больше не было. А Николай, еще вчера клявшийся ей в любви, сегодня к ней не пришел. Где он? В растерянности она вытерла рукавом глаза и поплелась на кухню.

Прислонившись к огромной прохладной двери холодильника, она поздоровалась с Паскалем.

– По-прежнему чувствуем себя не ахти, а? – слизнув что-то с пальца, спросил Паскаль. – Имбирь не помог?

Жюли отрицательно покачала головой.

Сам же повар чувствовал себя превосходно. Жюли с изумлением наблюдала, как он помешивал, нюхал и пробовал еду. При этом Паскаль двигался в такт корабельной качке – два шага вперед, три назад.

– А что будет сегодня на обед?

– Рыбная похлебка, – ответил Паскаль.

– Рыба?! – поморщилась Жюли. – В такой день?

– Ты разве не знаешь? Рыбы, спасаясь от шторма, все утро прыгали из воды на палубу. Я даже нашел нескольких в супнице, – зеленые и перепуганные до смерти, точь-в-точь, как наши пассажиры. – Паскаль с наивным озорством посмотрел на Жюли. – Бедняжки! Я просто не знал, что еще с ними делать!

Жюли натужно улыбнулась.

– Паскаль, – начала она, – как вы считаете, в такой день у механиков работы больше, чем обычно? Скажем, у смазчика? В такую погоду многие механизмы нуждаются в смазке?

Паскаль бросил на Жюли подозрительный взгляд.

– Я не очень-то разбираюсь в этих новых механизмах, – натягивая колпак на лоб, заговорил повар. – Когда топят углем – в этом я еще кое-как разбираюсь. Но смазчики… – Он пожал плечами. – Понятия не имею. Но ты ведь скажешь мне, почему об этом спрашиваешь?

– Просто сегодня утром ко мне должен был прийти приятель из команды механиков. Только и всего.

– А его нет? – Паскаль посмотрел на нее с сочувствием. – Я уверен, на то есть важная причина. Наверное, он просто задержался.

– Наверное, – пробормотала Жюли.

– Слушай, не тревожься. Пойди полежи. – Паскаль ложкой махнул в сторону двери. – У тебя еще по крайней мере полчаса до начала работы.

И Жюли, как послушное дитя, поплелась в спальню.

Констанция до того встревожилась, что не в силах была оставаться в каюте одна и решила присоединиться к своим соседям по столу и пообедать вместе с ними в столовой. Не успела она подойти к столу, как миссис Томас смерила ее внимательным взглядом.

– Здравствуйте, милочка. А мы вчера без вас скучали, – пропела она. – Надеюсь, вы не захворали? Или вы поужинали с другими приятелями?

Милдред Томас из кожи вон лезла, стараясь изобразить «природное» обаяние. Констанция решила ответить ей с такой же любезностью.

– Спасибо за заботу, я чувствую себя намного лучше, – ответила она.

– Мне было так жаль, что вы не пришли! После нашей встречи в салоне красоты вы выглядели так мило!

Мистер Томас обернулся к жене.

– Тихо! – зашипел он. – Я с трудом слышу мистера Квекернака!

Констанция повернулась к мистеру Томасу и дружелюбно ему улыбнулась, благодарная за то, что он прервал ее беседу с Милдред, – на этот раз его грубость пришлась весьма кстати. После замечания мужа миссис Томас совсем умолкла, и мужчины полностью завладели беседой.

Только когда принесли еду, Констанция поняла, что у нее нет ни малейшего аппетита. Подали суп, но она к нему не притронулась, а съела лишь пару крекеров. Она больше не слушала своих надоедливых собеседников и не пыталась – как положено в воспитанном обществе – в паузах вставлять замечания. Мужчины говорили один за другим, без умолку и с таким увлечением, что даже не замечали, как из-за шторма пол в столовой ходил ходуном.

Констанция забавлялась тем, что наблюдала, как мистер Томас, возбуждаясь, брызгал слюной, а голландцы, входя в раж, краснели. Она перевела взгляд на капитана Филдинга. Его лишенная волос розовая кожа напомнила ей о жертвах войны, которых она встречала в Париже.

Как-то раз, когда Констанция сидела в кафе на улице, пила чай и страшно скучала в компании людей, которые, как и сейчас, не обращали на нее никакого внимания, она заметила мужчину – безрукого, со следами такого же, как у капитана Филдинга, ожога. Он вешал на рекламные тумбы афиши. Хотя из-за увечья задача была для него нелегкой, он раскатывал афиши, как обои на стене, без единого пузыря и единой складки. Не прошло и пяти минут после его ухода, как на улицу забрело стадо коз (кто бы мог подумать, что по улицам столицы Франции бродит домашний скот!), и козы тут же принялись жевать афиши. Констанция вспомнила, насколько ее поразило забавное анатомическое строение коз – их разбухшие вымена. Эти вымена, качаясь, свисали почти до земли и придавали козам весьма мужеподобный вид.