Неслучайные люди - Маша Трауб

должен был делать ни при каких обстоятельствах. Помогая жене шефа донести до квартиры пакеты с продуктами, рассказал между делом, что в прошлую пятницу отвез шефа не в аэропорт, откуда тот собирался улететь в командировку, а на Сокол. В смысле московского района. И уже не в первый раз. Мол, свечку не держал, но сами понимаете…

Тут и кризис случился. Фирма оказалась на грани разорения. Первым уволили Леху. После увольнения он окончательно убедился – верить никому нельзя, справедливости в мире не существует.

Теперь Леха работает в такси. Один, без напарника. Водит хорошо, быстро, но дорога с ним кажется слишком длинной. Он рассказывает клиентам про жену, про бывшего шефа, про сокращение и опять про жену. С обидой в голосе. Леха хочет, чтобы случайный пассажир ему сказал, что он был прав, что его уволили ни за что.

– Вы замужем? – спросил он меня.

– Да.

– А в «Одноклассниках» зарегистрированы? – Леха посмотрел на меня в зеркало заднего вида каким-то мутноватым взглядом.

– Нет.

– Это хорошо, – сказал Леха и продолжил рассказывать, как соцсети влияют на разум и что за это отвечают инопланетные силы, которые все это и внедрили в наше сознание.

Пошла в маму

Таню воспитывал папа. Танина мама умерла по-дурацки, и папа не мог ее за это простить. Тане было два годика – они всей семьей поехали за город, на речку. На берегу мальчишки прыгали с тарзанки. Танина мама подскочила и тоже побежала прыгать, крикнув, что в детстве была чемпионкой по прыжкам с тарзанки. Прыгнула. Головой вниз. Насмерть.

Таня пошла в маму – так говорил ей папа. У девочки начисто отсутствовали традиционные фобии и страхи. Она выходила на балкон четырнадцатого этажа, наклонялась и смотрела вниз. У отца, которого мутило уже в лифте выше пятого этажа, начиналась истерика. Летом на море Таня уплывала так далеко, что у отца, который плавал аккуратным женским брассом, опять случался приступ паники.

– Тебе нельзя так, понимаешь? – срывающимся голосом говорил он.

– Почему? – не понимала Таня.

– Я за тебя боюсь.

Отец вспоминал, как на кладбище, когда хоронили Танину маму, какая-то женщина, дальняя родственница, сказала:

– Судьба такая. Что поделаешь…

Скорее всего, она ничего не имела в виду, но Танин папа услышал в этой фразе предзнаменование. И спустя годы эта фраза в воспоминаниях несчастного вдовца превратилась в пророчество. «Если бы та женщина сказала, чего бояться», – думал он, читая дочке сказку про Спящую красавицу.

– Я тоже так хочу, – сказала однажды девочка, – уснуть, и чтобы меня принц разбудил. А что такое веретено?

– Не говори ерунды, – оборвал ее папа.

Когда Тане исполнился двадцать один год, отец подарил ей машину. Таня о ней мечтала давно и не мытьем, так катаньем своего бы добилась. Она перевелась на вечерний факультет в институте, устроилась на работу, копила деньги. Любящий отец не выдержал и мечту осуществил. «Миллионы девушек за рулем, и все хорошо», – убеждал он сам себя. Таня буквально жила в машине – такой счастливой отец ее никогда не видел. Он радовался за дочь так, что сердце замирало, и боялся за нее до смерти.

Таня попала в аварию – перелом руки, царапины, гематомы. Виновницей была не она – пьяный водитель выскочил на встречную полосу.

– Больше за руль ты не сядешь, – сказал отец.

– Не я была виновата! – кричала Таня. – Я ехала нормально! С каждым могло случиться!

Рука зажила, машину починили, и отец сдался. Таня поклялась ездить в правом ряду со скоростью 40 километров в час. Собственно, почти так оно и было, когда Таня опять попала в аварию – черепно-мозговая травма. И опять виновата была не она. Отец запер машину в гараже и слышать ничего не хотел. На перевязки Таня ездила на общественном транспорте.

Таня разбилась на машине через час после того, как ей сняли последний шов. За рулем сидел ее давний приятель, который вызвался подвезти до больницы. У приятеля – ни царапины, спасла подушка безопасности. Удар пришелся на Танину сторону, где подушка не сработала. Виновником аварии был пьяный водитель другой машины.

На кладбище все заметили, что Танин отец ищет кого-то глазами, рассеянно отвечая на соболезнования. Он искал ту женщину – дальнюю родственницу. Чтобы заставить ее взять свои слова назад и вернуть ему дочь.

Дресс-код

Образ учителя намертво впечатывается в память. Даже страшно становится. Я помню платье первой учительницы и выпускной наряд физички. Даже помню, что она прожгла его сигаретой. Одежда была с характером, несла смысловую нагрузку.

Директриса Дина Матвеевна. Строгий костюм с огромными подкладными плечами и белая блузка с воротником-жабо. Жабо было всегда, каждый день. Наглухо застегнутое. Даже в жаркий по-летнему, весенний день. Несколько поколений учеников спорили – одна и та же блузка или их несколько? А где она их покупает?

Застегнутая на все пуговицы пиджака, с рюшами под подбородком, из-за чего ее лицо казалось надменным, в туфлях на квадратном низком каблуке, Дина Матвеевна обходила старшие классы на предмет дресс-кода – измеряла линейкой длину юбок, заставляла снять украшения и смыть тушь с ресниц.

Перед уроком истории девушки заново наводили марафет и булавками закалывали пиджаки и юбки, чтобы появились ноги и талия. Историю вел Дмитрий Михайлович, учитель-неформал. У него были длинные волосы – не классическая стрижка машинкой, а такие свободные вихры, джинсы и водолазка. От этой водолазки старшеклассницы сходили с ума. Специально для Дины Матвеевны Дмитрий Михайлович держал в классе пиджак – серый, в полоску. Пиджак он надевал на водолазку, и девочки ахали. Казалось, что это невероятно смело, безумно модно и очень-очень брутально.

Главная модница школы, учительница русского и литературы Алевтина Петровна, отдавала предпочтение легкомысленным платьям – в мелкий цветочек, крупный горох. Для праздников у нее был белый брючный костюм. Алевтина Петровна чувствовала себя лирической героиней и создавала соответствующий образ. Иначе как объяснить ее тягу к «куделькам», которые она крутила из волос?

Дина Матвеевна не могла иметь детей. Ее муж долго не понимал – как директор школы не может родить ребенка? Так и не понял – ушел. Дина Матвеевна тогда резко расхотела жить. Особенно дома, в халате и тапочках. Блузка держала ее в тонусе. Воротник-жабо не давал склонить голову. Приходилось жить и воспитывать чужих детей.

Дмитрий Михайлович держал в кабинете не только пиджак, но и сумку с предметами первой необходимости – зубной щеткой, сменой белья, носками. Дмитрий Михайлович имел законную жену, двух бывших, тоже законных,