Сын вечности - Адам Сильвера

ему имя; селфи Атласа и Марибель во время свидания на крыше, о котором ей трудно говорить; и спящий Атлас с улыбкой на лице. Она не разговаривает со мной, пока пишет последние слова, да и раньше не общалась. После этого мы собираемся искать следы Луны. Где бы она ни была, Джун будет поблизости.

– Готово, – говорит Марибель и прячет телефон в карман.

Она не обращает никакого внимания на мерч Чароходов в комнате, даже на постер со своим портретом. Ее глаза сверкают как бродячие кометы, один ярче второго. Сквозь пальцы пробивается темно-желтое пламя. Оно звучит не так, как пламя Эмиля, – не потрескивает, а ревет. И она лучше им владеет. Посмотрим, понравится ли это Эмилю.

– Пора прикончить Джун, – говорит она.

– Понял тебя, дочь вечности.

Она не удивлена.

Я все еще не могу поверить в правду о ее семье. Я думал, этот вопрос уже закрыт Эмилем, но его история оказалась такой важной, неудивительно, что жизнь девушки-Чарохода, которой я восхищался много лет, стала ее частью.

Я собираюсь захлопнуть ноутбук, когда вижу несколько уведомлений.

– На Нову напали, – говорю я.

В школу проникли инспекторы, небожителей арестовали. Всем велят сидеть дома и ждать, пока не погаснет созвездие, потому что власти считают, что эта ночь обещает еще больший хаос: Венценосный мечтатель дает небожителям силы.

– Восемь убитых. Дай мне телефон.

Свой я потерял на кладбище. Я не помню ничьих номеров, кроме Эмиля и ма – они врезались мне в память, пока папа болел, – и оба сразу переключаются на голосовую почту. Но я не могу сразу принять худшее. Есть миллион других причин. Они могли забыть телефоны или не заряжать их, раз все близкие находились с ними под одной крышей.

– Это Луна, говорю тебе, – произносит Марибель. – Она не делала свой ход, пока у нее не оказалось то, что она не могла заполучить в одиночку.

– И каков будет наш ход?

– Двинемся в сторону церкви. Думаю, Луна заполучила феникса. И, скорее всего, у нее за спиной поддержка всей банды. Нам надо атаковать их всеми доступными силами, пока они не стали всемогущими.

– Эмиль все еще жив, – говорю я. Какое-то глубинное чувство не позволяет мне верить во что-то иное. – Он тоже там будет.

– Если нам кто-то помешает, мы его убьем, ясно?

Я киваю.

– Я буду отличным солдатом.

– Вот и хорошо.

Все это звучит крайне сомнительно: остановить Луну, убить Джун, выбраться из церкви живыми, исполнить мой великий план и положить конец всему безумию. Но мы выходим из квартиры, вооруженные надеждой. Потому что маловероятно – еще не значит невозможно.

Сорок четыре. Венценосный мечтатель. Эмиль

Когда все это закончится?

Фениксы выносят бесконечные циклы смерти и перерождения, но мне надоело быть сыном вечности.

Я возвращаюсь в пустую квартиру, где царит хаос. Брайтона тут нет, и я уже не могу представить, где еще он может быть. Если он решил уехать в колледж в Лос-Анджелес, начать все сначала и никогда больше со мной не разговаривать, это меня устроит – главное, чтобы он был жив. Я иду в нашу комнату. Пахнет там так, как будто жгли спички. Я падаю на кровать и плачу в его подушку, потому что он наверняка умер, и ма тоже не переживет смерть сына, особенно так скоро после папиной.

Почему я переродился вот так?

Когда боль становится слишком сильной, я встаю. Лезу в шкаф Брайтона и беру одну из его любимых рубашек, которую он, наверное, забыл, когда собирался. Брайтон вечно сует нос куда не надо, но я вовсе не обязан участвовать в этой войне. Я тащусь в ванную, чтобы посмотреть на саднящие раны. Я снимаю широкую рубашку перед зеркалом и в честь Несса смотрю на тело, которое он считает красивым.

Не нужно было его в это втягивать.

Все, к кому я прикасаюсь, сгорают.

Сильно нажимая, я стираю кровь и накладываю новые повязки. Надеваю белую рубашку Брайтона со скромным изображением камеры на кармане. Рубашка довольно узкая, гораздо более облегающая, чем все, что я позволял себе надевать последние годы. Она будет моей броней.

Щелкает замок на двери, но звона ключей с лестницы не слышно.

Я сражаюсь с болью, чтобы сотворить огненный шар, но это Пруденция, Айрис и Уэсли. Я кидаюсь их обнимать. Пруденция сажает меня на диван и рассказывает все. Ма и Ева едут в убежище в Филадельфии, где за ними присмотрит Рут. Другие небожители разъехались кто куда, кто поближе – в Нью-Джерси, кто подальше – в Огайо. Никто не представляет, где Брайтон и Марибель, но в душе теплится надежда, что они вместе, когда я узнаю́, что Марибель недавно загрузила в инстаграм Атласа несколько фотографий: виден почерк Брайтона. Я рассказываю им, что Несса раскрыли и схватили.

Уэсли смотрит на созвездие в окно.

– Надо остановить Луну. Это она во всем виновата.

– У нас нет шансов, – отвечаю я. – Четверо против кучи послушников и Кровавых чародеев. А мы с Пру не развивали свои силы с рождения.

– Все получат бонус, но Венценосный мечтатель все же на стороне небожителей, – говорит Айрис. – Уэсли станет быстрее, я – сильнее, а Пруденция – могущественнее. У них не такое большое преимущество, как ты думаешь.

– Может, пора обратиться к властям, – предлагаю я, – позвать инспекторов на помощь.

– Их никогда не волновала Луна, думаю, сейчас тоже не волнует, – возражает Айрис. – Нам не нужно разбираться со всей шайкой. Как только мы убьем Луну или феникса, все закончится.

– Нет, – качаю я головой. – Грейвсенд – новорожденная. Ей нужно хоть немного пожить, чтобы набраться сил. Если убить ее сейчас, она не возродится.

– И Луна тоже, – говорит Айрис. – Если выпадет возможность спасти феникса, мы так и сделаем. Но если нет – нам придется поступать так, как должно. Не ты здесь отдаешь приказы, Эмиль. Не после того, как был готов уйти. Но ты нам нужен.

Лучше бы я ушел и потратил ночь на поиски брата.

– Врать не буду, за последние несколько дней я пару раз надеялся на быструю смерть. Но на самом деле я хочу еще пожить, и это станет невозможным, если Луна обретет бессмертие.

– Мы все этого хотим, – кивает Уэсли, – но я тебя понимаю. Мы росли, зная, кем нам предстоит стать, а тебя выдернули из дома внезапно. Честно говоря, я удивлен, что ты столько продержался.

– Это главное сражение нашей жизни, – говорит Айрис. – Если мы не выйдем прямо сейчас, то все жертвы окажутся абсолютно напрасными.

Если мы проиграем, Луна получит власть, и алхимики всего мира не остановятся ни перед чем, лишь бы разузнать ее рецепт. И если они разузнают, мы окажемся в мире бессмертных, которые будут бороться друг с другом до конца времен.

Мы выходим.

По дороге мы надеваем магоустойчивые жилеты, которые прихватила Айрис. Насколько сильнее я был бы, если бы меня не порезали ножом конца? Но какая теперь разница. Когда мы стоим на светофорах, Пруденция проверяет свои способности, поднимая разные предметы за окном: она переворачивает мусорный бак и заставляет мотоцикл взлететь. Она горда собой и полна надежд. Хотелось бы мне сказать о себе то же самое.

Наконец мы добираемся до Первой церкви новой жизни. Она невелика, но весьма впечатляет. Темно-серые камни и синие, как перья Грейвсенд, шпили. Нас замечают, как только мы выходим из машины. Снайпер из соседнего здания стреляет в меня, но Пруденция отводит пулю в сторону. Уэсли идет первым, еще быстрее, чем обычно, и разбрасывает послушников по сторонам, как будто играет в пинбол. Наконец он врывается в дверь. Мы вбегаем следом и видим фрески с разными тварями. На них