О тревогах не предупреждают - Леонид Петрович Головнёв

начал нажимать на всю катушку — тут и схлопотал пару нарядов. Где справедливость? Вчера же, как ты знаешь, на разборе занятий Алешин более высокие, чем прежде, задачи поставил…

— Пусть взводный их и выполняет! — насмешливо отозвался Гонтарь. — У него ведь станция на первом плане, а не люди.

— Люди, не люди, — повторил Тимонин и после паузы решительно встал. — Кончай, говорю тебе, курить! Сегодня, возможно, у лейтенанта на уме станция. А завтра? Завтра же, быть может, он подумает и о своих подчиненных… Последний раз говорю: бросай сигарету, пора домой!

Солдаты ушли.

Алешин вдруг почувствовал себя так, будто его окатили холодной водой. Очень подействовал на него этот откровенный солдатский разговор, невольным свидетелем которого он стал. В первый момент ему даже захотелось остановить солдат, поговорить с ними. Но вовремя сдержал себя — неловко получилось бы. Успокаиваясь, он решил разобраться в услышанном. Ведь хочешь — не хочешь, а солдаты вели речь о его подчиненном — о командире взвода лейтенанте Губанове.

…Алешин сразу вспомнил, как он год назад обрадовался приходу во взвод нового командира. Губанов-то окончил училище не как-нибудь — с отличием. От него резонно ожидать успешного старта, решил командир батареи. Тогда Алешину даже подумалось, что лейтенант быстро выведет свой взвод в отличные. Шло время, но надежда так и осталась надеждой. И в общем-то, толком никто из офицеров не мог понять, почему взвод топчется на месте, а не идет вперед, не набирает темпов в учебе. «Почему?» — спрашивал себя Алешин. Губанов вроде бы и работал не спустя рукава. Это факт. Но и не с полной отдачей. Тоже факт. В целом же получалось у него как-то вяло, безынициативно. Вот и людей даже до сегодняшнего дня по-настоящему не понял, не смог расшевелить. А может, он не умеет? Не умеет или не хочет?

— Разберемся! — хлопнул ладонью по колену Алешин. — Ах, Оля, Оля, если бы ты знала, как мне тебя сейчас не хватает.

Вздохнув, он поднялся со скамейки и, не торопясь, пошел в общежитие.

Утром следующего дня Алешин встретил лейтенанта на плацу. Проверив план-конспект молодого офицера, командир батареи отметил про себя, что Губанов на сей раз постарался. Тут же спросил:

— Разобрались, что там с Китиковым?

Губанов встрепенулся, как-то весь насторожился. В глазах у него застыла затаенная тревога.

— Что-нибудь случилось? — вопросом на вопрос ответил он командиру.

— Пока ничего не случилось, — заметил Алешин и, помедлив, добавил: — Пока! Просто у меня не выходит из головы мысль об этом солдате, о его душевном состоянии. Вот и хочу знать ваше мнение о нем.

Лейтенант сосредоточенно насупил брови. И опять тревога, но на этот раз более глубокая, какая-то тяжелая, усталая, появилась у него в глазах.

— Солдат как солдат, — неопределенно, немного смутившись, ответил он. — Ничего яркого в нем найти не могу. В целом же он ленив, угрюм, молчалив. Какой-то замкнутый. А в тихом болоте, сами знаете, что водится, — досадливо молвил Губанов. — Словом, не активный штык во взводе. Из-за таких вот порядка в подразделении пока что не было и нет… Извините за откровенность.

— За откровенность не извиняются, — парировал Алешин. — Но что вам мешает навести порядок во взводе?

— Если честно, то прав не хватает, — рубанул напрямик Губанов. — Судите сами. Я даже на гауптвахту никого не могу посадить! Справедливо ли?

— Вот оно что! — грустно усмехнулся Алешин. — Гауптвахты вам, оказывается, не хватает. Да, батенька, с вами действительно не соскучишься!

— Как это не соскучишься? — не понял лейтенант. — Кто сказал?

— «Как», «кто»! Так в народе говорят! А скажите мне: многих ли вы за все время командования взводом чем-нибудь поощрили? Это ведь, согласитесь, тоже входит в ваши права.

Лейтенант сосредоточенно думал, вспоминал:

— Кое-кого поощрил. Сержанта Китаева, например. Ефрейтора Полякова…

Замявшись, Губанов умолк.

— То-то и оно, — резюмировал Алешин. — А с сержантами вы часто советуетесь?

— Бывает, — тихо ответил Губанов и сразу осекся.

Командир батареи задумчиво смотрел на лейтенанта. И было в этом взгляде многое. И печаль. И какая-то жалость. Но больше всего было в нем обиды за тех людей, с которыми он, старший лейтенант, служил уже давно, бывал с ними и на учениях, и на привале, видел и не однажды отмечал их за инициативу, смелость, настойчивость. А вот он, лейтенант, прослужив бок о бок с теми же людьми почти что год, так и не смог еще разглядеть в них достойных качеств характера, не сумел найти с подчиненными общего языка, простого человеческого контакта. Обидно!

Алешину очень хотелось высказать все это молодому офицеру, но сдержал себя вовремя. Сейчас не место. Да и понимал, что в оплошности лейтенанта есть и его, командирская вина. Определенно есть!

Ведь как получилось? Он, Алешин, долго считал Губанова молодым, но ищущим свое место в жизни офицером. Был уверен: со временем лейтенант найдет себя. А тот, видя к себе снисходительное отношение командира, месяц за месяцем топтался на одном месте, а то и вообще недорабатывал. И только недавно, когда Бронин, новый командир дивизиона, твердо напомнил всем о долге, личной ответственности каждого на своем конкретном месте, стал задумываться. И в итоге начал по-новому смотреть на подчиненных. Значит, в ошибках Губанова виноват прежде всего он, командир батареи. Поняв это, Алешин повернул тему беседы, повел речь о другом.

— Понимаешь ли, Игорь Олегович, когда я начинал свою службу, а было это пять лет назад, тоже, не стану лукавить, чувствовал себя не очень-то твердо. Но спасибо комбату. Он как-то посоветовал мне: «Ты, говорит, командовать-то командуй, но и у людей учись. Без этого настоящим офицером не станешь!» Я внял его совету, так и делаю. И откровенно скажу: вот уже два года сам командую батареей, но добрых советов своих подчиненных не чураюсь, учитываю их. А разве у вас во взводе сержанты не имеют добротного опыта? Имеют, да немалый! Они же каждого человека, как говорится, до косточек знают. Ведь это настоящий клад, а не просто помощники…

— Я пытался с ними искать контакт, Алексей Дмитриевич, — признался Губанов. — Искал, но не нашел. Не получилось. Теперь, правда, с Китаевым взаимопонимание вроде бы налаживается. Но вот Иванушкин и Лименюк для меня загадка — они какие-то нелюдимые.

— Еще бы, — горько улыбнулся Алешин. — За последние два месяца вы им столько взысканий объявили, сколько у них и за полтора года не было.

— Но ведь надо же наводить во взводе порядок! — горячо, даже резко возразил Губанов.

Алешин пристально посмотрел лейтенанту в глаза. Он, конечно, знал, что ответить подчиненному. Знал и то, как понятнее, доходчивей изложить свою мысль. В этом отношении