Русская миссия Антонио Поссевино - Михаил Юрьевич Федоров

— Слава Богу. Там и поужинаем. Засветло бы успеть.

Глава двенадцатая

ОДИН

Как и предсказал Поплер, вечером они подъезжали к Любеку. Вольный город уже растерял былую славу и могущество столицы Ганзы[126] и впал в зависимость от империи, но формально оставался самостоятельным. Любек поддерживал хорошие отношения с Датским королевством, которое враждовало со Швецией, стремящейся распространить своё влияние на всё побережье Балтийского моря. Швеция находилась в затяжном конфликте с Русским царством, поэтому и Дания, и власти Любека относились к русским гостям если не с расположением, то хотя бы не чинили препятствий. Общий враг поневоле заставлял дружить.

В Любеке путешественники сразу отправились в порт. Разместившись в портовой таверне, они пошли на причал — искать суда, направляющиеся в восточную часть Балтийского моря. Но капитаны в ответ только цокали языками и мотали головами. Недавняя война[127] сильно накалила обстановку между державами. Правда, сейчас датский и шведский короли каперских свидетельств, разрешающих своим подданным грабить недавнего соперника, не выдавали. Но вот в отношении Речи Посполитой и Московии шведы не были столь добры, намереваясь под шумок славянской свары откусить пограничные земли и у русских, и у поляков.

Поэтому шведские корсары представляли собой реальную опасность, препятствующую судоходству в восточной Балтике. Конечно, полностью остановить морскую торговлю они не могли, но существенно осложнили её в этой части моря.

На второй день пребывания Истомы и Поплера в Любекском порту у причала пришвартовался трёхмачтовый хольк[128]. Капитан, выслушав ливонца, закивал головой и на ломаном русском заявил, что он идёт с грузом в Пернау, лишь надо дождаться ещё шесть судов, которые придут в Любек со дня на день. И он соглашается взять на борт двоих человек за весьма умеренную плату. Да, четыре дуката его устроят.

Капитан не соврал: недостающие суда действительно подошли быстро, и через два дня торговая флотилия была в сборе. Вечером накануне отплытия Истома и Поплер сидели в своей таверне. Коней они уже продали хозяину заведения, который был рад, что купил за небольшие деньги очень неплохих скакунов.

Заведение, где они остановились, было небольшим, удобным и дорогим. Истома решил не скупиться и обезопасить себя и Поплера от тех трактирных буянов, которыми так богаты любые порты. Те несколько дней, что они жили в таверне, Истома и его товарищ большую часть времени проводили в порту в поисках подходящего судна и появлялись здесь только вечером, чтобы, поужинав, сразу лечь спать, а наутро снова отправиться в порт. Но сейчас они вернулись раньше и по случаю скорого отплытия решили позволить себе чуть больше, чем обычно. Они заказали бараний бок, лучшего вина и поставили угощение всем присутствующим.

В таверне воцарилось весёлое оживление. Посетители, хотя никого из них нельзя было отнести к бедноте, радостно угощались жареной бараниной, запивая её лучшим немецким рислингом[129]. В разгар веселья ведущая наружу дверь открылась, и в таверну вошёл юноша, а скорее, даже мальчик с лицом, какое обычно рисуют у ангелочков на библейских картинах. С кротким выражением немного придурковатого лица он оглядел помещение и, найдя, кого искал, подошёл к столу, за которым сидели Истома и Поплер.

Поклонившись, он произнёс по-немецки, обращаясь к Истоме:

— Господин, тебя ждут у входа. Сказали, что какое-то важное известие.

— Что он говорит? — спросил Истома у Поплера.

— Что тебя у входа ждёт кто-то с важными новостями, — нахмурившись, ответил немец.

— Так пусть заходит сюда.

— Он сказал, что не может, — ответил юноша, — но ему очень нужно тебя увидеть.

Увидев, что Истома встал с явным намерением выйти на улицу, юноша протянул руку раскрытой ладонью вверх:

— Эй, господин! Мне сказали, что ты заплатишь за известие.

Истома, и без перевода догадавшись, чего он требует, небрежно протянул ему мелкую медную монету, оставшуюся у него со времени проживания в Праге. Юноша, кивнув в ответ, проворно выбежал из таверны.

— Неспокойно мне, Истома, — Поплер схватил его за руку, — поберёгся бы ты, а кто тебя спрашивает — я и сам посмотрю.

Не слушая возражений и оттолкнув товарища, он подошёл к двери и открыл створку. Грянул выстрел, и Поплер повалился на спину. Лицо его было изуродовано пулей, из раны хлестала кровь. Истома подбежал к нему и склонился над раненым товарищем, пытаясь приподнять ему голову, но тут же опустил руки: пуля попала в левую щеку и проникла внутрь черепа. Выжить после такого ранения невозможно. Мимо него несколько человек выбежали на улицу, пытаясь догнать стрелявшего.

Поплер был в сознании лишь несколько мгновений, после чего его залитые кровью глаза закрылись, и он затих. Истома продолжал стоять на коленях рядом с телом, не замечая, как растекающаяся густая вишнёвая лужа пачкает его штаны и сапоги.

Таким его и застали те из посетителей, которые бросились в погоню за убийцей. И конечно, никого поймать они не смогли: тот хорошо знал припортовую часть города и легко скрылся от преследователей в густой сети узких тёмных улочек.

Запоздало подошла ночная стража. Солдаты в кирасах и морионах, перетаптываясь с ноги на ногу, молча смотрели, как тело Поплера уносят из обеденного зала таверны. О том, чтобы поймать убийцу, не могло быть и речи. Стража прошла по прилегающим к порту улицам, но тоже впустую.

Между тем убийца — среднего роста жилистый мужчина лет сорока — стучался в маленькую, сколоченную из потемневших от времени досок дверь в подворотне в квартале, находящемся далеко от порта. Два быстрых, один медленный, как договаривались. Ему открыли сразу, словно человек по ту сторону стоял рядом, дожидаясь его. Убийца вошёл в маленькую комнатёнку, стены которой скрывались за полками, обильно уставленными какими-то ящиками, мешками и глиняной посудой. Выход из комнаты был только один — наружу.

— Всё сделал, — сказал вошедший. — Давай два дуката, как обещал.

— Подожди, — ответил открывший дверь брат Гийом, — сейчас дождусь человека.

— Чего ждать? — нервничал убийца. — Плати деньги, и я ухожу. Не забывай, за убийство здесь вешают.

Он погладил рукоятку пистолета в висящей на боку невзрачной кожаной кобуре. Но брат Гийом никак не отреагировал на скрытую угрозу. Он ждал… Наконец за дверью раздался приближающийся топот чьих-то быстрых ног — на ночной улице шаги были слышны особенно хорошо. Раздался условный стук: два быстрых, один медленный. Брат Гийом приоткрыл створку и впустил запыхавшегося Ласло. Убийца недовольно посмотрел на него и стал шарить по поясу.

— Он. Застрелил. Не того, — произнёс Ласло, тяжело дыша и стараясь быстрее