Русская миссия Антонио Поссевино - Михаил Юрьевич Федоров

передать важную весть. — Я всё передал, как договорились, и русский уже встал. Но, кажется, тот, второй, решил проверить, кто зовёт его хозяина. А этот, — Ласло махнул рукой в сторону убийцы, — не стал смотреть, кто вышел, и сразу выстрелил. И убил.

Брат Гийом мрачно посмотрел на убийцу.

— Ну ладно, ладно! — примирительно сказал тот. — Ну, ошибся. Но одного из них я всё-таки убил. Поэтому согласен на половинную плату.

— Мне безразлична жизнь второго, — произнёс брат Гийом. — И тебе были обещаны деньги, если ты застрелишь русского. Ты должен был убедиться, кто вышел из таверны, и только после этого стрелять.

— Эй-эй, — забеспокоился убийца, — меня всё равно повесили бы, если б поймали, — я рисковал, поэтому давай плати.

Видя, что обещанная плата ускользает от него, он выхватил из поясных ножен длинный бауэрвер — точно такой же, как и тот, что висел на поясе у Ласло. И это было последнее движение, которое он сделал в жизни. В его тело вошли сразу два лезвия: спереди, в грудную клетку, — стилет брата Гийома, и сзади, под левую лопатку, — бауэрвер Ласло. Юный венгр был столь старателен и столь сильно вонзил нож в тело убийцы, что лезвие пронзило его насквозь, лязгнув о стилет брата Гийома. Монах с удивлением смотрел на внезапно появившееся у его носа широкое лезвие и перевёл взгляд на Ласло.

— Нож быстро не вынимай, — сказал он, — а то кровью испачкаешься. Отойди.

Дождавшись, когда Ласло уберёт ладонь с рукояти, брат Гийом осторожно, чтобы брызнувшая кровь не попала на одежду, достал сначала стилет, а потом и бауэрвер.

Тщательно вытерев лезвия об одежду убитого, они убрали оружие.

Брат Гийом задумался: русский остался жив, и о том, чтобы сейчас идти в таверну, чтобы его убить, не могло быть и речи. Вот же проклятый дурак этот Кристиан! Не смог сделать такое простое дело. Ну ничего, он получил своё — за глупость, наглость и жадность.

Теперь убить русского можно только на корабле, потому что в Московии сделать это будет гораздо сложнее. И брат Гийом знал, что надо делать. Только обойдётся это намного дороже, чем два дуката. И жаль, что Истома теперь знает Ласло в лицо. Вряд ли, конечно, они встретятся в Московии, даже если русский останется в живых, но всё равно — плохо. Но он не останется в живых, уж об этом брат Гийом позаботится! Хорошо, что он захватил из Рима много золота.

Рано утром из Любекского порта вышла галера с шестнадцатью вёслами по каждому борту. Она уносила всего двух пассажиров — брата Гийома и Ласло. Спустя несколько часов после выхода, когда судно шло, имея по левому борту Зеландию — остров, на котором стояла столица Датского королевства, брат Гийом спросил капитана, низкорослого и широкого в плечах, почти квадратного немца, не помешает ли им в пути плохая погода, и тот, внимательно поглядев на небо, заявил:

— Безветрие продлится дня три, не меньше. А может, больше.

Иезуит успокоился: торговая флотилия, на которой поплывёт Истома, состояла из холька и шести коггов[130]. А эти суда, имея только парусное снаряжение, в безветренную погоду совершенно не могли состязаться в скорости с галерами. Они не могли даже выйти из порта! У него есть время, чтобы подготовиться к встрече с Истомой на море.

Впрочем, он сам ни с кем встречаться не будет, об Истоме позаботятся и без него.

Брат Гийом подумал, что если бы он знал о предстоящем штиле и невозможности парусников выйти из порта, то ему следовало бы остаться на берегу и ещё раз попытаться убить русского. Хотя, возможно, он из осторожности будет ночевать на борту судна, и тогда добраться до него всё равно не удастся.

Галера между тем, пройдя южную оконечность Скандинавского полуострова, стала забирать севернее: там, на северо-востоке острова Эланд, на берегу, изрезанном многочисленными удобными бухтами, стояли суда и жили люди, которые и исполнят волю Святого престола. И совершенно безразлично, что они являются еретиками-лютеранами. Брат Гийом знал кое-кого из этих людей — давным-давно, ещё до того, как он впервые побывал в Московском царстве. И их многое связывало, а уж за деньги они сделают что угодно. И не забываем, что цель оправдывает средства…

Брат Гийом оказался прав: когда утром Истома пришёл на пристань, капитан холька заявил, что выход в море откладывается на следующий день: стоял совершеннейший штиль. И даже после того, как портовый вёсельный буксир выведет судно из бухты, оно совершенно точно замрёт на месте, не в состоянии сдвинуться с места. Огорчённый Истома вернулся в таверну, предварительно взяв с капитана обещание прислать за ним матроса, если ветер всё же поднимется и будет принято решение выходить до наступления вечера.

Поплера похоронили на протестантском кладбище — православного здесь не было. Истома постоял немного у невысокого холмика влажной земли и направился в порт. Он заплатил тавернщику, чтобы присматривал за могилой, но вряд ли тот выполнит обещание. Может, сначала и будет ухаживать за местом упокоения ливонца, но потом память об убийстве выветрится из его памяти, деньги закончатся, обещание забудется. И семьи у преставившегося раба Божьего Фёдора нет. Через десять или двадцать лет холмик просядет, сровняется с землёй, и всё…

Комнату, в которой они жили в таверне уже сдали другому постояльцу, а больше свободных мест там не было. Истоме пришлось обойти ещё два постоялых двора, прежде чем он нашёл жильё. Разместившись, он тут же отправился обратно в порт, чтобы сообщить капитану о новом месте ночлега. Там всё оставалось по-прежнему: парусники стояли у причала с висящими на мачтах парусами, и лишь немногочисленные суда, имеющие хоть какую-то вёсельную оснастку, изредка выходил с рейда.

На следующее утро безветрие не закончилось. Истома, встретившись с капитаном, уже собирался вернуться в таверну, но тот неожиданно сказал, коверкая русские слова:

— Перебирайся на борт. Долгий штиль для этих мест — штука редкая. Всё может измениться в любой миг.

Истома разместился в отведённой ему каюте. Действительно, сейчас лучше находиться на корабле. Он, конечно, понимал, что стрелявший метил в него и Поплер получил чужую пулю. И Истома не сомневался, кто стоит за покушением: конечно же, папский легат Антонио Поссевино. Очевидно, он пустил по следу Истомы своего человека, который — то ли сам, то ли через нанятого убийцу — решил расправиться с русским.

Причины, по которым его хотели убить, тоже были совершенно понятны. Они, несомненно, догадались, что Истома прекрасно знает итальянский язык и, в то время когда он,