После развода: в постели с врагом - Лена Тэсс

словно они питаются одним воздухом. Ладно, с этим тоже решим. Забью морозилку мясом, заставлю Лилю готовить его каждый день. Ну а пока… пока что мы на улице и я несу их продать от сторожки, в сторону своей машины. Не до нее самой, но на приличное место, к старому дереву с толстым стволом. Давид опирается на него и мгновенно ноги перестают его держать. Садится.

Лилю сам сажаю на мокрую землю, но делать нечего. Она слабо улыбается. У нее шок, скорее всего от боли. На открытых участках кожи синяки. Какие травмы внутри сказать сложно. Ей надо в больницу, Даве тоже надо.

- Я не знаю… он ногами ее… и потом я в него… - он бредил.

Мальчик стал поднимать руки, но я быстро перехватил их и опустил. Револьвер выпал у него где-то по пути из дома, в нескольких метрах от нас.

- Эй, посмотри на меня. Ты чего? Не было ничего такого. Понял меня? Ты не сделал ничего плохого, ты молодец, правильно поступил, что позвонил мне, Давид. - Я взял его лицо руками и повернул к себе, заглянул в глаза и поймал взгляд. Слишком много горечи для девятилетнего пацана. Слишком много боли для этого возраста. - Ты ничего не сделал. Испугался - да, вступился за мать, и позвонил мне. Я успел. Слышишь меня? Слышишь?! Это я сделал. Это был я и я успел!

Давид даже не моргал, не кивал, не дышал. Он впитывал слова, чтобы создать свою новую установку и жить с ней. Ему не нужны другие воспоминания.

- Останься с мамой, я там… закончу.

И я закончил. Все прошло быстро. Пришлось разрядить револьвер Тиграна в ноль и устроить небольшое фаер-шоу, лишиться сторожки. Но это ничего, построю новую. И сторожку и жизнь.

В больнице Лилю осмотрели и наложили несколько швов. Накачали обезболивающими и антибиотиками, чтобы она не получила заражение крови от соприкосновения открытых ран с грязью. Синяки и гематомы, но серьезного повреждения внутренним органам Тигран нанести не смог, к счастью. Давида также осмотрели и отправили на беседу с психологом и социальным работником.

Через три часа Лиля приходит в себя. Она не сразу, но понимает, что в больнице. Фокусирует взгляд на мне, ищет глазами сына и когда находит мирно спящего на небольшой кушетке в другой части палаты, наконец-то выдыхает.

- Что произошло? - шепчет еле слышно.

- Все закончилось.

Качает головой, как будто не верит. Понимаю, что в это сложно поверить. Снова.

- Ты вынес нас и ушел. Где теперь…

- Его больше нет, любимая.

В ее глазах медленно-медленно зажигается свет надежды и тут же гаснет.

- Ты… что ты наделал Захар? Тебя посадят? Все это из-за мести?

- Месть давно перестала иметь значение для меня. Раз уж ты обо всем узнала, Лиля… я расскажу тебе про Сашу, про Иру и про моего племяшку Игоря. Я все расскажу потом. Но поверь мне, нет никакого значения попаду я в тюрьму или нет. Я могу отсидеть любой срок, хоть всю оставшуюся жизнь и буду спокоен зная, что тебя больше не преследует ни этот ублюдок ни кошмары, ни даже воспоминания о нем. Он стерт из этой жизни.

У Лили на глазах слезы. Мокрые дорожки катятся вниз по бокам.

- Что же будет дальше?

- Позволь мне позаботиться об этом. О тебе, о нашем мальчике и о…

- Нашем? - она повторяет слово, пробует его недоверчиво.

Сложно доверять, когда столько раз предавали.

- Нашем, Лиля. Ты и Давид теперь моя семья. Все, что тебя тревожит, все, что с тобой происходит, все ваши проблемы теперь наши общие. Если ты примешь меня, если захочешь я сделаю всё. Все для вашей безопасности.

Но самое главное я уже сделал. Терпеливо объясняя ей, что при правильном построении дела и линии защиты мне ничего не угрожает.

- Не понимаю.

- Тигран умер месяц назад, Лиля. Он прекрасно срежиссировал это, так хорошо, что смог убедить всех заинтересованных лиц. Запись о его смерти есть в документах колонии, у этого мерзавца даже получено вполне законное свидетельство о смерти. Понимаешь? То что мертво умереть не может.

В палате наступила тишина, пока моя женщина осмысливала полученную информацию, а потом внезапно произнесла.

- Горин, ты сейчас мне процитировал «Игру престолов»?

Я закатил глаза и почувствовал как напряжение покидает мое тело. Самое страшное позади. Для нее, для Давида и даже для Герды. Дядя Миша в коротком телефонном звонке отчитался о том, что я - скотина, но наша собака жива, хотя ей требуется долгий период восстановления.

- Если Тигран умер месяц назад, то кто тогда был в твоей сторожке? - задает последний вопрос Лиля.

- Не знаю. Какой-то бедолага, случайный прохожий, который забрался внутрь чтобы погреться, растопил печь и спалил дом. Так бывает с пьяными людьми.

- Да, бывает.

Она кивнула. Без сожаления. И на этом всё. Действительно все.

Теперь начнется наша новая, другая жизнь.

Эпилог

В печи трещал огонь. Пламя походило на живое существо, которое пытается что-то рассказать, о чем-то пожаловаться, и злится, что его никто не понимает. Раздувает рыжий бок, ширится, грозит языками и иногда замолкает, чтобы через секунду, когда тишина становилась почти приятной, снова взорваться снопом искр.

Я с Давидом лежала возле печи и завороженно смотрела на этот танец. Конечно я видела камины и раньше, что у уж там, я жила в доме, где был камин, вот только впервые увидела, что огонь в нем тоже живой.

Наверное потому что и я сама наконец ожила. Сначала пропали кошмары. Желание оборачиваться по сторонам и искать среди людей знакомый черный силуэт. Потому что наконец поверила Горину: то что мертво, умереть не может. Потом я разобрала тревожный чемодан, потому что мне больше не нужно срываться среди ночи и снова от кого-то убегать. Через три месяца после смерти Тиграна я смогла завести первую в своей жизни приятельницу. Никогда не думала, что дружить, болтать ни о чем, смеяться и радоваться - такая важная для женщины вещь. А оказалось… Но это были не все перемены, которые со мной случились. Я перестала передвигаться по дому на цыпочках, потому что теперь не боялась издавать какие-то звуки. Оказывается ходить, шуметь, смеяться - это нормально! А еще нормально не помыть после