Помни - Барбара Брэдфорд

Проснувшись около десяти, она почувствовала, что не в ладах с самой собой, а к полудню тоска уже цепко держала ее в своих тисках. Она была такой острой, что граничила с нервной депрессией. В отчаянной попытке избавиться от нее Ники оделась и вышла из гостиницы.

Оптимистка по натуре, живая и веселая, Ники не привыкла долго унывать. Вот и теперь она надеялась, что солнце и прогулка по знакомым улицам и любимым местам помогут ей развеяться.

Сколько Ники себя помнила, она всегда чувствовала духовное родство с Парижем. Это был ее город, город ее счастливого детства. Она стремительно шагала вперед и вперед, надеясь вновь обрести юношескую беспечность. Быть может, радостные воспоминания прошлого смогут отогнать демонов настоящего.

Ники печалилась не о себе — о Чарльзе. Давным-давно, задолго до того, как они познакомились, он ступил на опасный путь, и теперь для него нет возврата. Он сделал выбор, который привел его в ту конспиративную квартиру в Мадриде, где они вчера встретились. Решив служить своей стране, он выбрал жизнь в невидимом и опасном мире шпионажа, мире подполья, тайн, слежки, двуличия, двойной игры и зачастую смерти.

Она поежилась, несмотря на то что день был теплый и сияло солнце. Такая жизнь ограниченна, она мало что дает человеку. Чарльз теперь никогда не сможет жениться, иметь детей, никогда не будет жить нормальной жизнью. Одиночество и страх, с которыми ему приходится постоянно бороться, вероятно, доставляют огромные мучения, а опасность быть преданным или раскрытым просто сводит с ума. Этот ужас должен пронимать до печенок, подумала она и опять невольно поежилась.

Поступь Ники была твердой, но душа ее пребывала в расстройстве. Ее посещали всевозможные мысли, одна из них — чаще других: Чарльз признался ей в том, что стал британским агентом в возрасте двадцати пяти лет, и раз уж он взял на себя такие серьезные обязательства, то почему он решил связать свою жизнь с ней?

Ники пожалела, что не спросила его об этом. А еще она жалела, что не поинтересовалась, почему он не написал ей ничего на прощание, хотя нашел возможность черкнуть несколько строк матери. Может быть, он не знал, что сказать ей, или ему было нечего сказать. Письмо Анне было кратко до предела и составлено в деловом тоне — обыкновенная отписка. Что ж, теперь она ничего уже не сможет узнать. Слишком поздно, случай упущен.

Пройдя от гостиницы по проспекту Монтеня и повернув на Елисейские поля, Ники пересекла обширную площадь Согласия и вскоре вошла в сад Тюильри. Она замедлила шаг и огляделась. Прошли годы с тех пор, как она гуляла здесь в последний раз. С этим садом было связано столько добрых детских впечатлений.

Неожиданно для себя она вспомнила о Марии-Терезе Буре, своей няне. Ники тогда было семь, а Марии-Терезе — юной француженке, поселившейся у них в доме, — семнадцать. Она была для Ники скорее сестрой, чем няней. Жизнерадостная, очаровательная и веселая, Мария-Тереза ходила с Ники на прогулку в сад почти каждый день. Она же водила ее и во множество других мест все те шесть лет, что ее родители жили и работали в Париже. Именно с Марией-Терезой она впервые отправилась в Лувр и увидела Мону Лизу и другие шедевры. Вместе они поднимались на Эйфелеву башню полюбоваться Парижем с высоты и убедиться, что Триумфальная арка, как говорила ее наставница, и вправду напоминает ступицу огромного колеса, от которой расходятся во все стороны спицы проспектов и бульваров.

Когда же мать возила Ники в Фонтенбло, Версаль или Мальмезон, совершая «исторические вылазки», как она выражалась, Мария-Тереза всегда сопровождала их и присутствовала при неповторимых уроках по французской истории, которые давала мать и которые никогда не бывали скучны и занудны, но всегда захватывающи и интересны. Именно к Марии-Терезе она льнула, когда родители были в отъезде по своим журналистским делам, именно ей она сказала, запинаясь, свои первые французские слова. Да, когда Ники была маленькой, Мария-Тереза была незаменимой. Она искренне любила ее, учила языку, рассказывала о Париже и французском образе жизни.

Они поддерживали тесную связь на протяжении многих лет и виделись каждый раз, когда Ники оказывалась в Париже. Мария-Тереза вышла замуж в двадцать три и год спустя родила сына. К сожалению, ее муж, Жан-Пьер, десять лет назад погиб в автокатастрофе в Мозамбике, где работал на стройке. Ее сын Поль, которому теперь двадцать один, тоже инженер, как отец, и совсем недавно женился.

«Надо будет позвонить ей, — подумала Ники. — Вот вернусь в гостиницу и приглашу ее пообедать на завтра. Надеюсь, она сможет». Мысль о том, что она скоро увидит женщину, которой некогда так дорожила, так много значившую для нее в детстве, приободрила Ники. Печаль отступила.

Погуляв по саду еще немного, Ники пошла обратно, мимо Жарден дю Каррузель и моста Искусств. Это был единственный металлический мост во всем Париже, он был ей хорошо известен, так как у отца была отличная картина Жака Буиссу, официального художника французского военно-морского флота.

Когда Ники подошла к набережной Малакэ, она заколебалась, стоит ли ей прогуляться вдоль Сены к собору Парижской богоматери или углубиться в улицы за набережной. Квартира, где они жили с Марией-Терезой, располагалась на одном из верхних этажей здания восемнадцатого века на острове Святого Людовика. Дом стоял в тени древнего собора, и Ники любила ту часть города. Она решила, что сходит туда, но позже.

Оказавшись на улице Бонапарта, она направилась в квартал Сен-Жермен. «Наполеон Бонапарт», — пробормотала она вполголоса. Это имя часто произносилось в их доме. Она услышала его совсем маленькой. Ее мать восторгалась Бонапартом и после многих лет исследований написала превосходную биографию великого генерала и первого императора Франции.

По мнению Ники, книга вышла замечательной, да и теперь она считает, что это лучшая книга ее матери. Портрет Бонапарта был в высшей степени правдивый и уравновешенный. Мать писала о нем современным доходчивым языком. Он представал обыкновенным человеком так же, как и Жозефина, его огромная страсть — единственная женщина, которую он по-настоящему любил. Но их отношения разбились о скалу его непомерного честолюбия; он развелся с ней для того, чтобы соединиться с другой женщиной и произвести на свет наследника трона.

По мнению матери, это роковое решение разрушило их жизни. Без Жозефины Наполеону изменила удача, а сама Жозефина умерла от разрыва сердца вскоре после его отречения от престола и ссылки на остров Эльбу в 1814 году. «Они никогда не переставали любить друг друга, — вновь и вновь повторяла мать, когда писала книгу. — И в этом их трагедия».

Ники вздохнула. Она никогда не уставала удивляться тому, на какие страдания и муки мужчины и женщины обрекают друг друга во имя любви. «Ничто не изменилось, и ничто не изменится, — подумала она, — потому что люди остались такими же, что и сотни лет назад. Мы ничему не научились за прошедшие века». То, что с ней сделал Чарльз, было жестоко, бессовестно, каким бы важным ни было дело его жизни. При сложившихся обстоятельствах он не имел права даже думать о том, чтобы жениться на ней. Он оказался эгоистом. «Но в таком случае кто не эгоист?» — спросила она себя.

Когда Ники добралась до квартала Сен-Жермен, она вся взмокла от жары и устала, ноги ее горели. Направившись к кафе в тени, она села за столик и заказала кофе с молоком, хлеб, салат из помидоров, цыпленка и бутылку воды. За последние несколько дней она почти ничего не ела и теперь была страшно голодна.

Официант тотчас же принес воду, и Ники, залпом выпив стакан, откинулась на спинку стула. Продолжительная прогулка пошла ей на пользу — нынешней ночью она будет спать как убитая, а завтра приедет Кли. Эта мысль наполнила ее радостью.

Сняв темные очки, Ники прищурилась и огляделась. Кругом кипела жизнь. Люди гуляли или сидели в кафе, подобно ей, неторопливо наслаждаясь прекрасной погодой в этот чудный воскресный день. Ее окружил гул голосов разговаривающих и смеющихся людей. Оглядывая квартал Сен-Жермен, Ники не могла отделаться от ощущения покоя и обыденности происходящего. Это добавило ей уверенности, и она отбросила мысли о Чарльзе Деверо и том предательском и циничном мире, в котором он обитает. Она подумала, что, исчезнув вот так, без следа, он оказал ей услугу. Какой ужасной могла бы стать ее жизнь, выйди она за него замуж.

Мария-Тереза жила на другом конце Парижа, рядом с бульваром Бельвилль. От гостиницы «Афинская площадь» путь до бульвара был неблизкий, и в понедельник Ники отвела добрых полчаса на то, чтобы добраться туда на такси. И все же она опоздала, ибо движение на улицах в этот час оказалось весьма оживленным.

Поднимаясь по длинной лестнице к квартире, она в который раз удивилась, почему ее подруга живет в этой части города. Бельвилль — в переводе «красивый городок» — вовсе не соответствовал своему названию.