Британия глазами русского - Владимир Дмитриевич Осипов

до 248 единиц, то есть в 26 раз. Газеты позволяли себе язвить в адрес Адмиралтейства и, подсчитав, что во время войны один адмирал приходился на 85 судов, а сейчас - один на три, вспоминали о «законе Паркинсона», автор которого, английский сатирик Паркинсон, утверждал, что, «по мере того как работа сокращается, персонал увеличивается». Министру обороны Питеру Торникрофту, уже объявившему тогда о предстоящей интеграции вооруженных сил «под одной крышей», советовали предварительно сократить штат Адмиралтейства и число адмиралов, прежде чем они заполнят все министерство обороны «под самую крышу». Но ирония иронией, а с флотом были связаны самые значительные главы в истории Британии. На его мощи покоилась когда-то вся колониальная империя. Под малиновым флагом с золотым якорем флот адмирала Нельсона выиграл Трафальгарскую битву, эскадры Джеллико и Битти шли в знаменитое Ютландское сражение против немецкого флота Шеера - это было самое крупное морское сражение в первую мировую войну. За три с половиной века флаг Адмиралтейства приспускался лишь трижды: по желанию короля Эдварда VII этим жестом отдавалась последняя честь умершему монарху. Так проводили самого Эдварда VII, Георга V и Георга VI. Вечером 31 марта 1964 года несчастье не омрачило королевской фамилии. Но еще одна страница в истории британской великодержавности была закрыта: перед строем высших офицеров Адмиралтейства на плацу парадов королевских конных гвардейцев, под звуки «Гимна вечерней зари» малиновый с золотом флаг медленно, мучительно медленно спустился по флагштоку. Сам флаг был передан королеве, которая и приняла с того дня звание лорда - верховного адмирала. Символ морского владычества превратился отныне всего лишь в еще один атрибут британской монархии. В прошлое ушла еще. одна иллюзия. В апреле 1962 года древний Шотландский университет отмечал два крупных для себя события: вступление на должность почетного ректора университета писателя Чарльза Сноу и присвоение степени доктора права honoris causa, то есть в знак особых заслуг и достижений, Михаилу Шолохову. На торжественной церемонии Чарльз Сноу произнес речь, которую, по обычаю, посвятил одной теме, избрав на этот раз - великодушие. Он начал свое выступление издалека:

«Около трехсот лет тому назад один профессор математики Кембриджского университета совершил весьма необычный поступок. Он решил, что его ученик - куда более сильный математик, нежели он сам, и во всех отношениях может превзойти его как педагог. Не удовлетворившись этим актом самокритики, профессор вскоре отказался от руководства кафедрой, потребовав, чтобы ученик был немедленно назначен его преемником. С точки зрения истории, никто не может утверждать, что профессор совершил ошибку, хотя звали его Бэрроу и в XVII веке он считался очень хорошим математиком. Но учеником его был Исаак Ньютон».

«Это один из любимейших моих академических анекдотов. Но, к сожалению, я не умею действовать столь же стремительно, - продолжал Сноу, - как д-р Бэрроу. И все же приятно представить себе, как пошли бы у нас дела, будь мы все похожи на него. Политики, академики, администраторы, художники, бизнесмены - все внимательно присматриваются, видят более достойного и поступают, как Бэрроу: «Ваше место здесь, мой дорогой, а мое - пониже!»

И в самом деле, если бы все мы осмотрелись, сравнили себя с другими и, как говорят экзистенциалисты, поступили «в духе внутренней свободы», то, насколько я могу судить, произошли бы весьма примечательные перемены.

Увы, этого не случится. Видимо, Бэрроу так и останется уникумом и, так сказать, крайним примером величия души».

Чарльз Сноу - писатель. В аудитории, где он выступал, его древний, но конкретный академический анекдот звучал аллегорией. Об адресе не надо было даже гадать: он был ясен. Ясен из того, что в перечислении «всех присматривающихся» он поставил на первое место политиков.

Сноу был далеко не единственным из усомнившихся писателей Англии. Старый Джон Б. Пристли тоже не утратил своей сердитости. В популярном журнале «Тудэй», незадолго до того, как Сесиль Кинг прекратил летом 1964 года его издание, он писал: «Даже система, которая долгое время действовала довольно сносно, может внезапно достигнуть такой стадии, когда она больше вообще не способна действовать. Сейчас мы достигли такой стадии. Старая система уже не действует. Она превратилась в труп. И мы волочим этот труп на себе. Те самые люди, которые призывают нас производить больше и экспортировать больше, восхваляют при этом систему, которая, по сути дела, мешает нам производить и экспортировать больше. Они хотят, чтобы мы стояли на месте и в то же время быстрее двигались вперед… Большинство англичан, и особенно молодежь, хотя они, быть может, ничего или почти ничего не говорят об этом, не могут не сознавать, что атмосфера, которую мы создали в экономической, политической и социальной областях, им не годится. Вот почему столь многие из них апатичны, циничны, глубоко разочарованы в жизни».

Англичанам в массе своей не свойственно шумное хвастовство. Самонадеянные декларации Флит-стрит о бесспорном превосходстве британских порядков, о самой Британии как источнике цивилизованности и примере для подражания другим они воспринимали с той же скидкой на рекламное преувеличение, с какой воспринимали рекламные заверения фирмы «Сторк», что ее маргарин не хуже сливочного масла.

Но они все-таки покупают и потребляют маргарин: что поделаешь! И они все-таки покупают и читают «Дейли экспресс» и «Дейли миррор». Привычка притупляет чувства, остроту оценок. Англичане столь долго и часто слышали, как хороши, прочны и добропорядочны их образ жизни, их традиции и нравственные устои, что и сами в какой-то мере поверили всему этому. Но потрясения первой половины 60-х годов заставили по меньшей мере некоторых из них заново оглядеться по сторонам, заново и чуть трезвее присмотреться к тому обществу, в котором живут они и которое привыкли, при всех неизбежных, но, право же, не очень существенных издержках, считать достойным и цивилизованным.

БРИТАНИЯ НА ПОРОГЕ 70-х

КОНФЛИКТ МЕЖДУ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ И ТРЕД-ЮНИОНАМИ

Иммиграционный чиновник в аэропорту Хитроу листает паспорт, делает пометки на иммиграционной карточке и задает стандартные вопросы:

- Как долго намерены оставаться в Британии?

- Две недели.

- Цель визита?

- Освещение работы съезда в Кройдоне.

- Съезда? Какого съезда?

- Чрезвычайного съезда Британского конгресса тред-юнионов в Кройдоне.

- Оу… - отвечает неопределенным междометием он, ставит печать, возвращает паспорт, и я так и не понял, вспомнил он, о чем речь, или нет.

Впрочем, все, как и должно быть. Английскому правительственному чиновнику политическая индифферентность отпущена по штату, как англичанам в целом - по заведенному раз, как будто навсегда, годовому расписанию - отпущены на июнь «неделя в Эпсоме» и «Ройял Аскот» - скачки в пригородных