Прекрасная монашка - Барбара Картленд

И тогда герцог Мелинкортский понял, что все присутствующие погружаются в гипнотический транс. Постепенно, будто бы у него уже был опыт и похожая ситуация, его светлость сконцентрировал свою волю, чтобы воспрепятствовать подчинению этой силе, не дать себя загипнотизировать. Один из его друзей, который, путешествуя, объехал почти весь мир, как-то рассказывал герцогу о невзгодах и опасностях, которые могут подстерегать путешественника, вступившего на землю Индии и Тибета.

— Очень широко и повсеместно используется гипнотизм, — рассказывал он.

— А можно каким-нибудь образом сопротивляться гипнозу.

Друг утвердительно кивнул:

— Существует единственный способ, который, правда, почему-то редко используется. В том случае, если кто-то пытается загипнотизировать вас, вам обязательно нужно всей вашей волей заставить себя сконцентрировать внимание на чем-нибудь ином. Только таким способом вы сможете избежать участи этих искусников; можете поверить мне, все они чрезвычайно умны.

И теперь герцог, помня о совете своего друга, наблюдая за непонятными манипуляциями, вырастающими на глазах буквально из ничего, видениями, которые, как он знал, были ложными, но тем не менее очевидными, его светлость попытался защититься, сконцентрировав все свои усилия, свою волю, начал непрерывно повторять таблицу умножения.

«Дважды два — четыре, дважды четыре — восемь», — повторял герцог про себя и чувствовал, как странные видения постепенно стали растворяться в воздухе.

Теперь герцог Мелинкортский уже ничего не видел, кроме самого графа, размахивающего мечом, капелек пота, выступивших у него на лбу, толстых губ, искривлявшихся, когда тот бубнил странные заклинания.

«Трижды два — шесть, трижды три — девять, трижды четыре — двенадцать».

Женщина, сидевшая в другом конце комнаты, начала кричать.

— Я вижу ангела, ангела во всей его силе и славе.

— Здесь дьявол, — бормотал какой-то мужчина, — дьявол, который часто являлся мне в снах в прошлом.

«Четырежды четыре — шестнадцать, четырежды пять — двадцать».

Тени так и оставались тенями; в комнате, казалось, стало светлее, чем всего несколько секунд назад. Герцог посмотрел в сторону Аме. Губы у девушки беззвучно шевелились, глаза ее все так же сияли, это он заметил еще в зале для приемов в доме принцессы де Фремон. И тогда герцог Мелинкортский понял, что у девушки тоже есть неведомая магическая формула, которая оказалась непреодолимым препятствием для чародея.

Его светлость продолжал смотреть на шевелящиеся уста девушки, но теперь, когда голос графа Калиостро замер, герцог мог слышать и ее шепот, Аме непрестанно повторяла молитвы, передаваемые святой церковью из века в век, чтобы утешить и поддержать всех верующих.

— Пресвятая Дева Мария, яви милость нам… — успел расслышать он ее слова, когда вновь зазвучал голос графа:

— Вечные силы с нами, посланцы великого Ягве явились сюда. Семь ангельских принцев слушают нас. О чем вам хотелось бы спросить меня, ваше преосвященство?

После этих слов кардинал, чьи немигающие глаза с потемневшими и расширенными зрачками смотрели на герцога Мелинкортского, проговорил:

— Я попросил бы вас, граф, сказать мне, где находится одна юная особа, которую я в данное время разыскиваю, — послушница по имени Аме, которая сбежала из монастыря де ла Круа в Сен-Бени.

— Говори! — громовым голосом приказал граф Калиостро девочке. — Где сейчас та девушка?

Девочка в кресле застонала.

— Где она?

Девочка вновь застонала, а потом тихим, чуть ли не надломленным голосом ответила:

— Никак не могу рассмотреть; какая-то стена… высокая стена передо мной…

— Да, да, — проговорил кардинал. — Вокруг того монастыря есть высокая стена, все это верно.

— Там, за спиной у девочки, стоит ангел, — истеричным голосом выкрикнула какая-то женщина. — Я вижу его, но лицо ангела спрятано от моего взора.

— В той тени спрятался какой-то великан, — плачущим голосом произнес кто-то из гостей. — Он пугает меня.

— Тише! — приказал граф. — Продолжай, дитя.

— Я вижу только стену… — затем девочка запнулась.

— А девушку? — спросил кардинал.

— Она перелезает через эту стену…Я вижу ее теперь… она спускается на стену с дерева.

В комнате воцарилась тишина. Герцог уловил тихий шепот молитв Аме: «Благословенное дитя чрева твоего, Иисус…»

— Говори! Скажи нам! — кричал граф.

— Я ничего больше не могу рассмотреть, — запротестовала девочка. — Там свет… свет между мной и той стеной…свет, который идет с небес… и я слепну.

— Ты должна увидеть. Я приказываю тебе смотреть.

Те, кто слушают нас сейчас, желают знать не только прошлое, но и будущее; поэтому расскажи нам то, что сокрыто от всех остальных, от всех, кто не понимает знамений, но для которых я — главный связник. Я приказываю тебе именем семи ангельских принцев.

Девочка стонала все громче, и тогда кардинал закричал:

— Говори! Говори!

В настойчивом голосе его было нечто такое, что, казалось, само по себе заставило всех людей, находящихся в этой комнате, тоже закричать: «Говори!»

Но девочка только стонала, сидя в кресле, я закрывала лицо руками. На лбу у графа Калиостро выступили крупные капли пота.

— Я заставлю тебя говорить! — кричал он гневно. — Тебе не удастся скрыть это от меня, от меня, кому известны все тайны нашей Вселенной.

И как раз в этот момент, когда граф Калиостро кричал на девочку, Аме внезапно встала со своего кресла.

И прежде чем герцог Мелинкортский осознал, что девушка собирается предпринять, прежде чем он успел поднять руку и остановить ее, Аме стремительно двинулась вперед, прошла сквозь полукруг кресел, в которых располагались гости его преосвященства, и приблизилась к тому месту, где с обнаженным мечом перед загипнотизированной им девочкой стоял граф Калиостро.

Граф в ужасе уставился на Аме, издав нечеловеческий вопль:

— Несчастная! Что ты делаешь?! Сядь на место и не шевелись, во имя небес, иначе ты умрешь!

Но девушка и не подумала подчиниться ему. Голосом чистым и суровым, словно ангел, она проговорила:

— Приказываю вам именем господа нашего немедленно прекратить это издевательство. Вы — само зло! Вы — дурной человек! Что вы наделали своим дьявольским колдовством: эти бедные глупцы, внимающие вам сейчас, смущены и ошеломлены. Вы искалечите это несчастное дитя, погубите ее душу и заставите оказаться в той же преисподней, из которой в этот мир явились и сами.

Именем господа нашего, Иисуса, и матери его. Девы Марии, заклинаю вас и приказываю немедленно прекратить ваше колдовство и позволить всем, кто присутствует в этой комнате, мирно разойтись.