Секстет - Салли Боумен

10

– Потомство, – сказала тетя Эмили. Она наклонилась и похлопала Линдсей по колену. Линдсей, которая, как это с ней бывало, на секунду отвлеклась от разговора, задумавшись о чем-то своем, подскочила.

– Один раз она это уже сделала, сделает ли еще раз? – она устремила негодующе-вопросительный взгляд на Колина, и Линдсей на мгновение показалось, что тетя Эмили имеет в виду ее.

– Плодовитость. – Теперь ее взгляд обратился на Линдсей. – Она, безусловно, способна к продолжению рода. Мне кажется, именно это их и беспокоит. Что поделаешь, кучка пожилых людей. Но, может быть, они имеют на это право? Мне хотелось бы знать, что вы об этом думаете, Линдсей. Дайте мне совет.

Линдсей не знала, что она об этом думает. И дать совет также было довольно затруднительно, потому что она не имела ни малейшего представления, о чем идет речь. Она изо всех сил старалась придумать какой-нибудь ни к чему не обязывающий ответ. Последние десять минут Эмили без умолку болтала с Колином, и Линдсей позволила себе расслабиться.

Она оглядывала огромную комнату, набитую всевозможным барахлом. Часть этого барахла была великолепным барахлом, а остальное было просто барахлом. Линдсей гадала, почему Эмили пришло в голову поставить вазу с зелеными страусовыми перьями на старинный письменный стол красного дерева, не принадлежит ли висящий на стене портрет кисти Сарджента и не родственницы ли две поразительно красивые женщины, изображенные на нем, тете Эмили, которая была поразительно некрасива, и наконец, сколько семейных фотографий в серебряных рамочках пылятся на пианино – пятьдесят пять или пятьдесят шесть.

Она также пыталась понять, почему Эмили с первой минуты напомнила ей мисс Хэвишем из диккенсовского романа. Теперь Линдсей видела, что, несмотря на манеру вести беседу в соответствии с ей одной понятной логикой, Эмили на нее совсем не похожа. Тетушка Колина ни в коем случае не была диккенсовской сумасшедшей старой девой – она была высокой худой дамой с гривой седых волос, яркими глазами цвета ириса, а ее безупречный твидовый костюм сидел на ней отлично. На шее у нее висели на тонких кожаных шнурках три пары очков, но она не пользовалась ни одной. Она сидела на огромном диване рядом с Колином, а среди гобеленовых подушек прекрасной работы расположилась маленькая лохматая собачка, а может быть, даже две. В приглушенном свете количество собак было трудно определить, но они или она время от времени фыркали и храпели. Линдсей и Колин пили экологически чистую минеральную воду, а сама Эмили смело поглощала виски со льдом.

Как часто говорил Роуленд Макгир, главным недостатком Линдсей было неумение концентрировать внимание. Она так внимательно разглядывала листья на деревьях в лесу, что не видела, куда ведет лесная дорога. Для беседы с женщиной, подобной Эмили, которая постоянно перескакивала с одного на другое, это свойство было совершенно неприемлемо. Эмили все еще ожидала ответа, и ум Линдсей метался в поисках выхода. Плодовитость? Размножение? Ее взгляд упал на собачку или собачек, и тогда ей пришло в голову, что Эмили может говорить о разведении собак.

– Родословная, конечно, весьма сомнительная. – Эмили, к облегчению Линдсей, снова заговорила. – Кто ее предки? Этого, дорогая, никто не знает. И потом остается вопрос о ее известности. Она слишком знаменита. – Эмили проницательно взглянула на Линдсей. – Как нам на это реагировать, милая? Знаменитость – это хорошо или плохо?

Линдсей подумала, что собаки, конечно же, могут быть знамениты, если они побеждают на конкурсах, выставках или что-нибудь в этом роде. Да, она была почти уверена, что находится на верном пути. Эмили говорит о разведении собак, о родословных, в которых Линдсей не разбиралась и не хотела разбираться, потому что всегда любила только бездомных псов и дворняг. Она подарила Эмили улыбку, надеясь, что той она покажется свидетельством яркого ума, и благоразумно сказала:

– Это как посмотреть.

– А еще деньги. – Эмили помрачнела. – Слишком много денег, дорогая моя, и недавно нажитых или заработанных, что еще хуже. – Она сделала паузу, выжидательно поглядывая на Линдсей. – Откуда взялось то, чем мы владеем? Это деликатный вопрос, и иногда лучше им не задаваться. Однажды я сказала Генри Фоксу: «Как ты думаешь, откуда это взялось?» – Она показала Линдсей костлявую руку, и та увидела на пальце, скрюченном артритом, кольцо с огромным бриллиантом. – И знаете, что ответил Генри? Он сказал: «От Тиффани». – Эмили фыркнула от удовольствия. – Я всегда восхищалась его чувством юмора. Линдсей, дорогая, знаете, однажды мы с Генри Фоксом, по-моему, в 1932 году…

– Еще виски, Эм? – поспешно перебил ее Колин.

– Ты очень галантный молодой человек, Колин. Правда, дорогая? Пожалуй, действительно стоит чуть-чуть наклонить эту бутылочку.

Колин налил ей немного виски. Эмили отвергла лед и предложила вместо этого еще чуть-чуть наклонить бутылочку. Колин проделал это, открыв было рот, но тут же снова его закрыл и сел на свое место с обескураженным видом. Линдсей не заметила в Эмили ни малейших признаков опьянения. Удивительная старуха, решила она.

Однако она подозревала, что в этом, мягко говоря, своеобразии тети Эмили есть своя система. Эмили, несомненно, преследовала какую-то определенную цель, какими бы извилистыми и причудливыми ни казались пути ее достижения.

– Итак, подведем итог, – продолжала Эмили. – Она уже имеет потомство, и в этом отношении вы с ней похожи. Колин говорил мне, что у вас есть сын.

– Да, Том. Сейчас он изучает современную историю в Оксфорде.

– Ах, Оксфорд. Брайдсхед. Очаровательно. Не могу поверить, дорогая, вы так молодо выглядите.

– Я рано вышла замуж, – довольно твердым тоном ответила Линдсей.

– И, как я слышала, рано развелись. И правильно. Если они не годятся, от них нужно избавляться. Разумеется, я сама так и не рискнула выйти замуж и ничуть о том не жалею. Вашему сыну, должно быть, лет восемнадцать?

Линдсей вздохнула. Она решила было представить Тома вундеркиндом, в пятнадцать лет поступившим в университет, но вспомнила, что Колин его видел, и передумала.

– Скоро исполнится двадцать, – честно призналась она.

– Колин в этом возрасте был очарователен, – сказала Эмили, окинув Линдсей оценивающим взглядом. – Невинный, необузданный повеса. Ах, молодость! Правда, он и сейчас очарователен. Надеюсь, дорогая, вы со мной согласны?

– Безусловно.

Теперь, по крайней мере, стало ясно, к чему Эмили ведет разговор, подумала Линдсей, пряча улыбку. Она взглянула на Колина, с мученическим видом закатившего глаза. Эмили подозревала Линдсей в том, что та имеет виды на ее племянника, это было совершенно очевидно. Линдсей хотела сказать, что за прошедшие два десятилетия характер Колина мало изменился, а еще больше ей хотелось сказать, что она вовсе не намеревается подцепить Колина, и поэтому его бдительная двоюродная тетушка может ослабить бдительность.