Затишье. Легенда Гнилого князя. Начало (СИ) - Ожигина Надежда

Влад поклонился наставнице, помог Илайше снять ее с джипа.

— Гнилушку подсунули, а вы прозевали, — не могла успокоиться Янина Платоновна. — Оберег ей велено раздобыть, чтоб ты с шеи сдернул его, болезный.

От вертолета спешил Никита Добров. И пилот, рискнувший слетать в Тихий Лес наперекор Сгнившему князю.

Майкл отступил на шаг в удивлении, узнав в летчике сурового отчима, генерал-майора неведомых войск, Георгия Петровича Селина.

Варька сидела на грязном полу, прижимая к щеке кусочек мха.

Последнее время все чаще ей снились странные сны, будто она подружилась с парнем, бежит с ним из Тихого Леса, а еще небывалые сказки про братьев и про цветочек аленький.

За перегородкой металась Анечка. Это сначала они болтали, познакомились, даже сроднились, но теперь Аньку ела красная гниль, побеждала, сгибала пред князем.

Иногда Варька слышала голос матери. Чувствовала тепло ее рук. Сразу делалось мягко, спокойно, будто просыпалось внутри, под желудком, что-то спрятанное до поры, укрытое, заповедное. Распускалась чудесная сила.

Мама пела дивные песни:

— Маленький моховичок! Подрастешь, дочурка, лес защитой станет, все деревья и травы пред тобой склонятся. Даже леший тебя не запутает! Ищи подмоги у белой березы, опоры проси у старого дуба, да хранят тебя светлый клен и ясень. Бойся елок глухих и трусливой осины, радуйся серебристой ольхе!

Варька дула на мох и кивала: моховичок, ты права, родная.

Она знала, странные сны — это правда. Просто взяли взаймы ее оболочку.

Кто-то накинул личину Вари, будто созданный нейросетью дипфейк. Но связь сохранилась, и Варька видела, слышала, что творил ее сгнивший двойник. Она помнила сказ про алоцвет, верила, что найдет его, заветный цветочек аленький, и сумеет одолеть страшного князя, потому что за нее белый мох и клевер!

Отчим трижды навещал Майкла в больнице.

Сначала взял показания. И у него, и у Ромашки. Все записал на диктофон.

После порадовал хорошей новостью: профессор Пряхин отпустил Ромашку.

Наконец, зашел попрощаться перед отъездом в столицу. Сразу заговорил о деле, по-другому не умел, экономил время.

— Майкл, ты можешь вернуться домой, в свою комнату в Белокаменске. Дело закрыли за недостатком улик.

Он всегда морщился, когда называл зарубежное имя Майкла. В отличие от мамы, не смог принять этот странный способ защиты.

— В смысле, за недостатком?

— Ветеран забрал заявление, к тому же на записи видно, что он тебя спровоцировал.

— Бред! — отмахнулся Майкл. — Никто меня не провоцировал! Мне дали задание, я его выполнил.

Отчим ходил по палате, по-военному отмахивая правой рукой:

— Завтра тебя выпишут, парень. Постарайся свыкнуться с мыслью, что никто тебя не держит в Затишье, — он помолчал, отвернулся к окну: — Я говорил с Гордеем. Это его операция, его подставной фронтовик, который выполнил приказ командира. Майкл, вся история с краской — подстава!

— Я в курсе, — спокойно согласился Майкл. — Тот дедуля — сослуживец Гордея. Разведчик-однополчанин. Он ведь из наших, несмертный, да? Только я все равно виноват. Поднял руку на старого деда.

— Ах вот как заговорил? Только учти, сынок: Гордей — известный манипулятор. Выдернул тебя из Белокаменска, пристроил к себе в подчинение. Настю выманил из городка, спрятал неведомо где.

— Это точно? Мать у Гордея?

— Не радуйся раньше срока, парень! Гордей — не ангел, за просто так никого охранять не станет.

— Георгий Петрович, — заявил Майкл, точно поднял протестный плакат. — Я не хочу возвращаться. У меня появились друзья, работа. Крутые учителя. Я почувствовал силу.

Генерал-майор неведомых войск обернулся и пристально посмотрел, будто прицелился из винтовки. Майкла всегда брал озноб от внимательных глаз Георгия Селина.

— Силу почуял? Неплохо, парень. Но зачем хоронить себя в этой глуши? Доучись, поступи в институт. Сделай карьеру в столице!

— Вы из Затишья? — улыбнулся Майкл. — Сумели уйти на Большую землю, обжиться, погонами обрасти? Но ведь это ваша тропа, генерал. Позвольте уж мне поискать свою.

Отчим рыкнул, заложил руки за спину. Прошелся по палате туда, обратно:

— Значит, волонтер у Гордея? — спросил, как наотмашь ударил.

— Так уж сложилось, — не стал спорить Майкл.

Георгий Петрович Селин пожал ему руку и вышел прочь.

Майкла выписали через три дня. Как только настырный генерал-майор перестал командовать в клинике, у Пряхина сыскались причины помурыжить его пасынка процедурами. Но и он, наконец, отпустил берендея.

Не заходя домой, отложив обнимания с Венькой и Владом, Майкл сразу пошел в Кунсткамеру.

Горыныч его пропустил без вопросов, Добрыня сам вызвал лифт.

Майкл поднялся на пятый этаж и постучался условным стуком.

— Заходи уже! — скрипнул Гордей. — К чему это фиглярство?

Он сидел у окна и смотрел на Лес. Над Лесом вновь собиралась гроза.

— Ну? — развернулся Гордей, когда Майкл пробубнил приветствие. — Наслушался разных гадостей? И от Лешего, и от Георгия? Как тебе кровавый тиран, убивающий невинных дев? Плетущий интриги манипулятор?

— Нормально, — не сдержавшись, хихикнул Майкл. — Можно подумать, глаза открыли. Я вам еще разобью мониторы, попомните мое слово! Споюсь с Мышью и бунт подниму. А если серьезно… Я много думал. Вы — жертва режима, Гордей, еще похлеще других репрессированных.

— Не перебарщивай, малый. Ты в это время не жил, повезло.

— Вы мне только скажите: мама жива?

— А Власелине, значит, не веришь? Не я звонил Настеньке, берендей, Сгнивший князь на болота заманивал. Пришлось остановить, как умел. И не выпущу мать, не проси: порча на ней гнилая, зов до самого сердца дошел.

Майкл стукнул кулаком о кулак:

— Да что ж вы за человек, Гордей, слова лишнего от вас не добьешься!

— Не человек я, Миша. Да и ты не то чтобы очень. Привыкай, раз остался в Затишье.

Они помолчали, неловко, будто сознались в чем-то постыдном.

Майкл все смотрел на ноги Гордея и вспоминал, как бахвалился князь.

— Хочешь взглянуть? — заметил Гордей и потянул неизменный плед. — Любопытство замучило зверя? Пряхин кости собрал, как сумел, но зрелище не из приятных.

— Спасибо, — быстро отказался Майкл. — Как-нибудь обойдусь. Ужасов на год вперед насмотрелся. Зачем вы вернули меня в Затишье? Нужна помощь? Надобен племянник Лешего? Приказывайте, я готов. Вот ваши руки и ноги!

Гордей молчал, заподозрив подвох. А Майкл, хитро щурясь, развернул коляску:

— Прогуляемся по парку, полковник? Сирени наломаем, соловьев послушаем. Не бунтуйте, Гордей, я же медведь, а вам нужно дышать свежим воздухом!

Люся спешно кидала барахло в сумку. Джинсы, ветровку, футболки, трусы. Кричала сердито в трубку:

— Саш, сваливай, слышишь меня? Скоро нагрянут с арестами, информация сто процентов! Ты же знаешь, у нас люди в ментовке… Я тебя у метро прихвачу. Так и скажи, мол, «Активисты Эрефии» временно приостанавливают… Саша, милый, я в тюрягу не сяду. Перекантуемся в стороне. За границу нельзя, кто нас выпустит! Остается глубинка необъятной родины. Кстати, ты помнишь Майкла? Молоденький дурачок-мажор, он для нас баннеры делал? Его отчим отмазал, прикинь!

— Я его вспомнил, Люсенька. Он вроде бы в блог написал, что уехал в городишко со странным названием.

— Я погуглила! Город Затишье, дыра дырой, если честно. А рядом заповедник, закрытая зона, по центру отличный завод, заброшка. Вот где думаю пересидеть. Шум уляжется, и мы вернемся! Мы еще покажем себя.

— Как, ты сказала, эта хрень называется?

— Затишье! Слышишь меня? Затишье! Сашка, все, выхожу, любимый. Жди меня на остановке!

Люся сунула в сумку мобильник, дернула молнию, присела на стул. На прощанье оглядела съемную хату.

То ли почудилось, то ли взаправду вдруг стало темнее в этом клоповнике, а по углам поползла какая-то красная гниль. Ветер в рассохшейся раме присвистнул и зашипел: в Затишье, в Затишье!