Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой - Александр Колмогоров

Высочайше пожалованные ордена Св. Станислава 2-ой, Св. Владимира 4-ой и Св. Анны 2-ой степеней красноречиво подчёркивали и служебные успехи офицера. Засидевшемуся в уездных воинских начальниках полковнику была предложена административная должность начальника Московского военного госпиталя, основанного Петром I ещё в 1706 году «за рекой Яузою против Немецкой слободы». Ныне это Главный клинический госпиталь им. Академика Н. Н. Бурденко, отметивший в 2006 году свой 300-летний юбилей. 4 мая 1898 года Виктор Михайлович принял новое назначение и переехал с семьёй в двухэтажный кирпичный дом с садом на территории медицинского учреждения.

К этому времени строительство военной больницы было почти завершено, и ему достались лишь возведение последнего каменного барака на 50 коек для заразных больных и завершение устройства канализации всего комплекса[374]. Тем не менее, усердие руководителя, целиком отдавшего себя новому поприщу, было замечено и оценено орденами Св. Владимира 3-ей, Св. Станислава 1-ой степеней и производством за отличие в генерал-майоры по армейской пехоте (с годовым денежным содержанием в 3600 рублей).

Исполняя служебные обязанности и будучи отцом большого семейства, генерал Адамович возглавлял и Общество вспомоществования нуждающимся воспитанникам 1-го Московского кадетского корпуса,[375] из стен которого и сам когда-то вышел в армейскую жизнь.

Из писем отца к сыну Борису. От 24 апреля 1900 года:

…21-го внезапно в 10 ½ утра приехал Государь. Осмотрел всё и остался доволен, хотя газеты пишут иначе. Его последние слова, обращённые ко мне перед отъездом, были: «Госпиталь в отличном состоянии, пища хорошая. А чистота и воздух такие, что если бы мне завязали глаза и провели сюда, я никогда не сказал бы, что нахожусь в больнице…» Осчастливил меня пожатием руки. И в приказе по госпиталям Московского военного округа[376] ген. — майор Бартоломей (инспектор) отметил тоже. К сожалению, жена и дети болеют по второму разу…[377]

От 2 мая 1900 года:

…6 мая еду в Миргород на 3–4 дня. Надо приготовить Петровцы к общему приезду семьи. Наши все понемногу поправляются, но кашляют по слабости…[378]

От 7 апреля 1901 года:

… В среду 11-го в 12.00 еду по Курской дороге в Петровцы дней на 10–15. Приглашаю ехать вместе. Расходы мои.

Ты дорог мне, мой милый Боря.Успех твой — гордость для меня.Молюсь, чтоб ты не видел горя,И верь, надейся на себя! Папа.[379]

Влияние Елизаветы Семёновны — ученицы самого А. Г. Рубинштейна[380] — на пожилого мужа и детей совершенно преобразили быт семьи по мере роста её благосостояния. В доме появились гувернантка-француженка, учитель музыки, много внимания уделялось чтению, танцам, театрам. Все дети прекрасно говорили по-французски. К гимназии их готовили нанятые учителя.

Без преувеличения можно заметить, что именно благодаря упорству и способностям матери в воспитании детей из этой семьи вышли такие известные в Европе личности, как Татьяна и Георгий Адамовичи, о которых мы скажем ниже.

К сожалению, Виктор Михайлович не узнает об этом. Его здоровье резко ухудшится к середине февраля 1903 года. Из письма к сыну Борису в Варшаву от 12 февраля 1903 года:

… Отпросись и приезжай немедленно. О чём прошу и командира полка.

Отец.[381]

14 февраля Борис Викторович выехал в Москву и находился рядом с больным 2 недели. На этот раз обошлось. Но 2 апреля телеграмма Елизаветы Семёновны вновь позвала его в дорогу.

Отец пожелал ехать в родовое миргородское имение, всё ещё надеясь на лучшее. К сожалению, чуда не произошло. 21 апреля 1903 года на 64-м году жизни В. М. Адамович скончался от старческой астмы на руках близких и был похоронен на погосте Преображенской церкви села Петровцы.

Много позднее сын Георгий вспомнит об этом:

Пора собираться. Светает.Пора бы и двигаться в путь.Две медных монеты на веки,Скрещенные руки на грудь.

Панихида по «ушедшему» директору была отслужена 22 апреля в Скорбященской церкви военного госпиталя протоиереем А. А. Копецким. Отдали дань памяти усопшему «Московские ведомости»[382] и «Московский листок»[383], поместившие скромные некрологи об этом сердечном и прямом человеке.

Высочайший приказ по Военному министерству «Об исключении из списка», подписанный в Царском Селе 3 мая 1903 года, поставил последнюю точку в служебной карьере генерала.

Его усердие (в походах и сражениях не участвовал, но выслужил 45 лет, 3 месяца и 17 дней) не было забыто после смерти. По прошению вдовы, представлению Главного штаба и с согласия министра финансов С. Ю. Витте многодетной семье покойного была назначена повышенная пенсия в 1145 рублей в год, как полагалось семье генерал-лейтенанта, вместо начисленных 860 рублей. Были зачтены командировка в Болгарию, труды в первой переписи населения России в 1897 году, экономия (свыше 100 тысяч рублей) сметы затрат по содержанию госпиталя в бытность его директором.

Семья генерала, помимо основной пенсии, получила и дополнительное пособие в 1290 рублей в год от эмеритальной кассы[384] сухопутного ведомства, из чего в совокупности и сложился основной источник их материального обеспечения до полного совершеннолетия детей.

В уважение заслуг покойного главы семейства Военным Министерством в 1910 году была сохранена пенсия достигшей совершеннолетия Ольге Адамович (по болезни), которая в 1911 году была увеличена до 190 рублей 83 копеек в год[385].

Вдова с детьми освободила казённый госпитальный домик и переехала на жительство в С.-Петербург поближе к своим родителям, где и поселилась в отдельной квартире (из пяти комнат) в доме № 3 по Гродненскому переулку. Семён Исаевич Вейнберг, к тому времени железнодорожный чиновник, личный почётный гражданин и пианист-любитель, был больше известен в столице как член-учредитель и председатель Петербургского общества любителей музыки и сценического искусства.

Тюмень конца XIX века

Городская хроника тюменской «Сибирской Торговой Газеты»[386] насыщена эпизодами жизни местного общества, среди которых любопытный потомок обязательно отыщет крупицы благородных деяний и увлечений своих далёких предков.