На путях преисподней - Энгус Уэллс

Уинетт в растерянности покинула комнату. Стоя на галерее и опираясь о перила, она смотрела наверх и снова убеждалась, что глаза ее не обманывают. Здание поднималось еще на несколько этажей, и никакого стеклянного купола не было.

— Осторожней, Уинетт. Я бы не хотел, чтобы ты упала.

Уинетт вздрогнула и отшатнулась от перил, с губ сорвался возглас изумления. Первой мыслью было затаиться в тени на галерее.

— Эй, прости! Я не хотел тебя напугать.

Мягкий баритон, казалось, переливался множеством оттенков. Уверенный, извиняющийся, успокаивающий, повелительный — но ни малейшего намека на угрозу. Немного осмелев, Уинетт снова приблизилась к перилам и посмотрела вниз.

У фонтана стоял мужчина и, чуть запрокинув голову, глядел на нее. Высокий, статный, он чем-то напоминал Кедрина. Длинные темно-русые волосы искрились на солнце, тонкая льняная рубашка плотно обтягивала широкие плечи и мускулистую грудь. Узкие штаны из мягкой бурой кожи заправлены в высокие сапоги… У Кедрина была такая же манера одеваться. Уинетт могла хорошо рассмотреть лицо незнакомца. Широко расставленные карие глаза, твердо очерченный нос, крупный подбородок… Он широко улыбался, обнажая ровные белые зубы. Весь его вид излучал уверенность. В уголках глаз затаились смешливые искорки, готовые в любой момент разгореться ярким пламенем.

— Спускайся, — крикнул он. — Здесь есть вино и сласти, а ты наверняка проголодалась.

До сих пор мысли о еде не приходили ей в голову. Но незнакомец указывал на сервированный столик в тени беседки, накрытый белоснежной скатертью, и Уинетт почувствовала, что действительно голодна.

— Прошу тебя, — снова произнес он, — спускайся! Присядь и выпей со мной!

Уинетт растерянно кивнула. Она совершенно не представляла, что делать. Наконец, пройдя по галерее, она обнаружила винтовую лестницу. Лестница выглядела слишком хрупкой. Казалось, ступени держатся лишь на стеблях плетистых роз. Но, вопреки ожиданиям Уинетт, она лишь качнулась под ее весом. И все же, когда ее ноги коснулись нагретых ласковым солнцем каменных плит, она не смогла сдержать вздох облегчения.

Незнакомец терпеливо ждал, пока она спустится. Когда Уинетт приблизилась, он отвесил глубокий поклон, и его грубоватое, но привлекательное лицо снова расплылось в улыбке. Он предложил ей руку и торжественно повел к беседке.

Около столика стояло два стула. Незнакомец учтиво отодвинул один и подождал, пока она сядет, и лишь затем присел напротив.

— Ты выбрала великолепный наряд, — проговорил он, поднимая хрустальный кувшин невероятной красоты и наполняя кубки светлым вином. — Я восхищен твоим вкусом… Впрочем, ты прекрасна в любом наряде.

И протянул ей кубок. Словно не слыша его слов, Уинетт разглядывала незнакомца. Пятна света и тени играли на его лице, делая его выражение непонятным.

— Кто ты? — спросила она наконец. — И куда я попала?

Пару мгновений ее кавалер молчал, и лишь лукавые искорки плясали в его карих глазах. Затем он опустил кубок на стол и рассмеялся. Смех был мелодичным и переливался всеми оттенками, под стать голосу.

— Меня незачем бояться. Я не желаю тебе зла.

— Кто ты? — повторила Уинетт.

— Твой спаситель, — просто произнес он. И, пригубив вино, удовлетворенно вздохнул: — Оно великолепно. Попробуй чуть-чуть.

Уинетт отрицательно покачала головой. Незнакомец пожал плечами.

— Тогда хотя бы поешь. Или после всех испытаний у тебя пропал аппетит?

Несомненно, она была голодна. Но пустота в желудке почему-то не вызывала желания принимать пищу. И при этом яства, расставленные перед ней, источали манящие ароматы…

— Кто ты? — повторила она в третий раз, вся насторожившись.

— Неужели имена так важны? — улыбнулся он. Так отвечают на пошлые вопросы, которые не стоят внимания. — Ты же не станешь спорить, что их дают скорее ради удобства, нежели ради обозначения сути?

— Разве обозначить суть — не значит ее понять? — парировала Уинетт. — Я спрашиваю тебя снова: кто ты?

— Тот, кто желает тебе только блага, — ответил он. — Но если тебе от этого станет легче, можешь звать меня Эйрик.

В его глазах снова заплясали веселые искорки. Казалось, только позволь — и пламя веселья вспыхнет в них и перекинется на нее. Уинетт покачала головой, словно в знак отказа.

— И где я… Эйрик?

— В безопасном месте, — многозначительно произнес молодой человек. Приглядев на блюде кусочек позаманчивей, он выудил его и отправил себе в рот.

Уинетт по-прежнему не сводила с него глаз. Против воли она понимала, что за всю жизнь не видела более красивого мужчины… кроме Кедрина.

— А где это безопасное место? — настойчиво спросила она.

— Здесь, — он небрежно взмахнул рукой, словно желая разом указать на дворик и все, что его окружало. — Нигде не может быть безопаснее. Здесь тебе действительно ничто не угрожает.

Уинетт нахмурилась. За изысканной беспечностью, с которой он играл словами, словно на придворном балу, таилась странная уклончивость, и это порождало в ней все нарастающее смятение. Она прикрыла ладонью талисман и замерла, прислушиваясь, как он подрагивает, согревая кожу.

— А, талисман Кирье, — мягко произнес Эйрик. — Без него твое спасение тоже не обошлось.

— Тоже?!

— Ну, конечно, я принял в этом некоторое участие, — он улыбнулся и с шутливым самоуничижением махнул рукой. — Мне пришлось вмешаться, иначе эта тварь могла унести тебя… совсем в другое место.

— Так тебе известно об этой твари? — То был не вопрос. — Значит, и о Кедрине тоже? Что с ним случилось?

Мгновение, которое она ждала ответа, глядя ему в лицо, растянулось в вечность. Смятение захлестнуло ее. Когда Эйрик наконец ответил, смешливые искорки уже исчезли из его глаз.

— Не знаю, — проговорил он очень просто и искренне. — Надеюсь, он жив, но утверждать наверняка не могу.

Растерянность, которую Уинетт испытала некоторое время назад, безуспешно пытаясь разгадать головоломку с окнами, вернулась стократ сильнее. Она из последних сил пыталась удержать слезы страха и досады. Ну же, твердила она себе, не теряй голову. Но после непродолжительного сопротивления битва была проиграна.

— Пожалуйста, не плачь, — ласково произнес Эйрик. — Ты в безопасности. Обещаю, я не пожалею усилий, чтобы узнать о твоем любимом. И верну вас друг другу, если в моей власти. Хотя… как я завидую ему — человеку, которого так любят.

Последние слова прозвучали чуть слышно: казалось, Эйрик стеснялся этой мысли. Но Уинетт разобрала их и ухватилась, как утопающий за соломинку:

— Ты согласен это сделать? Ты это можешь?