Ночи Истории - Рафаэль Сабатини

На лице Карла появилась довольная улыбка. Игра шла по его правилам.

— Перед коронацией двор выезжает на месяц в Аверсу. Это подходящий момент для осуществления их планов. Намекните им на это.

Коронация была назначена на 20 сентября. За месяц до нее, 20 августа, двор, спасаясь от жары и духоты Неаполя, переехал в более прохладную Аверсу и расположился в монастыре святого Петра.

В ночь их прибытия в трапезной монастыря все было устроено так, чтобы в ней могла расположиться на ужин многочисленная и веселая компания. Длинная комната, выложенная камнем, с высоким потолком и очень высоко расположенными окнами, обычно такая аскетично-голая, была увешана гобеленами, пол покрывали циновки, между которыми были разбросаны вербена и другие ароматические травы. Вдоль боковых стен и в торце комнаты на невысоких помостах были установлены каменные столы, за которыми обычно обедали непритязательные в своих привычках монахи. Теперь на этих столах сверкали хрустальные бокалы, золотая и серебряная посуда. За столами, спиной к стене, сидели дамы и кавалеры, составлявшие двор королевы. Сводчатый потолок трапезной был покрыт довольно незамысловатыми фресками, изображавшими разверзшиеся небеса — работа монаха, чья кисть была скорее благочестива, нежели искусна. Над столом настоятеля, стоявшим у задней стены комнаты, была изображена, согласно традиции, тайная вечеря.

За этим столом, окружив небрежно развалившегося Андрея, расположилась партия короля. Его золотистая грива была слегка взъерошена. Он пил один бокал за другим, как было принято у варваров, то и дело бросая кость или кусок мяса своим темно-рыжим псам.

Весь день компания охотилась в окрестностях Капуи, и Андрей, довольный охотой и жизнью, почти позабыл о зловещих нашептываниях Карла; он смеялся и шутил с сидевшим рядом предателем Морконе. Чуть позади стоял его слуга Пасе, тоже человек Карла. По правую руку от него сидела королева, тщетно пытаясь делать вид, что ест; ее красивое юное лицо покрывала смертельная бледность, широко раскрытые темные глаза смотрели вокруг невидящим взглядом. В числе гостей были мрачно насупившийся Эволи и его зять Терлицуи, Бертран д'Артуа и его отец, Мелацуо, также ставленник Карла, и Филиппа Катанская, величественная и высокомерная, странно молчаливая в этот вечер.

Карла Дурацуо в этой компании не было: игроку не пристало превращаться в пешку на доске.

Ему намекнули: то, что он коварно внушил Бертрану д'Артуа, будет осуществлено в Аверсе, и поэтому он решил остаться в Неаполе. У него неожиданно заболела жена, и, как заботливый муж, он не мог оставить ее одну. Карл просил Андрея извинить его. Он очень сожалеет, что не сможет насладиться вместе со всеми охотой; на прощанье он в знак дружбы подарил молодому королю лучшего из своих соколов.

Вечер был уже на исходе, когда наконец по знаку королевы дамы поднялись и направились в свои покои. У мужчин пир разгорелся с новой силон. Вино не успевали подносить, и шум стоял такой, что монахи, укрывшиеся от мирской суеты в своих кельях, наверное, так и не смогли сомкнуть глаз. Смех Андрея становился все более громким и бессмысленным. Наконец в полночь он тяжело поднялся и, пошатываясь, отправился спать, чтобы немного отдохнуть перед завтрашней охотой.

Но нашлись там другие охотники, которым не терпелось закончить свою смертельную игру, не дожидаясь рассвета. Это были Бертран д'Артуа, Роберт Кабане, герцоги Терлицуи и Морконе, Мелацуо и слуга Андрея Пасе. Они ждали, пока Аверса не уснет крепким сном. В два часа ночи они, стараясь двигаться как можно тише, собрались в лоджии на четвертом этаже, которая представляла собой длинную галерею с колоннами над монастырским садом. На мгновение они замерли перед дверью спальни королевы, выходившей на галерею, потом крадучись подобрались к двери короля на другом ее конце. Пасе дважды резко постучал в дверь; наконец они услышали недовольное сонное бормотание Андрея.

— Это я — Пасе, мой господин, — произнес слуга. — Прибыл курьер из Неаполя от брата Роберта с важными вестями.

Они услышали, как король громко зевнул, затем раздался какой-то шорох, звук опрокинутого стула и наконец скрежет отодвигаемого засова. Дверь приоткрылась, и в тусклом свете зарождающегося дня они увидели Андрея, одетого в отороченный мехом халат, накинутый поверх ночной рубашки.

Он увидел только Пасе. Остальные отошли в полумрак. Не подозревая худого, Андрей вышел из комнаты.

— Где этот посланец?

Неожиданно дверь, из которой он только что вышел, резко захлопнулась; обернувшись, он увидел Мелацуо, который, используя кинжал как засов, пытался запереть ее, чтобы никто не мог воспользоваться этим ходом — ведь в комнате была еще другая дверь, открывающаяся во внутренний коридор.

Конечно, вместо этого Мелацуо мог бы ударить Андрея сзади и таким образом мгновенно кончить все дело. Но заговорщикам было известно, что Андрей носил амулет — кольце, подаренное матерью и охраняющее его от стали и яда. Слепая вера людей того времени в чудесную силу таких вещей была настолько велика, что они не решились искушать судьбу проверкой действия кинжала. Вот почему они не обратились и к более легкому способу убийства — яду. Веря в чудодейственную силу амулета, заговорщики решили, что Андрея надо задушить.

Когда он обернулся, они все вместе бросились на него и, прежде чем он понял, что происходит, повалили его на пол. Андрей яростно отбивался. Он был здоров как молодой бык, и сладить с ним оказалось нелегко. Он поднялся, расшвыряв противников, но те опять повалили его. При этом он громко закричал, взывая о помощи. Он вслепую наносил удары, один раз его огромный кулак угодил в Морконе, который упал, едва не потеряв сознание.

Осознав, как трудно будет его задушить, убийцы, должно быть, прокляли злосчастный амулет. Андрей поднялся на колени, выпрямился и, окровавленный, оставляя клочья своих белокурых волос в руках убийц, с громким криком побежал по галерее к двери в комнату жены. Колотя в дверь, он звал ее:

— Иоанна! Иоанна! Ради Бога! Открой! Открой! Меня убивают!

За дверью была тишина…

— Иоанна! Иоа-а-а-нна!

Никакого ответа.

Убийцы, испугавшись, что его крики разбудят весь монастырь, на мгновение замешкались и стояли в нерешительности. Но Бертран д'Артуа, понимая, что отступать слишком поздно, внезапно снова бросился на Андрея.

Крепко обхватив друг друга, они несколько минут раскачивались, тяжело дыша, потом с грохотом упали на пол, причем при падении Андрей, оказавшийся внизу, сильно ударился головой о каменный пол галереи. Любовник королевы удерживал его в таком положении, придавив коленями.

— Веревку! — Задыхаясь, скомандовал он подоспевшим сообщникам.

Один из них бросил ему моток лилового шелка, переплетенный золотой нитью, на конце которого была петля. Бертран накинул ее на голову Андрея, туго затянул, не обращая внимания на отчаянные судорожные попытки последнего освободиться. Остальные стали помогать Бертрану. Все вместе они подняли корчащуюся в агонии жертву к ограде лоджии и перекинули через нее. Бертран, Кабане и Пасе держали вереску, на которой висел Андрей, дожидаясь, когда он затихнет.

Мелацуо и Морконе подошли помочь им, и тут Кабаце заметил, что Терлицуи держится поодаль.

Тоном, не допускающим возражений, он крикнул ему:

— Идите сюда и помогите! На веревке хватит места и для вашей руки. Нам нужны помощники, а не свидетели, граф.

Терлицуи подчинился, и воцарившаяся на миг тишина внезапно была нарушена пронзительными воплями. Кричала женщина, спавшая в комнате под ними; неожиданно проснувшись, она в сером свете наступающего дня увидела фигуру бьющегося в судорогах человека, который раскачивался на веревке прямо перед ее окном.

Еще несколько секунд испуганные убийцы держали свой конец веревки, дожидаясь, пока на другом ее конце все кончится, наконец отпустили ее, и тело с глухим стуком упало на землю монастырского сада. И сразу же разбежались в разные стороны. Монастырь, разбуженный криками женщины, уже начал просыпаться.

Трижды, как рассказывают, стучались монахи в дверь комнаты королевы, чтобы получить от нее распоряжения касательно тела ее мужа, и ни разу не получили ответа. Не получили они ответа и тогда, когда позднее, днем, в закрытом паланкине и в сопровождении охраны она уехала из Аверсы и вернулась в Неаполь. Так и не получив указаний, монахи оставили тело в монастырском саду, где оно лежало до тех пор, пока Карл Дурацуо спустя два дня не приехал за ним.

Демонстративно вез он убитого принца, чью смерть так искусно подстроил, в Неаполь, и там, в кафедральном соборе, перед специально приглашенными венграми и огромной толпой народа, торжественно поклялся над телом Андрея отомстить его убийцам.

Использовав Иоанну и убрав руками ее любовника и его преступных сообщников одно из препятствий на своем пути к трону, он теперь пытался использовать правосудие, чтобы убрать и другое препятствие.