Башни Заката - Лиланд Модезитт

Тяжелая, обитая железом дверь бесшумно открывается. Появившаяся на пороге женщина в плаще с капюшоном легкой поступью направляется к высокой кровати. Плащ и сумрак скрывают ее черты.

Однако слабость не мешает Креслину видеть в темноте. Он узнает особу, забравшую его из дома Андре, хотя сейчас она носит иные цвета: черный, белый и серый.

— Добрый вечер, — Креслин старается произнести эти слова внятно.

— Рада видеть тебя вернувшимся в страну живых, — говорит она, выдвигая одно из кресел и усаживаясь.

— Я тоже рад. Хотел бы только уточнить — в какую именно из стран?

— О, это Вергрен, древняя родовая цитадель герцогов Монтгрена, а ты его почетный гость. Как и я, — сухо добавляет она.

— Боюсь, я не имел удовольствия представиться… разве что во время нашей поездки, но тогда мои мысли путались…

— Мы действительно встречались и раньше, — говорит она, — хотя не были должным образом представлены. Возможно, ты слышал мое имя, но сам не назвался.

Креслин пытается повернуться. Перед его глазами пляшут искры.

— Вынужден спросить… Стоит ли мне вообще представляться?

Она не отвечает, молча рассматривая его лицо полускрытыми под капюшоном глазами.

— Впрочем, это едва ли имеет значение. Меня зовут Креслин.

— Креслин — и все? Без родового имени? Без какого бы то ни было титула?

Юноша хмыкает, и это усилие стоит ему новой россыпи огоньков в глазах.

— Ты еще очень слаб, — говорит она, явно уловив его состояние. — Твое счастье, что ты попал сюда вовремя. Мало кому под силу осилить такое путешествие, тем паче при такой немочи.

Немочь? Наверное, его злосчастная рана снова воспалилась.

— Я просто зашла взглянуть, как ты поправляешься, — с этими словами она встает и протягивает руки к его лицу. Мягкие теплые пальцы касаются влажного горячего лба.

Даже сквозь мелькание огней в глазах он успевает заметить опоясывающий ее запястье белый шрам. Однако спросить ни о чем не успевает — женщина уходит.

Едва ли не прежде, чем за ней затворяется тяжелая дверь, глаза юноши закрываются.

L

— Подождать? — переспрашивает герцог Монтгрен. — Сколько еще я должен ждать? Это безумие. Каждый день его пребывания в Вергрене грозит тем, что они его обнаружат, — он нервно мерит шагами комнату.

— Как раз в этом для тебя нет никакой угрозы. Куда хуже будет, если его поймают! Вынудив его уйти прежде, чем он восстановит силы, ты добьешься именно этого.

Мегера откидывается в кожаном кресле.

— И почему я…

— Да хотя бы потому, дорогой кузен, что тебе случайно понадобились кони, которых доставят на следующем каботажном судне, и западные луки, и копья с наконечниками из холодной стали. А еще тебе может понадобиться протест моей дражайшей сестрицы, адресованный Высшему Магу. А от гнева маршала Западного Оплота ты только выиграешь.

— Ничто из названного не принесет мне особых благ, если маги установят, что он здесь.

— Ты ведь это не серьезно, правда? — она обнажает в улыбке ровные белые зубы, а вспыхнувшая в глазах искра на миг стирает с лица усталость. — Они не могут позволить себе вторгнуться сюда, чтобы выяснить, здесь ли он. Да и вообще ты в большей безопасности, пока мы здесь. Когда мы уберемся отсюда, будет хуже. Он один стоит нескольких кавалерийских отрядов, хотя ему нелегко нести людям смерть.

— Я просто хочу, чтобы он поправился и вы вместе отправились по своим делам, куда вам надо, — герцог выдерживает паузу. — Кстати, а куда ты собираешься и что намерена делать?

Ее улыбка становится еще шире:

— Не знаю, не знаю, дорогой кузен. Ничего не знаю, кроме того, что я нежеланная гостья повсюду западнее Рассветных Отрогов. А его, похоже, не желают привечать нигде.

— Свет! — восклицает герцог. — Неужто ты решила…

— Остаться здесь? — улыбка исчезает. — Я думала об этом.

Герцог смотрит на угольки в камине. Один вспыхивает крохотной белой звездочкой и прогорает. На лицо женщины возвращается улыбка:

— Думала, но это, пожалуй, невозможно. У дражайшей сестрицы слишком много людей в твоем ближайшем окружении. И она хочет, чтобы мы создали… скажем… некоторые затруднения для магов.

— И ты согласна с этим безумием?

— А это имеет значение? — Мегера трогает пальцем запястье.

— Полагаю, что нет, — кивает герцог. — Во всяком случае, там, где замешана Риесса, — он подходит к угловому столу, стоящему в этом кабинете еще со времен его деда. — Но в любом случае я хочу, чтобы Креслин чувствовал себя хорошо.

— Утром мы с ним предпримем конную прогулку.

— А он умеет ездить верхом?

— Чуточку. Лишь в той степени, чтобы проехать десять кай почти в беспамятстве и не выпасть из седла. И чтобы успешно пройти испытания младших стражей в Оплоте.

— Ха! Стало быть, Риесса подыскала малого под стать тебе крепостью. А вдобавок и талантом.

— Лучше бы ты помолчал, дорогой кузен. У тебя-то нет ни сил, ни таланта.

Герцог бросает на кузину хмурый взгляд и медленно отворачивается к пыльному столу.

В очаге за его спиной шипит еще один уголек.

LI

Креслин спускает голые ноги на мохнатую овчину, покрывающую каменные плиты пола. У окна стоит маленький стол и два кресла, на одном из которых он сидит всякий раз, когда ест. Вот уже три дня ему приносят пищу, и он ест за столом.

Таинственную особу Креслин больше не видел. Все эти дни его посещали только седовласая целительница и робкая молодая служанка. Если бы не примыкающая к его комнате прекрасная ванная, он мог бы счесть себя пленником, заточенным в одной из западных крепостей.

На кресле разложена одежда — полный комплект зеленых кож, скроенных и подобранных в стиле стражей Западного Оплота. Увидев в руках служанки эту одежду, чуть более яркого оттенка, чем носят на его родине, Креслин окончательно сбросил дрему. Ему принесли и изготовленный на Крыше Мира кинжал, но меча нет.

Креслин встает. Донимавшее его в последние дни головокружение прошло, но в ногах еще чувствуется слабость.

Дверь открывается, впуская темноволосую, плотненькую молодую женщину с подносом в руках. Цвета ее одежды голубой и кремовый, а не зеленый с золотом, как у герцогской челяди. От запаха свежеиспеченных хлебцев и ароматного чая у юноши текут слюнки.

— Добрый день, — решается заговорить он. — Кто ты? Ты была так заботлива…

— Добрый день, господин. Меня зовут Алдония, — она ставит завтрак на стол, смотрит на юношу, ничуть не смущаясь тем, что он в нижнем белье, и говорит: — Э… милостивая госпожа хотела бы знать… достаточно ли хорошо ты себя чувствуешь для того, чтобы… э… прогуляться верхом? Сегодня после завтрака?

Креслин прячет улыбку. Почему имя этой незнакомки упорно хранят в тайне? Почему она всегда в капюшоне и почему ее всегда сопровождают стражи? Она не может быть герцогиней, ибо не носит украшений, подобающих замужней женщине, а служанка — скорее всего ее личная служанка — не ходит в герцогских цветах. Голубой и кремовый кажутся ему знакомыми, но откуда — вспомнить не удается.