«Сандал», которого не было - Корецкий Данил Аркадьевич

Мухтарыч поменял местами спаренные магазины – один был уже пуст, достал из внутренних карманов два полных и положил рядом. Нащупал переводчик огня и сдвинул вниз – на одиночный.

«Теперь возьмут меня в кольцо, и все, не уйти. И патронов не густо, особенно пистолетных… Хотя с пистолетами все равно много не навоюешь…»

Утром в райцентре Мохк-Мартан у прокуратуры, точнее, на месте взрыва возле прокуратуры собрались все, кто мог: местные и прикомандированные милиционеры, сотрудники ФСБ, представители военной комендатуры и собственно пришедшие на работу, изрядно напуганные прокурорские. В центре окруженной забором территории, вокруг приличной воронки, работала следственно-оперативная группа: два следователя, несколько оперативников различных ведомств, судмедэксперт, эксперт-криминалист, взрывотехник. Два милицейских сержанта, растянув рулетку, переходили от объекта к объекту, прикладывая ее к земле и громко озвучивая измеренные расстояния, а следователь записывал их в протокол: «От забора до центра воронки – шесть метров, от центра воронки до объекта номер один – два метра сорок сантиметров, от центра воронки до объекта номер два – три метра шестьдесят сантиметров…»

Второй следователь при участии судмедэксперта осматривал и описывал «объекты»: «Объект номер один – часть человеческого туловища без головы, в серой куртке со следами ожога на передней поверхности, объект номер два – голова мужчины, предположительно двадцати – двадцати пяти лет…» Судмедэксперт давал ему пояснения и переводил визуальное восприятие объектов в сферу медицинской терминологии. Надо сказать, что как визуальное восприятие, так и его научное описание были ужасными.

Криминалист фотографировал общую картину и делал узловые и детальные снимки, взрывотехник собирал фрагменты взрывного устройства, делал соскобы со стенок воронки и прилегающего асфальта. Неприметный человек в штатском снимал все на видеокамеру. Вокруг огороженного желтой лентой квадрата осматриваемой территории возбужденно бурлили люди в камуфляже, военной, милицейской и прокурорской форме, а также штатские, которые, судя по их нахождению в зоне осмотра и манерам, тоже были служивыми людьми, выполняющими работу, не допускающую демаскировки. Хотя сам факт их пребывания здесь такой демаскировкой и являлся.

Вдоль решетчатой ограды редкой цепью выстроился прикомандированный тиходонский ОМОН – в устрашающих черных масках, в касках и бронежилетах, с автоматами на плечах и литыми резиновыми палками в руках. Эта цепь надежней забора отделяла место происшествия от разношерстной толпы местных жителей, окруживших прокуратуру. Местных было много, чуть ли ни полсела, да и из близлежащих сел приехали несколько десятков человек. Они стояли перед оцеплением, взывая к каждому вновь прибывающему с просьбой пропустить их во двор.

Подполковник Нижегородцев предъявил удостоверение старшему наряда ОМОНа, кивнул на следующего за ним Аюба: «Это со мной!» – и прошел к калитке.

– Люди вы или нет? – громко спросил его пожилой чеченец в старомодном сером пальто и шляпе, поддерживая под руку похожую на него женщину с заплаканными глазами. – У моей сестры сын пропал. А говорят, там молодые ребята лежат. Пустите хоть меня одного посмотреть, может, не он там!

Вампир на миг задержался.

– А у кого еще дети пропали?

– Да вот у нее! – показал рукой мужчина в шляпе. – И у нее…

– Пусть подойдут сюда, сейчас пропустим, – сказал он и вошел в калитку. Аюб, с автоматом на плече, шел за ним, как телохранитель. Собственно, он и был телохранителем, к тому же знал местный язык, обычаи и традиции. В данных конкретных условиях это имело большое значение.

– Послушай, Аюб, – обратился к нему Вампир, когда они прошли несколько метров. – Сейчас запустим родителей, если они опознают своих – вот и установим личности. А ты с этим мужиком поговори по-свойски: думаю, с тобой он быстрей пойдет на контакт, чем с кем-то из наших.

– Зачем это нам вообще? – мрачно буркнул Аюб. – Мы уже не бойцы с шайтанами! Мы сами, как шайтаны…

– Как ты думаешь, в этом районе много групп моджахедов действует? – вопросом на вопрос ответил Вампир.

– Нет, конечно! Скорей всего, один джамаат.

– Вот-вот. Эти подрывники наверняка связаны с теми, кто вашу вертушку сбил. А если этот, в шляпе, окажется дядей подрывника, то друзей его наверняка знает. Если сам не знает, то сестра его – точно должна. Так и потянем за ниточку, глядишь – весь клубок и размотаем!

– Если мамаша своего сына разорванным увидит, то она не то что ничего не скажет, а меня на куски порвет! Да и тебя заодно! – Аюб помолчал. – Ладно, давай попробуем, все равно конкретных зацепок нет пока.

Они прошли вглубь двора, по которому были разбросаны куски человеческих тел. В стороне от остальных стояли руководители: прокуроры военный и гражданский, военный комендант, начальник райотдела ФСБ Калюжный, начальник милиции… Вампир поздоровался с руководителями за руку, он знал почти всех, а его знали все, потому что, пока он шел от входа, Калюжный представил его как сотрудника Центра.

– Ну, что тут? – спросил Нижегородцев.

– Преждевременный подрыв при установке, – ответил Калюжный. – Четверо парней, молодые. Недавно в Мырмашах «Урал» подорвали, там вроде тоже молодой был. Перчатки оставил черные, кожаные. Мы их в пакет полиэтиленовый запечатали: когда фигурант появится – собакой выборку сделаем. А от этих мало что осталось, документов ни у кого нет, так что личности пока не установлены…

– Там родители пропавших. – Вампир кивнул в сторону забора, за которым беспокоилась толпа. – Надо их впустить, пусть посмотрят. Если опознают, вот и установим личности.

– А что, правильно, – сказал полковник Бордюгов. Его гражданский коллега кивнул.

Калюжный по рации подозвал старшего оцепления – высокого омоновца без маски, указал на Вампира.

– Пусть твои пропустят, кого подполковник из Москвы покажет!

– Хорошо! – кивнул тот.

Ссылка на Москву действовала здесь безотказно, вмиг преодолевая ведомственную разобщенность, поэтому Вампир не стал уточнять, что на самом деле не имеет отношения к столице. Они подошли к калитке.

– Чьи дети пропали? – громко спросил Нижегородцев. – Прошу пройти.

Толпа заволновалась, зашумела, задние ряды стали напирать на передние.

– Всех пускайте! – раздались крики. – У нас у всех есть дети!

– Прошу только тех, у кого дети не ночевали дома! – принялся объяснять Вампир, но уже не мог перекричать сотни голосов.

– Подожди, дай я! – Граф подошел к мужчине в шляпе, который тоже что-то кричал, направил указательный палец ему в грудь и спросил начальственным тоном по-чеченски:

– Как зовут?

– Меня? – немного опешил тот. – Адам Читиев. Я врач, меня тут все знают.

– Так иди больных лечи, если ты врач! Чего митингуешь здесь?

– Зачем там говоришь? Я же старше тебя.

Крики смолкли: толпа перешла на другой регистр и осуждающе зашумела: да, мол, не хорошо так со старшим…

– Тихо! – поднял руку Аюб. – Наш начальник распорядился пропустить тех, у кого пропали дети. Почему вы все туда рветесь?

– Здесь наших детей убивают! – выкрикнул кто-то.

– Это не так! – заявил Аюб. – Их никто не убивал, это они пытались взорвать прокуратуру. Так что сами вы виноваты, лучше за своими детьми смотреть нужно, раз называете себя старшими!

Толпа нехотя притихла.

– Проведи меня посмотреть, кто там?! – попросил Читиев. – Может, это и не наши ребята…

– Возьми с собой тех, кто ищет сыновей, и пойдем!

Читиев потянул за руку сестру, та взяла за руки еще двух женщин. Так цепочкой они и подошли к месту происшествия.

– Это Аскер Замаев! – сразу узнал Читиев серую куртку, и одна из женщин с криками и плачем бросилась вперед.

– Это не племянник? – уточнил Аюб.

– Нет, его друг. Племянника Мусой зовут. Муса Бицираев…

Они прошли дальше, к фрагменту тела, рядом с которым на куске картона была нарисована шариковой ручкой цифра 2. Это была голова и часть грудной клетки в окровавленных обрывках синего свитера.