Родня - Рустам Валеев

— Нет, нет!..

Он как будто не слышал ее восклицания.

— А умаляют свои достоинства только люди бездеятельные. Ну, ты не относи все только к себе. — Он мягко улыбнулся. — Ты знаешь, у бездеятельных людей развито чувство снисхождения. Да, они готовы признать, что кто-то активнее, живее их. И как бы тешат себя… я сказал, снисхождением? — снисходительностью.

— Пожалуй, я восторгалась Надей, — признала Аля. — Может быть, слишком восторгалась. Но важно другое. Надя действительно деятельна. Вообще это хорошо, когда каждый человек в своем деле такой… я вот о маме думаю… Ведь никогда, никогда я не думала о ней  т а к. Понимаешь?

— Да, — сказал он, — понимаю.

— Я, знаешь, что подумала? Тебе надо стать учителем. Ребята таких любят, да, да!

Он, прищурясь, смотрел на нее и курил.

— Нет, — сказал он. — Я, наверно, попробую поступить в зооветеринарный. Есть в Сарычеве такой институт. Не знала?

— Не знала, — чистосердечно призналась она. — Если уж говорить откровенно, то я совсем не помню Сарычев.

Появилась Лиза.

— Женечка спит, — объявила она, — Я поставила чай. Будешь, Илья, чай пить с нами?

— Будет, будет! — сказала Аля.

Он только улыбнулся смущенно, и Лиза, подхватив его под руку, повела в дом. Аля шла позади, катила коляску и тоже улыбалась смущенно…

Лиза, кажется, настраивалась на долгое, уютное чаепитие с разговорами: малыши спали, Гена дежурил на работе — отчего не посидеть. Илюшка и Аля тоже не возражали против такой затеи. Но только они выпили по чашечке, как тут же вынуждены были бежать на улицу. Там внезапно, жарко вспыхнула драка.

Лиза, злая оттого, что драчуны прервали застолье и могли разбудить малышей, врезалась в самую кучу и стала хлестать без разбора, кто попадется под руку. Илюшка только отталкивал дерущихся и все пытался достать Лизу и увести ее подальше. Аля, замирая, стояла возле крыльца, готовая тотчас же побежать в комнату, если там заплачут дети…

Наблюдая за дерущимися, она не сразу заметила девчонок, глазеющих в испуге на потасовку. А среди них, оказывается, Зинка. Вон и она направилась, нет, врезалась в толчею и, уцепившись за самого пьяного и злостного, стала оттаскивать, в то же время прикрывая его собой от ударов. Лиза с Илюшкой доделали остальное — развели других, а Лиза еще крикнула Зинке, чтобы та держала своего Бурлака, иначе она до обоих доберется.

«Вон кто! — удивилась Аля. — Это же сын Бурлачихи из соседнего барака. Ну и Зинка, откопала себе такое чудовище!»

Лиза, раскрасневшаяся, довольная результатом своей бойкости, спросила:

— Спят ребятки?

— Спят, — ответила Аля. — Илюшка… где же у меня платочек?

Илюшке, однако, досталось. Одно ухо красное, поцарапанное, губа слегка рассечена. Но он, кажется, тоже был доволен. Умывшись, остудив пыл, они вернулись к прерванному чаепитию.

— Это сын Бурлачихи такой неспокойный, — говорила Лиза, — таких хулиганов, какие прежде были, у нас уж нет.

— Это с ним советовали тебе подружиться? — спросила Аля, весело глядя на Илюшку.

Илюшка поперхнулся чаем, ужасно смутился.

— Глупости! — сказал он сердито. — Глупости и… и я не хочу даже говорить о глупости этого Борейкина.

— Молчу, молчу! — сказала Аля.

Работа нравилась Але все больше. Ей по душе была утренняя милая болтовня у себя в табуляции, пока Агния Павловна распределяла наряды. И вот Аля получает операционный лист, мельком глядит название работы — расчетный лист, или оборотная ведомость, или хозрасчетная. Может, кому-то и скучным кажется — все распределено, назначено, начиная с названия работы и кончая сведениями, по скольким колонкам сортировать перфокарты, — может, кому-то и скучно, только не ей. Вот настроена машина, пропущена контрольная карта, Аля втыкает клеммы в гнездышки — и начинается, там только посматривай, чтобы цифры шли по назначенному порядку. Мерно, одна за другой падают карты. Действия Али машинальны, они не утомляют ее, не угнетают, а как бы даже помогают плавному течению ее мыслей.

Она вспоминает про своего мужа; ей рисуются картины его возвращения к ней, его раскаяние. Но ничто не трогает ее. «Нет, Женя, нет, — говорит она, — что было, того не вернешь». И он, кажется, тоже понимает: не вернешь; Аля уже не та наивная, впечатлительная девчонка; как она умудрена, серьезна, деятельна, а он что — он все такой же…

Вокруг шумят, щелкают машины, то и дело заходят знакомые женщины. Мельком она замечает: прибежала машинистка Люба. Да, ведь идет расчетная ведомость! Люба быстро находит табельный номер, номер цеха, где работает ее муж.

Узнав, сколько нынче получит муж, она тут же вслух решает: что они купят мужу, что — ей, сколько останется на пропитание.

Але трогательно слышать ее бормотание, она с приязненной улыбкой взглядывает на Любу.

— В буфете нынче апельсины продают, — говорит Люба и спешит то ли в буфет, то ли к себе.

Зинка вскакивает с места и — к двери.

— Ты не в буфет? — говорит Аля. — Купила бы мне апельсинов.

— Ха, — смеется Зинка, — хватилась! Ну да я попрошу Мару.

Пусть попросит Мару, у той знакомство с буфетчицей.

— Слуш-шай, — шепчет, склонясь к ней, Зинка, — ты не заметила, как мечтательно она говорит: как хочется пирога с капустой?

— Ну и что?

— Как что? Мара же, наверно, беременна! Е г о  никто еще не знает, но, наверно, все у них хорошо, потому что Мара очень довольна. Ну, иду, иду… Слушай, я ведь познакомилась с молодым человеком!

— Вот хорошо, — говорит Аля, делая вид, что ей ничего не известно.

«Вот, пожалуй, Зинка перевоспитает этого Бурлака», — думает она с усмешкой.

Через полчаса Мара сама принесла Але сверток с апельсинами.

— Бери, — кротко сказала Мара. — А тебе одеяло не нужно, байковое?

— Одеяло? Не знаю. Нет.

— В магазине не купишь. А мы завтра пойдем в магазин для новобрачных, так можем купить.

— Нет, не нужно, — сказала Аля, уже досадуя, что связалась с Марой.

Когда та ушла, Аля вынула два апельсина и протянула Зинке, себе взяла и стала чистить. Но Зинка спрятала апельсины в сумочку.

— Один Люське, один Петюшке, а Генке нет, так я ему конфет куплю.

Аля вынула еще один апельсин и протянула Заике. Зинка засмеялась:

— Бог троицу любит! Ну, я побегу в столовую.

Аля положила сверток в авоську, сунула авоську в шкаф и тоже пошла в столовую. Машиносчетная сплоченной дерзкой группой приближалась к раздаточному окну, и Аля, конечно, миновала длинную очередь и приблизилась туда, где Зинка воинственно отражала ворчание механиков, которые, кстати, тоже пытались вовлечь в очередь своих.

— Аля, становись! — велела Зинка.

Было смешно глядеть на Зинку. Она совсем недавно стала ходить в столовую, а прежде обедала тем, что привозила из дому: малосольными огурцами, вареными яйцами, кусочками сала. А сейчас, говорят, она устраивается в общежитие, так что привыкает к казенной пище.

Они сели за один столик: Агния Павловна, Зинка, Мара и Аля. А Зинка напрасно строила таинственные рожицы насчет Мары, та как раз ничего не скрывала. Вон сколько еды набрала — на двоих хватит. Аля молчком хлебала суп и краешком уха слушала Агнию Павловну. Агния Павловна говорила, что она согласна — пусть хоть три, хоть четыре месяца — работать в ночной смене. Это все ради сада. Говорят, летом она не вылазит оттуда. И сад, говорят, у нее замечательный. У других еще ничего не произросло, а у Агнии Павловны уже ранние огурчики, августовские заморозки у других побивают плоды, а она как раз перед заморозками успевает снять урожай. И виктория у нее на участке крупная, выращенная по какому-то особому способу. Цветы, ранние плоды — все она приносит на работу. Слесари и механики, говорят, привыкли: кто не успел перекусить утром, бегут к Агнии Павловне угоститься.

— По мне, тоже в ночной смене лучше, — рассуждает Зинка. — А что, я ночь поработаю, сосну часика два, а потом до самого вечера могу заниматься.

— Куда же ты хочешь поступить? — спросила Аля.

— В механический техникум, — сказала Зинка. — Я буду стараться, кровь из носу, а чтобы поступить! Очень буду стараться.

Она говорила это так серьезно, с такой страстью, что повлажнели глаза. Аля никогда не видала Зинку такой серьезной и сперва удивилась, потом вспомнила потасовку перед окнами барака и то, как отчаянно, отважно оттаскивала в общем-то трусливая Зинка своего, как она выражается, молодого человека.

А знает ли она хорошо этого Бурлака? Аля уже рот было раскрыла, чтобы заговорить о Бурлаке, но, спохватившись, не произнесла ни слова. Она ведь, в сущности, тоже плохо знает Бурлака, только понаслышке, ну, прежде, когда жила в поселке, видала его пьяным, дерущимся. Может, Зинка и сама все знает и полна решимости повлиять на него.