Воспоминания комиссара-танкиста - Николай Андреевич Колосов

что в тылу у танкистов появилось до 200 немецких автоматчиков с пулеметами, минометами и двумя танками „Тигр“. Уже несколько часов разведчики вели бой, но сломить упорство численно превосходящего противника не могли. Ночью меня вызвал командир подразделения и поставил задачу: с двумя танками пойти на помощь разведгруппе. К двум часам ночи наши экипажи появились в районе боя. Противник вел жестокий огонь из леса и рвался к шоссе. Мы сразу начали бить по врагу из пушек и пулеметов. Бой этот продолжался 7 часов, и только утром, понеся большие потери, немцы начали отступать. Вместе с пехотинцами и автоматчиками двинулись мы вперед и прочистили этот лесной участок протяженностью в 20 километров. Утром на шоссе возобновилось нормальное движение. В ночном бою мы уничтожили до сотни фашистов и взяли пленных. Без потерь оба танка вернулись утром в подразделение».

В дни передышки прошли собрания в партийных организациях и группах. Лучшие воины, отличившиеся в боях, становились коммунистами.

Среди тех, кому я вручал тогда партийные билеты, был младший сержант Акопян. Танк офицера-коммуниста Уфимцева, в экипаже которого находился этот воин-комсомолец, был в разведке. Уйдя далеко вперед, боевая машина наткнулась на засаду вражеских танков и пехоты. Уфимцев принял неравный бой. В критический момент он по рации вызвал огонь на себя. Наши снаряды ложились с ювелирной точностью, не задевая своих. Казалось, можно бы и отойти, но командир продолжал бой. Наконец гитлеровцам удалось подбить машину. Выбравшись из горящего танка, гвардейцы заняли оборону, смогли продержаться до подхода передового отряда, которому разведали путь. Сразу после этого боя и был принят Акопян в ряды ленинской партии.

Отличились в боях разведчик Золотарев, механик-водитель Туннус и многие другие. Подразделения и экипажи сплачивались, новички приобретали боевой опыт…

Вечером 26 января был получен приказ – корпус придавался в оперативное подчинение 48-й армии генерал-полковника Н.И. Гусева. К тому времени окружение группировки уже завершилось. 4-я немецкая армия в составе 19-й пехотной, 1-й механизированной и 3-й танковой дивизий, усиленных штурмовыми орудиями и противотанковыми пушками, попала в котел. Гитлеровцы попытались разорвать кольцо окружения севернее города Вормдитт и прорваться на запад. Потеснив наши стрелковые части, противник 26 января вышел к городу Либштадт. На остальных участках гитлеровцам удалось занять выгодные рубежи, оседлать господствующие высоты. С этих позиций они хотели сковать действия наступавших наших войск. Корпус получил приказ совершить 60-километровый марш в район на северо-восток от Морунгена.

Нелегкой была передислокация. Несколько дней перед тем валил снег, боевым машинам пришлось пробиваться через заносы. Комкор принял решение наступать двумя колоннами, двумя боевыми эшелонами по параллельным маршрутам, нанося главный удар силами левого фланга. Все были готовы прямо с марша вступить в бой. С кем бы я ни говорил накоротке, каждый желал скорейшей встречи с противником, каждый был уверен в победе. Люди знали: разгром рейха не за горами. О близости победы мы сами, политработники, постоянно говорили своим подчиненным. Но подчеркивали, что предстоит сделать еще очень многое. А потому нельзя расслабляться, необходимо наращивать силы для последнего решительного удара, повышать бдительность.

Вечером 27 января танки вступили в бой. Всю ночь и весь последующий день приходилось отбивать упорные контратаки противника, стремившегося вырваться из кольца…

Вечером 28 января танки 60-й бригады, взаимодействуя с автоматчиками 28-й мотострелковой бригады, ворвались в Либштадт. Завязались ожесточенные уличные бои. От засевших гитлеровцев пришлось отбивать каждый дом, очищать каждую улицу. Здесь отличились также минометчики гвардии подполковника Шадрухина и экипажи тяжелого танкового полка гвардии полковника Ивановского.

В течение последующих дней наши части, ведя упорные бои, отбивали слабеющие контратаки, постепенно сужая кольцо окружения – враг был выбит из десяти населенных пунктов.

И все же он еще пытался отчаянно контратаковать – без всякого результата… Вскоре гитлеровцы почувствовали, что сила и моральное превосходство теперь всецело за нами. 2 февраля враг перешел к обороне, полностью отказался от замыслов вырваться из Восточнопрусского котла. Понимая, что вскоре предстоит держать ответ за кровавые злодеяния, совершенные на нашей земле, фашисты стремились любой ценой оттянуть расплату, отдалить неизбежный и близкий конец. Особенно упорно обороняли гитлеровцы населенные пункты, узлы дорог, господствующие высоты. Местность вполне благоприятствовала этому: лесные массивы, крутые овраги, многочисленные ручьи затрудняли возможность маневра. Темп нашего продвижения вперед существенно замедлился. Теперь танкистам приходилось действовать непосредственно в боевых порядках пехоты. Все же, несмотря на трудности, мы наносили врагу чувствительный урон. За две недели боев части корпуса значительно сузили кольцо окружения, овладели 20 населенными пунктами, уничтожили 47 танков, 16 САУ, истребили до 5000 гитлеровцев.

В этих боях особенно отличился взвод гвардии младшего лейтенанта Николая Червякова.

Подразделению было приказано выяснить, есть ли противник в населенном пункте Эштадт, лежавшем в полосе наступления. Лязгая гусеницами по промерзлой земле, три танка с десантом автоматчиков на броне прошли по опустевшим улицам. Настороженные, с закрытыми ставнями, дома казались пустыми. Кое-где болтались белые флаги, наспех сделанные из простыней и скатертей. Привычная картина. Танки остановились на городской окраине, там, где улица вновь превращалась в шоссе.

– Возвращаемся, товарищ гвардии лейтенант? – обратился к Червякову командир автоматчиков.

– Рано. Видите, там фольварк[69] чернеет? Что-то он мне не нравится…

– Проверим! – с полуслова понял старшина.

Он махнул рукой своим бойцам, те вновь полезли на броню. Танки пошли вперед.

Держась за крышку люка, Николай внимательно вглядывался в приближающийся фольварк. Несколько домов, изгороди, деревья – типичная помещичья усадьба. Вроде ничего необычного, безлюдье. Но что-то настораживало, и следовало проверить это предчувствие. Командирский танк шел первым.

Пули чиркнули над головой. Червяков мигом оказался внизу, захлопнул люк. Загрохотали пулеметы танков, открыли огонь десантники. В дом, откуда стреляли, почти в упор всадили снаряд, он загорелся. Гитлеровцы выскакивали, торопливо отстреливались.

Тоскливо-жутко завыла мина, взорвалась, осыпав броню осколками: гитлеровцы пытались хотя бы сбить с танков десант. Не вышло – танки проутюжили гусеницами позицию вражеской батареи. Бой был скоротечным, враг бежал. О случившемся гвардии младший лейтенант сообщил по рации в бригаду.

– Молодцы! Возвращайтесь! – прохрипело в наушниках.

– Разрешите вернуться утром? – запросил взводный и получил добро.

Вышли на рассвете. Под впечатлением одержанной победы и успешно выполненного задания настроение экипажей было довольно благодушным: мы наступаем, враг бежит. Вот уже и до Эштадта рукой подать. Но что это? Боевые машины встретил пулеметный огонь. Немцы!

Ответив огнем, взвод остановился. Не знали, что поздно вечером в Эштадт вошла большая группа гитлеровцев. Город – не фольварк, одним взводом его не очистишь, а танки потерять легко. Обойти его также было невозможно: зимой даже на гусеницах без дорог далеко не уйдешь.

Когда окончательно