Неизбежность лжи - Игорь Симонов

Отец повернул голову и испытующе посмотрел на него. Костя спокойно встретил взгляд.

– Это хорошо, это хороший ответ, если ты действительно так думаешь.

– Я слишком люблю тебя, чтобы обманывать, и потом, я же сказал, мне так кажется.

Еще метров сто прошли молча.

– То, что ты сейчас делаешь, это очередной проект великих кремлевских стратегов?

– Нет, папа, если бы так, то я бы уже был внутри, но и сказать, что это моя личная инициатива, тоже будет неправдой. Скажем так, что это проект небольшой группы частных инвесторов, очень обеспокоенных происходящим, перспективами и полнейшим бездействием тех самых стратегов.

– То есть это может оказаться и опасным проектом, если ситуация изменится и нынешним правителям надоест играть в оттепель.

– То, что может надоесть – да, весьма вероятно, то, что может оказаться опасным – менее вероятно, но в целом тоже да.

– Последнее время странная мысль не покидает меня, – задумчиво сказал отец, – ты удивишься, но я стал думать, что в нынешней ситуации нет альтернативы вашему вечному президенту, как бы он ни назывался, и нынешний выбор России не в том, станет он президентом еще раз или нет, а в том, что он станет делать, будучи избранным еще на один срок. И здесь, к сожалению, у меня негативный прогноз.

– Я совсем не удивился, ты умный человек, со стороны все хорошо видно, это ты удивишься, если я скажу, что твои взгляды ничем не отличаются от взглядов той самой группы частных инвесторов.

Отец помолчал, но все-таки решил не соглашаться так легко.

– Взгляды, может быть, и не отличаются, а конечные цели уж точно отличаются. Они хотят свои миллиарды сохранить в долгосрочной перспективе, отсюда и все их беспокойство. Оно материальную основу имеет это беспокойство.

– Ну, во-первых, материальная основа, это не самая плохая основа, а во-вторых, ты, случайно или нет, сказал ключевые слова: «в долгосрочной перспективе». Если люди и вправду думают о долгосрочной перспективе, я уже готов с ними дело иметь. И таких, к сожалению, меньшинство. А деньги они по-любому сохранят в швейцарских и прочих банках, предъявить им нечего, законов они не нарушали.

– Может, ты и прав, – они ушли уже довольно далеко от дома.

– Ты не устал? – спросил Костя.

– Нет, а ты? Костя засмеялся.

– Ну и какой твой прогноз на предстоящие месяцы? – спросил отец. Разговор складывался неожиданно легко, и теперь ему хотелось не столько услышать Костин прогноз, сколько поделиться своим. И Костя конечно же это почувствовал.

– Предпочитаю послушать твой. Я слишком внутри. В контексте прогнозирования, конечно. И потом я никогда не забываю твои слова трехлетней давности о том, что кризис не только не закончился, но даже и не начинался. Я разным людям на протяжении двух лет пытался внушить эту мысль – никто не верил. Зато теперь все только это и говорят. Помнишь этот разговор?

– Да, конечно. Лучше бы я тогда ошибся, но, к сожалению, нынешние правители все делают для того, чтобы стало еще хуже, чем я тогда говорил. В условиях подобных глобальных изменений демократия выглядит весьма неэффективной формой правления.

– Вот видишь, и ты туда же. Наш национальный лидер тоже наверняка так думает, только сказать не может. Но то, что Россия добивалась глобальных прорывов в условиях абсолютной власти, как бы она ни называлась, это факт. Итак, папа, твой прогноз? Обещаю, что не буду сразу же на Facebook выкладывать.

– Мой прогноз такой. Если продолжать игру в оттепель, то нужно, чтобы был второй тур, а там уже побеждать с большим преимуществом. Но эта игра очень опасная и, кроме всего прочего, будет означать, что за эти годы он уступил не только самому себе – прежнему, но и нынешнему президенту. Отсюда я делаю вывод – первый тур и от пятидесяти пяти до шестидесяти процентов.

– Да, – согласился Костя, – и мой сценарий такой же. К тому же для второго тура нет кандидата – не с кем бороться.

– И что же, теперь нет кандидата и потом не будет? Это у вас теперь навсегда, что ли? Как ты писал «императорская власть, передаваемая преемнику»?

– Почему же не будет? – Костя попытался облечь свою мысль в шутливую форму. – Возьмется откуда-нибудь.

– Уж не ты ли это будешь? – отец остановился и посмотрел ему прямо в глаза.

– Не знаю, папа, думаю, что вряд ли.

– Но мысль такую допускаешь? Ты и группа твоих инвесторов?

– Да, мысль такую допускаю.

Отец тяжело вздохнул и, ничего не сказав, повернул обратно. Некоторое время шли молча. Костя переживал за отца, но понимал, что соврать было еще хуже.

– Тебе нужна женщина, – неожиданно сказал отец, – тебе нужен близкий человек там, в Москве. Мы слишком далеко.

– Знаю. Но не знаю, где ее найти.

– А чем Лиза плоха была? Тессе она понравилась, а это нечасто бывает.

– Да нет, всем хороша.

– Жалеешь?

– Нет. Я вот сейчас думаю, что это правильно все получилось. Не знаю, как тебе объяснить, мне нужна женщина… более теплая, что ли, если ты понимаешь, о чем я? Хотя, конечно, ты понимаешь, ведь ты нашел Тессу. Но таких мало, если вообще они еще остались.

– Да, – согласно кивнул отец, – таких мало, но ты обязательно встретишь, главное, это когда встретишь, пойми, что это она.

– Как понять? – спросил Костя. – Вот вопрос, как понять?

– Не знаю, каждый по-своему понимает.

– А ты как понял?

– Не буду говорить, – улыбнулся отец.

– Пап, ну ладно, столько лет прошло, может, ты сейчас мне самый главный совет в жизни дашь, ну давай, скажи.

– Нет, – упрямо повторил отец, – когда встретишь, сам поймешь. Я рад, что мы поговорили. Отдыхай, больше тебя серьезными разговорами мучить не буду.

По лицу Тессы было заметно, что она ожидала их возвращения с некоторым беспокойством, и отец, понимая это, прямо с порога воскликнул, театрально вскинув руки: «Все, все, успокойся, мир и любовь».

Мир и любовь. Под этим девизом прошли следующие пять дней. Костя весь пропитался теплотой и любовью. Они читали, смотрели фильмы, футбол из Англии, потому что нигде больше в это время в футбол не играли, ездили во Флоренцию и ходили там по магазинам, восторгались Костиным новогодним подаркам и подарили ему красивый шарф Lora Piana, смотрели, как ребята играют в футбол, один раз Костя попробовал поиграть с ними, и убедился, что квалификация окончательно утеряна, говорили об их будущем, где учиться, на кого учиться, разрешили Никите на год пойти в футбольную школу «Фиорентины», а через год решить, что делать дальше, ездили ужинать в любимый отцовский ресторан, устроили себе день спа-процедур в гостинице, где работала Тесса. Мир и любовь, теплота и нежность, желание услышать и понять – все то, чего ему так не хватало в Москве и что он брал теперь в обратную дорогу, дав обещание приезжать не реже чем раз в три месяца. «Ты всегда должен помнить, что есть место на земле, где тебя очень-очень любят», – прошептала ему Тесса, обнимая на прощание. И у нее, и у отца в глазах блестели слезы, и Костя понимал, что это не из-за разлуки, а от переполнявшей их любви.

Эти слезы он тоже забрал с собой. Римский рейс «Аэрофлота» был полон, соотечественники, успевшие оформить tax rеfund, все почти держали в руках чехлы с названиями известных брендов, мужья с женами потихоньку доругивали свои еще в гостинице начавшиеся ссоры. Рядом с Костей уселся очень активный мужчина лет сорока пяти с животом, нависающим над джинсами Brioni, за первые десять минут он трижды попытался вступить в разговор, Костя закрыл глаза, надел наушники, предпочтя бессмысленному разговору органный концерт Генделя. «Никогда уже не окажется в соседнем кресле новая Настя», – с легкой грустью подумал он. Его участь теперь в лучшем случае – стюардессы в частных самолетах. Следом сразу же вспомнилась стюардесса Даша с последнего рейса – позвонит, не позвонит. И вместе с ее образом, таким, какой остался в памяти, пришло неожиданное приятное возбуждение. Стало смешно, он выключил музыку, силой воображения вернул образ – эффект повторился. «Уж не это ли имел в виду отец, когда говорил, что сразу почувствуешь, что встретил ту женщину. А вдруг именно это? И где теперь ее искать, если не позвонит». Жизнь продолжает удивлять сюрпризами – такого, чтобы одно лишь воспоминание о незнакомой почти женщине вызывало эрекцию, с ним раньше точно не было.

Со своего места у окна во втором ряду Костя мог видеть краем глаза лишь своего соседа и еще четырех пассажиров, трое из которых уже начали радостно выпивать, снимая утренний стресс, равно как и стресс тяжелой недели ходьбы по магазинам.

Где бы ты ни был и сколько бы времени там ни провел, стоит выйти из самолета в любом российском аэропорту и сразу понимаешь – ты на Родине. Лицо первого увиденного пограничника не даст ошибиться. Но на этот раз Костя почувствовал, что попал домой, уже в самолете. Как и три года назад, он возвращался в неопределенность. Но если раньше неопределенность заключалась в том, что он и представить себе не мог, чем будет заниматься, то теперь, напротив, слишком хорошо было понятно, что делать дальше, и совсем непонятно, каким окажется результат этих действий. В последние недели все вдруг заговорили о «тектонических сдвигах», о которых отец говорил три года назад. Костя ясно понимал, что ему представлялся уникальный шанс принять участие в этих глобальных процессах не в качестве статиста. Пусть ему еще далеко было до того зала, где находился виртуальный пульт управления, но он уже знал, как туда можно попасть, и знал, что хочет туда попасть. Одна дверь отделяла его от этого вожделенного для многих места. Ему оставалось только дойти до этой двери, найти ключ, набраться смелости открыть эту дверь и не испугаться того, что за ней скрывается.