История Византийской Империи. Том 3 - Федор Успенский

Преемник Иоанна, вступивший на папский трон в конце 882 г. папа Марин, начал свое правление возобновлением анафемы против Фотия, а этот с своей стороны отказался признать каноническую правильность в его избрании. Царь Василий под влиянием своего патриарха написал в Рим очень резкое письмо, на которое отвечал уже преемник Марина папа Стефан VI. Но когда легат папы прибыл в Константинополь в 886 г., он не нашел уже в живых Василия и должен был передать письмо Льву VI. Таким образом, в обстоятельствах, вызвавших лишение Фотия патриаршей кафедры, получает первостепенное значение деловой материал, который сообщен был царю Льву сношениями его с Римом, а равно положение церковных партий в Константинополе, примыкавших к большому или к малому двору. Стефан VI, занявший Римский престол в половине 885 г., положил конец уклончивой политике Римских епископов по отношению к византийскому Востоку. Припомним, что это был тот самый папа, который наложил властную руку на дело св. Мефодия в Моравии и Паннонии, запретив употребление славянского языка в богослужении. По отношению к империи Стефану необходимо было разрешить вопрос о Болгарии, которым Рим, без сомнения, больше интересовался, чем другими возникшими со времени Фотия поводами к раздорам. Положение дела хорошо обрисовывается в двух актах: в письме папы к царю и в донесении епископа Неокесарийского Стилиана Римскому папе, — из этих актов и попытаемся извлечь нужные данные (9).

В письме к царю Василию папа сильными красками, напоминающими эпоху борьбы за инвеституру, обрисовывает права и привилегии священного и апостольского на земле достоинства и императорской власти. Императору Богом вручена власть над земными делами, Римскому епископу — над духовными.

«Выслушай благосклонно, — говорит папа, — следующее. Тебе поручена забота о том, чтобы оружием посекать безбожных и грубых тиранов, творить правый суд среди подданных, создавать законы и управлять войсками на суше и на море. Вот главные задачи императорской власти. Наши же задачи — попечение о духовной пастве — тем возвышенней, чем больше различия между земным и небесным». Переходя к реальным фактам, папа пишет: «Кто осквернил твои богопослушные уши наветами против святейшего Марина, тот позволил себе употребить свой гнусный язык против Господа нашего И. Христа, все направляющего по своей воле. Кто же это имел дерзновение хулить непорочного жениха и священника и мать всех Церквей? Скажи, кто тебя обманул, что ты вселенского первосвященника терзаешь бранными словами и насмешками и злословишь святую Римскую Церковь, которой ты обязан глубоким почитанием. В чем прегрешила святая Римская Церковь, что развращенные люди настроили тебя изощрять против нее свой язык? Не она ли посылала в Константинополь легатов во время твоего царствования; не прилагала ли она особенное попечение о Константинопольском Соборе? Спросишь, к кому посылала Римская Церковь легатов? К частному человеку Фотию; ибо если бы был у тебя настоящий патриарх, то наша Церковь чаще бы с ним сносилась. Но, увы! такой знаменитый и богохранимый город не имеет епископа и украшается только царским присутствием. Если бы только не сдерживала нас любовь к тебе и не побуждала сносить нанесенное нашей Церкви оскорбление, то мы бы оказались вынужденными принять против преступного Фотия более суровые меры наказания, чем это допущено нашими предместниками, за его нечестивые и недостойные против нас речи. Марин при его величайшем благочестии хотел дословно исполнить и защитить определения святейшего папы Николая, вследствие чего подвергся у вас величайшему порицанию. И поелику он не согласился принять чужое мнение и не захотел признать недействительными соборные акты, то подвергся на 30 дней заключению в темнице».

В заключение, выразив удовольствие по поводу назначения на церковную службу царского сына Стефана, папа просит вооружить и снабдить необходимым запасом морские суда, чтобы они находились у итальянских берегов и оберегали Римскую область от сарацинских набегов.

Если преемник Василия, которому было вручено это письмо, имел уже основания быть недовольным Фотием, то, конечно, столь резко выраженное порицание Константинопольскому патриарху и непризнание за ним ни священства, ни епископства должно было дать в руки царя Льва весьма сильное оружие против Фотия. Между духовенством Константинопольского патриархата было много лиц, питавших к Фотию давнюю вражду, таковы приверженцы бывшего патриарха Игнатия. Один из них, епископ Неокесарии Стилиан, оставил для потомства весьма любопытный документ, именно, доклад папе Стефану VI о деле Фотия, составленный сейчас же по вступлении на престол Льва Мудрого. Этот документ, хотя и внушенный злобой к павшему уже врагу, так как Фотий тогда уже был в заточении, представляет, однако, большой исторический интерес, восполняя наши сведения об обстоятельствах низложения Фотия новыми фактами, лишь несколько преувеличенно рассказанными и односторонне освещенными. Поэтому сообщим некоторые данные из письма Стилиана.

Речь о неустройствах в Константинопольской Церкви автор начинает с иконоборческого периода, который ставит в ближайшее соотношение с делом патриарха Фотия. По его словам, схизматики, или несогласные с патриархом Игнатием, в свое время воспользовались содействием Фотия и достигли свержения с патриаршего престола Игнатия. Вся история патриарха Фотия, начиная с посвящения его митрополитом Григорием Асвестой и отделения от него значительной партии вместе с автором настоящего письма, изложена весьма подробно, в согласии с известными из других источников данными. Ясно и определенно ставится вопрос о подкупе папских легатов, посланных для участия в деятельности Собора: Родоальда и Захарии. Папе Николаю I раскрыл глаза на все это дело донос монаха Феогноста, который в мирском платье тайно ушел из Константинополя. Переходя к периоду второго патриаршества Фотия, когда папские легаты Петр, Павел и Евгений, обманутые и подкупленные, признали Фотия, именем папы, законным патриархом Константинополя, Стилиан говорит, что этот последний, ободренный безнаказанностью, принял на себя и политические дела и таким образом покушался предвосхитить себе самую царскую власть [67]. Сославшись далее на известные из других источников связи Фотия с магом и чародеем Сантаварином, принадлежавшим по отцу к манихейской секте и посвященным в священнический сан самим Фотием, автор приводит далее легенду о том, как Фотий постепенно завладевает расположением царя при помощи царского спальничего Никиты Клеусы, который подкладывал в пищу и питье царя даваемые Сантаварином снадобья. Завладев во второй раз патриаршим престолом, Фотий приблизил к царю Сантаварина и возвел его в епископы города Евхаиты, обогатив эту кафедру богатыми владениями и монастырями, которые были отняты от других епископий.

«Сей Сантаварин вместе с Фотием умыслили злой совет против ныне царствующего Льва, настроив против него царя Василия, отца его, как против злоумышленника и противника отеческой воли. Ибо, когда царь впал в неизлечимую болезнь и был близок к смерти, заговорщики держали на уме, что в случае его смерти они отстранят от царства его сына и или сами завладеют властью, или вручат оную угодному им лицу. Но Промысл Божий не допустил совершиться их злому намерению. Ибо хотя царь Василий поэтому держал своего сына Льва на положении частного лица [68] и заключил его под стражу, тем не менее по смерти отца он вступил на царский престол. Царь Лев немедленно лишает власти Фотия за его преступные и беззаконные действия, меня же, не имевшего с ним общения и ради этого испытавшего много огорчений, возвратил к прежнему положению».

В заключение письма выдвигается канонический вопрос по отношению к громадному числу духовенства в патриархате, принявшего посвящение от Фотия. Если он не признан в сане, если его принимать за частного человека и даже схизматика, то, конечно, следует признавать недействительными и все его рукоположения и таким образом изгнать из клира всех его ставленников. Стилиан ходатайствует о том, чтобы принята была мера сострадания к духовным лицам, получившим от Фотия посвящение.

Сообщаемая в приведенном документе версия о поводах к низвержению Фотия слишком выдает свою искусственность. Что Фотий не мог держаться в стороне от недоразумений между большим и малым двором, что он должен был выступать посредником между отцом и сыном, это соответствует его положению и роли и подтверждается летописями. Но план захватить политическую власть с устранением от нее Льва представляется внушенным злобой и ненавистью и не имеет для себя подтверждения. Конечно, эта легенда составилась в провинции, в среде части духовенства, недовольного патриархом Фотием, и легко могла быть принята на веру в Риме, где не имели оснований проверять ее. Скорей можно согласиться с тем, что патриарх Фотий в последние годы жизни Василия должен был явно стать на сторону отца, когда между приверженцами молодого царя возникла мысль о насильственном в пользу его перевороте (10). Таким образом, ход событий можно представлять в таком освещении, что царь Лев весьма рад был отделаться от слишком авторитетного патриарха и вместе с тем провести фамильный план о передаче патриаршей кафедры царевичу Стефану. Насколько для последней цели важно было заручиться согласием Римского престола, настолько низвержение Фотия было желательно для папы и обеспечивало с его стороны всяческие уступки и снисхождение по церковным делам.