Русская басня - Николай Леонидович Степанов

этом слове вдруг, с восторгом на лице,

      Племянница к нему вбежала.

«Простите, дядюшка, нас матушка послала

С мадамой в Летний сад. Все, все уж на крыльце;

Какой же красный день!» И вмиг ее не стало.

«Какая ветреность! Вот модные умы! —

Мудрец наш заворчал.— Такими ли, бывало,

Воспитывали нас? Мой бог! все хуже стало».

      Читатели! Подагрик — мы.

ДОН-КИШОТ

Надсевшись Дон-Кишот с баранами сражаться,

     Решился лучше их пасти

И жизнь невинную в Аркадии вести.

     Проворным долго ль снаряжаться?

Обломок дротика пошел за посошок,

     Котомкой — с табаком мешок,

Фуфайка спальная — пастушечьим камзолом;

А шляпу, в знак его союза с нежным полом,

У клюшницы своей соломенную взял

     И лентой розового цвета

     Под бледны щеки подвязал

     Узлами в образе букета.

     Спустил на волю кобеля,

Который к хлебному прикован был анбару;

Послал в мясном ряду купить баранов пару,

И стадо он свое рассыпал на поля

          По первому морозу;

И начал воспевать весенню розу.

Но в этом худа нет: веселому все в лад,

И пусть играет всяк любимою гремушкой;

          А вот что невпопад:

Идет коровница,— почтя ее пастушкой,

Согнул наш пастушок колена перед ней

          И, размахнув руками,

          Отборными словами

     Пустился петь эклогу ей.

«Аглая!— говорит,— прелестная Аглая!

Предмет и тайных мук, и радостей моих!

Всегда ли будешь ты, мой пламень презирая,

Лелеять и любить овечек лишь своих?

Послушай, милая! там, позади кусточков,

На дереве гнездо нашел я голубочков:

Прими в подарок их от сердца моего;

Я рад бы подарить любезную полсветом:

Увы! мне, кроме их, бог не дал ничего!

Они белы как снег, равны с тобою цветом,

     Но сердце не твое у них!»

Меж тем как толстая коровница Аглая,

     Кудрявых слов таких

Седого пастушка совсем не понимая,

Стоит разинув рот и выпуча глаза,

Ревнивый муж ее, подслушав Селадона,

     Такого дал ему туза,

Что он невольно лбом отвесил три поклона;

Однако ж головы и тут не потерял.

     «Пастух-невежда! — он вскричал.—

          Не смей ты нарушать закона!

                    Начнем пастуший бой;

Пусть победителя Аглая увенчает:

          Не бей меня, но пой!»

Муж грубый кулаком вторичным отвечает

     И, к счастью, в глаз, а не в висок.

          Тут нежный, верный пастушок,

Смекнув, что это въявь увечье, не проказа,

Чрез поле рысаком во весь пустился дух

И с этой стал поры не витязь, не пастух,

     Но просто — дворянин без глаза.

Ах! часто и в себе я это замечал,

Что, глупости бежа, в другую попадал.

МУХА

Бык с плугом на покой тащился по трудах,

А Муха у него сидела на рогах,

И Муху же они дорогой повстречали.

«Откуда ты, сестра?» — от этой был вопрос.

          А та, поднявши нос,

В ответ ей говорит: «Откуда? Мы пахали!»

          От басни завсегда

     Нечаянно дойдешь до были.

Случалось ли подчас вам слышать, господа:

     «Мы сбили! мы решили!»?

КОКЕТКА И ПЧЕЛА

                  Прелестная Лизета

     Лишь только что успела встать

С постели роскоши, дойти до туалета

     И дружеский совет начать

С поверенным всех чувств, желаний,

     Отрад, веселья и страданий,

С уборным зеркалом,— вдруг страшная Пчела

     Вокруг Лизеты зажужжала.

                  Лизета обмерла,

        Вскочила, закричала:

     «Ах, ах! Мисс Женни, поскорей!

Параша! Дунюшка!» Весь дом сбежался к ней;

Но поздно! Ни любовь, ни дружество, ни злато —

Ничто не отвратит неумолимый рок!

                  Чудовище крылато

Успело уже сесть на розовый роток,

     И Лиза в обморок упала.

«Не дам торжествовать тебе над госпожой!» —

Вскричала Дунюшка и смелою рукой

     В минуту Пчелку поимала;

А пленница в слезах, в отчаянье жужжала:

«Клянуся Флорою! Хотела ли я зла?

Я аленький роток за розу приняла».

Столь жалостная речь Лизету воскресила!

«Дуняша!— говорит Лизета,— жаль Пчелы;

Пусти ее: она почти не уязвила».

Как сильно действует и крошечка хвалы!

ДВЕ ЛИСЫ

Вчера, подслушал я, две разных свойств Лисицы

           Такой имели разговор:

«Ты ль это, кумушка! Давно ли из столицы?»

           «Давно ль оставила я двор?

С неделю».— «Как же ты разъелась, подобрела!

Знать, при дворе у Льва привольное житье?»

«И очень! Досыта всего пила и ела».

«А в чем там ремесло главнейшее твое?»

«Безделица! С утра до вечера таскаться,

Где такнуть, где польстить, пред сильным унижаться,

И больше ничего».— «Какое ремесло!»

«Однако ж мне оно довольно принесло:

Чин, место».— «Горький плод! Чины не возвышают,

Когда их подлости ценою покупают».

ПУСТЫННИК И ФОРТУНА

           Какой-то добрый человек,

    Не чувствуя к чинам охоты,

           Не зная страха, ни заботы,

    Без скуки провождал свой век

           С Плутархом, с лирой

              И Пленирой,

Не знаю точно где, а только не у нас.

Однажды под вечер, как солнца луч погас

И мать качать дитя уже переставала,

Нечаянно к нему Фортуна в дом попала

           И в двери ну стучать!

«Кто там?»— Пустынник окликает.

«Я! Я!»— «Да кто, могу