Аморальное (СИ) - Оливер Марк

– Издеваешься? Куда это мясо убежит?

Там её оставили на полу.

– Перестарались, – грустно изрёк Дерек. – Сдохнет.

– Не сдохнет.

– Какая разница. Говорить всё равно не может.

Эрик присел рядом с ней и пощупал лицо, потом вправил нос, и она вскрикнула.

– Челюсть цела, – он нехотя открыл ей рот, – два зуба выбиты, щёки изнутри распухли, и дёсны, но челюсть цела.

– Ладно, пусть валяется, завтра посмотрим.

Ими лежала где-то полчаса, потом медленно начала двигаться. На полу было очень холодно и больно, она постаралась выпрямиться и лежать ровно на спине. Так было ещё больнее, но так хаос в мозгу стал принимать чуть более упорядоченный вид, и так было немного легче дышать. В первую очередь она подумала о расследовании и испугалась, что задержка может плохо на нём сказаться: она надеялась найти убийцу по горячим следам, которые с каждой минутой стыли, стыли и норовили выветриться вовсе. Мысли об убитой женщине плавно перетекли на ещё живого мужчину, и Ими стала думать про Оуэна, который в лучшем случае завтра задумался бы о том, куда мог пропасть его сержант. Даже если Оуэн не придал бы значения её исчезновению сразу, через день, максимум через два дня он, всё же, съездил бы к ней на квартиру, где застал бы погром и следы её крови. И даже если ей неведомым образом удалось бы выжить и сбежать, вернуться к прежней жизни не удалось бы никогда.

Её мозги играли хэви метал.

Ещё через полчаса она нашла в себе силы поднять руку и стереть кровь с глаз. Глаза сильно слезились, это помогло размягчить засохшую кровяную корочку, и Ими удалось немного осмотреть помещение. Здесь она никогда ещё не была. Она даже не знала, что у Рэя есть подвал. Если бы не знакомый лай собак, она бы подумала, что находится не в доме Эддингтона.

Мысли о крахе не давали ей спать и мешали думать. Кисть левой руки по меньшей мере треснула в одной или больших костях, но болела вполне как сломанная. Несколько пальцев было перебито, но двигать ими получалось, хоть и с трудом. Запястье распухло. Имтизаль всё ещё надеялась, что разум туманится болью, а не сотрясением мозга: всё же, по большей части удары приходились на корпус, голову ей удавалось уберечь ценой рук. Нога, повреждённая тогда в машине, так полностью и не избавила хозяйку от боли, сейчас же заставляла её страдать так, как ей не приходилось страдать никогда прежде.

Ими старалась не думать о крахе. Ими старалась осмотреть помещение и рассуждать о том, что сможет сделать, когда немного придёт в себя.

В углу были дверь и шкаф. Другая дверь, не та, через которую ушли телохранители и их работодатель. Ими предполагала, что дверь не заперта и ведёт в какой-нибудь чулан.

Она напрягла мышцы и попыталась приподняться, но её старания вынудили её только сдавленно вскрикнуть и в очередной раз осознать своё поражение. Она надеялась, что хотя бы позвоночник не сломан: переломы рёбер, ключиц и плеч можно было бы пережить.

Она упорно не хотела сдаться. Ещё никогда ей настолько не хотелось жить.

Потом дверь снова открылась, вошли Эрик и Рэй.

– Воды?

Она старательно кивнула. Эрик подошёл к ней и стал небрежно вливать в рот воду из бутылки. Ими мотнула головой, и он отступил.

– Не полиция посылала тебя ко мне, верно?

Она кивнула и с трудом выдавила из себя, не с первой попытки, что-то вроде «им нельзя знать». На удивление, Рэй её понял.

– Они и не узнают, если ты скажешь, кто за тобой стоит.

– Никто.

Это слово ей удалось лучше, как отрепетированное.

Эрик вздохнул. Рэй смотрел на неё ещё более странно, чем когда-либо прежде, но ей было слишком плохо, чтобы заметить это и осмыслить.

– Порезать её?

Рэй задумчиво посмотрел на Эрика.

– Я не люблю все эти торги, Имтизаль. Либо говоришь мне, чей заказ, либо я живьём скормлю тебя псам. Я не британская разведка, чтобы пытать тебя неделями и годами.

– Не заказ.

– Что-нибудь более информативное скажи.

Она слизала кровь с губ и мучительно сглотнула.

– Я сама.

– Сама вела расследование?

Она попыталась кивнуть и что-то пробурчала.

Эрик встал.

– Я за собаками.

– Хорошо.

Дверь закрылась, Ими страдальчески повернула голову так, чтобы видеть Рэя.

– Что… у меня дома?

Он нахмурился, вероятно, пытаясь понять, о чём она говорит.

– Ты имеешь в виду, что я нашёл? – поняв, что попал в суть её вопроса, он чуть качнул головой и пожал плечами. – Свои вещи, даже духи, фото, всякие факты из жизни, странные картины… должен был найти что-то конкретное?

– Агенты… – она судорожно пыталась заставить мозг работать, – они не рисуют.

Он промолчал. Она молчала. За дверью слышался лай.

– Я передумал, убери собак, – недолго раздумывая, Рэй встал и подошёл к Эрику, который был уже в дверях и с трудом удерживал вырывающихся доберманов.

– Заткнулись! Сидеть!

Эрик пнул одного из псов, тот заскулил и сел, остальные решили не играть с судьбой и перестали рваться к Имтизаль. Но даже страх перед Эриком не побудил их сесть и прекратить рычать.

– Положи её на стол, поговорю с ней завтра. Со ртом что-то сделай, главное, чтобы нормально говорила, без этих хлюпаний.

– Собак увести?

– Да, давай. И проверь вентиляцию, по-моему, с ней здесь что-то не так. Я переоденусь и поеду.

Дальше Ими ничего не слышала, потому что разговор продолжился уже за дверью, но поняла, что ей нужно что-то сделать, пока не вернулся Эрик и не положил её на таинственный стол, которого не было в подвале. Ими осмотрела помещение снова. Она попыталась отползти, и ей почти удалось это: эйфория наполняла её тело и позволяла противостоять боли. Ими никогда не думала, что может быть настолько счастливой только потому, что всё ещё может дышать. Дышать было тяжело, но ещё тяжелее было выжить, с чем она, пока ещё, справлялась: угроза быть разорванной собаками исчезла так внезапно, что даже не успела в полной мере напугать Имтизаль. Эрик нашёл её рядом с чуланом, отпихнул ногой в сторону и открыл его. Оттуда он вытащил странную конструкцию, которую разложил в стол, потом он поднял Имтизаль и небрежно опустил на холодную стальную поверхность. Он снял с неё одежду. Она сопротивлялась. Она даже пыталась ударить его коленом в горло, но промахнулась и вскоре получила кулаком в грудь, так сильно, что ненадолго потеряла энтузиазм в своём сопротивлении. Но её беспокойство был напрасным. Он её не насиловал и никак не осквернял её тело: она была ему противна, тем более в таком виде. Но он умел оказывать первую помощь. Он вправил ей вывихи и что-то вколол, насильно дал попить воды, привязал ремнями к столу, накрыл пледом, от которого воняло сыростью и псиной, и оставил одну. Она безумно хотела в туалет и не была уверена, что сможет выдержать до следующего появления гостей в своей новой и, возможно, последней обители.

Утром Рэй пришёл один. Она ужасно замёрзла ночью: вероятно, Эрик, всё же, починил вентиляцию, потому что к ночи стало жутко холодно, или ей так казалось от неподвижности и усталости. Она много спала. Она пыталась сопротивляться, она боялась не проснуться и старалась не закрывать глаза, но с того момента, как Эрик ушёл, она постоянно тонула в дремоте и обрывках сна. Каждый раз, придя в себя, она судорожно хваталась за реальность, как хватаются за воздух утопающие, но волны сна снова накатывали на неё сверху и давили в себя, внутрь, на дно, как будто утягивая в параллельный мир, и она боялась потерять среди них свой. Она была счастлива проснуться утром и удержать себя наплаву сознательности. Голова болела, тело болело и затекло, но разум её был намного чище, чем в предыдущий день.

Рэй знал, что делает. Он вколол ей экстази. Он вколол ей много экстази. И она рассказала ему всё. Она рассказала, как увидела его в ресторане, как его фигура окружила её со всех сторон, как он стал для неё смыслом жизни, как трепетно и безнадёжно она полюбила его и как продолжает любить даже сейчас. Она улыбалась. Она никогда не была так счастлива. Она догадывалась, что дело в амфетамине, но ей казалось, что он не при чём, ей казалось, что только сейчас она достигла просветления. Ей казалось, что теперь она всё поняла. Теперь она всё чувствовала, всё видела и знала. Теперь она была спокойна. Она была счастлива. Рэй спрашивал её, она отвечала. Она не боялась говорить. Она легко находила слова. Ей казалось, что говорить так просто. Ей казалось, что нет никакого смысла таить от Рэйнольда, что бы там ни было. Она рассказала о маньяке и о том, как убила его и полицейских, ради него, ради Эддингтона, потому что иначе он мог сдать её слежку за ним. Разве она украла что-то существенное, хотел знать Рэй. Нет, она не украла. Она никогда ничего не крадёт. Она забрала немного его вещей, чтобы в её доме была его частичка. Она совсем не желала общения с ним. Ей было достаточно его видеть. Полиция не должна об этом знать. Полиция этого не поймёт. Никто этого не поймёт. Никто и не захочет понимать, ведь никто не мыслит так, как мыслит она. Не живёт так, как живёт она. Она аморальна. Все бы так сказали. Её жизнь аморальна. Но она всего лишь мыслит немного иначе.