Доверие - Димитр Ганев

такси. Кирилл отвернулся от машины, которая, сделав плавный, широкий разворот, остановилась у хирургического отделения.

Они зашли с Ледой в первое кафе. Заказали кофе и апельсиновый напиток. Галин закурил и стал рассматривать посетителей — молодые парочки сидели за отдельными столиками и были увлечены спорами. Как много молодых парней, однако нет ни одного подходящего для Галина кандидата в ракетчики! Погода опять испортилась. Ох, эта жара, опять закончится ураганом…

— Ты доволен, что наконец на свежем воздухе? — спросила Леда, положив руку на его плечо. Она просто сияла, казалось, что ей очень хочется быть похожей на одну из девочек в кафе.

— Конечно, я очень рад. Чувствую себя просто превосходно!

Леда начала рассказывать, какие прекрасные шкафчики белого цвета купила она на кухню, о том, что выбросила свой старый раскладывающийся стол и заменила его новым, тоже раскладывающимся.

«Боже мой, раскладывающийся столик для двоих!» — подумал Галин.

— И еще: получила подарок, пластмассового мишку, от одной своей подруги, с которой, я тебе уже рассказывала, мы были вместе в Одессе. Нажмешь ему на живот, в он начинает рычать, — не переставая, лепетала Леда.

Они поднялись на свой пятнадцатый этаж.

Галин ходил из одной комнаты в другую, зажав под мышкой пластмассового мишку, Вышел на балкон, поднял голову: по небу плыли облака, спешили, подгоняемые ветром. «Не сидится им за горизонтом. Наверное, раздражают и Кирилла? Почему мне кажется, что он больше не интересуется небом? Дьяволы косматые, я люблю и боюсь вас».

Следующий день Галин провел в бегах по разным учреждениям, зашел к приятелям, потом смотрел футбольный матч, в котором ни одной из команд так и не удалось размочить счет. Публика орала и проклинала игроков. После матча он решил зайти в госпиталь, тем более что ему было по пути. Купив конфет и пакет грейпфрутов, он зашагал по узенькому тротуару. Так легко у него было на сердце, что он подмигнул девушке, стоявшей под диким каштаном. «Студентка, наверное, — подумал Галин, — похожа на почтальона с сумкой через плечо». Вспомнил Галин о Тоне, и его охватила неудержимая тоска. «Лазаров, сапожник! Чуть было не забыл…»

Кольцевой маршрут троллейбуса, остановка «Овощной базар». Через несколько минут нервного поиска он оказался около трехэтажного дома: темный коридор, кнопка звонка. Что же сказать маленькой белокурой Катине? «Извините, ваш супруг просил принести ему самые красивые ботинки… Вы можете передать их со мной…»

Не слышно ни шагов, ни голоса. Есть кто-нибудь живой в этом доме?

…Начался серый, нудный дождь. Галин посмотрел на свои велюровые туфли с замшевой окантовкой и не спеша направился к госпиталю…

КОГДА НАСТУПАЕТ УТРО

Ах, что за время лето! Оно, кажется, говорит: «Живи и радуйся!» Одновременно одергивает: «Подожди, куда ты спешишь, как молодой ослик!» Повсюду головокружительные отблески, посевы ржи колышутся на ветру, переливаются темно-зелеными волнами, небо время от времени заволакивается облаками и разражается глухим кашлем громовых разрядов. Так хорошо оттого, что ты родился и можешь наслаждаться всеми окружающими тебя прелестями.

Данаил снял защитные очки и положил на щиток. Все меры безопасности соблюдены скрупулезно. Кран передвигался с осторожностью беременной женщины по своему рельсовому пути сюда с другого края жилищного городка.

И в этот момент внизу в выбитой самосвалами колее показалась девочка в желтой шапочке. Она выбирала, куда ей наступить желтенькой туфелькой, ее глазенки бегали, словно хотели сказать: «Ну что, разве вы не видите! Изрыли все вокруг, как кроты, человеку нужно иметь крылья, чтобы преодолеть ваши ухабы».

…Девочка исчезла, словно ее и не было в этом мире.

Данаил заметил кирпичного цвета твердое плечо Паскала, по-гайдуцки закрученные усы, отсвечивавшие чернотой, низко склоненное лицо, залитое крупными каплями пота.

— Сахарная вата, а?

— Ничего, — констатирует Паскал.

— Девочка как девочка, — дернув плечами, ответил Данаил.

— Дорогой мой, уж не болт ли ты с левой резьбой? Что, и под ложечкой у тебя не дрогнуло? А еще с книгой в кармане…

— «Повести Белкина», — ответил Данаил.

— Строишь из себя казанскую сироту. И чего тебя направили в строители?

— Судьба, дорогой Паскал.

Поле перед ними было залито солнечным светом и переливалось лазурью. На западе едва-едва просматривался силуэт города, южнее было село со своими пирамидальными тополями, упиравшимися в небо. Башенные краны возвышались, словно шеи мудрых неземных птиц. Внизу, под ними, ждали своей очереди недостроенные этажи и только что заложенные фундаменты. Земля вокруг была разворочена, словно по ней прошлись гигантским плугом, на лестничных площадках и переходах торчали концы кабелей, валялись мотки провода, пустые катушки. Вокруг творилось настоящее столпотворение, самосвалы ревели мощными моторами, раздавались гудки автомобильных сирен, заставляющие вздрагивать пешеходов. И кругом — куда ни повернись — свежая молодая зелень, а в небе — две белые полосы, оставленные недавно пролетевшими невидимыми самолетами.

Данаил ощупал ладонью стену слева: залитая наспех, гладкая, как стол, влажная. Паскал, проследив за его движением, сострил:

— Уж не думаешь ли ты, что гладишь женское плечико? — Затем начал перечислять: — Двадцать холлов, двадцать кухонь и столько же спален отделаны.

Он очень любил вслух подводить итоги сделанной работы — с самого начала он видел конец своих усилий и праздник, которым они заканчиваются. «Каких только кушаний и напитков не наготовят здесь, когда появятся новоселы. Каких ковров и салфеток, стульев, табуреток и другого скарба не приволокут! Сколько детей родится! Наверняка на балконах появятся герань и гвоздики. Какие люди въедут сюда, когда мы закончим свое дело? Будут ли они вспоминать тех, кто построил их дом?» — размышлял Данаил.

— Сварщик, брось свое чтение. Книги уносят в облака, смотри не зацепись за какое-нибудь, улетишь. Два арбуза одной рукой не возьмешь.

Данаил, подперев подбородок рукой, ответил:

— Когда я учился в десятом классе, вместе со своим приятелем монтировал игрушки. Однажды мы сконструировали электронного ослика. Дернешь его за хвостик — он начинает моргать глазами, брыкаться и реветь. Он мог выполнять только эти три действия, но исполнял их очень хорошо. Так мы его запрограммировали.

— А ну давай шевелись, я тебе покажу ослика с тремя действиями, — хлопнув по плечу Данаила, сказал Паскал.

Данаил опять шутливо ответил:

— Не знал я, что ты такой обидчивый.

— Ты что, забыл, что призван на два года для решения жилищной проблемы? — Паскал ударил себя по лбу и добавил: — О, черт, чуть было не забыл! Ведь и пришел-то к тебе только ради этого. Запудрил мне мозги. — Он протянул смятый конверт.

Данаил взял его, аккуратно расправил, оторвал один край и извлек из него сложенный вчетверо лист. Начал читать. Паскал внимательно следил за выражением его лица: оно то