Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - Михаил Казовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах, оставьте эти глупые ссоры, господа, — самым решительным образом заявила Серафима Ивановна. — А тем более у меня в доме. Михаил Юрьевич, очень вас прошу соблюдать приличия.
Молодой человек хмыкнул.
— Я, по-вашему, недостойно себя веду?
— Вы пьяны и поэтому говорите вздор.
— Я, по-вашему, пьян?
— Да, пьяны.
— Это вы, Серафима Ивановна, говорите вздор.
Старушка возмутилась.
— Сударь, вы мой гость и имейте такт не грубить хозяйке.
— Я, по-вашему, не имею такта?
— Ни в малейшей степени.
— По какому праву вы меня оскорбляете, сударыня?
— По такому. Вас вообще сюда никто не звал.
Вытащив салфетку у себя из-за ворота, Лермонтов с досадой швырнул ее на стол.
— Меня приглашала госпожа княгиня. Это к слову. Но гневить вас более не намерен. И поэтому покидаю ваш не слишком гостеприимный дом. Наслаждайтесь обществом галльских педерастов.
— Михаил Юрьевич! — вырвалось у Марии. — Как вам не совестно?
— Совестно? Мне? — усмехнулся он. — Им не совестно, а мне совестно? Значит, у нас разные понятия о совести, уважаемая Мария Алексеевна. — Коротко кивнув, Лермонтов покинул веранду и пошел по ступенькам вниз к своей лошади.
— Подождите! — послышалось у него за спиной. — Да остановитесь же, наконец! Пожалуйста!
Мария догнала его и взяла за руку. Он угрюмо взглянул на нее.
— Некрасиво бросать гостей, мадам. А тем более таких именитых.
Но, увидев слезы у нее на глазах, осекся.
— Прекратите же свои зубоскальства, — с болью прошептала княгиня. — Я хочу сказать… я хочу сказать, что ценю вас намного больше этих французов… Не сердитесь на меня и на бабушку. Умоляю, не обижайтесь.
Михаил смягчился.
— Хорошо, не стану. Все забыто.
— Может быть, вернетесь?
— Нет, и не просите. А то действительно все кончится дуэлью. Лучше мы увидимся с вами у Карамзиных.
— Я собиралась к ним послезавтра к вечеру.
— Постараюсь не опоздать.
Он склонился и поцеловал ей руку. А она провела ладонью по его волосам и тихо проговорила:
— Берегите себя, пожалуйста. Вы мне очень, очень дороги.
На лице у поэта расцвела улыбка.
— Вы мне тоже очень, очень.
Он вскочил в седло и, махнув рукой, ускакал.
3В октябре у великого князя Михаила Павловича поднялась температура, он постоянно чихал и кашлял. Его супруга — великая княгиня Елена Павловна (до замужества принцесса Вюртенбергская Фредерика Шарлотта Мария) — по совету лейб-медика его величества заставляла мужа пить горячий чай с лимоном и медом и дышать над кастрюлей свежесваренного картофеля. Михаил Павлович спорил, говорил, что все это ерунда, надо выпить водки с хреном и солью, курить табак покрепче, и хворобу как рукой снимет, но скрепя сердце выполнял предписания доктора. Впрочем, соблюдать постельный режим он наотрез отказался и ходил по Михайловскому дворцу в ночном колпаке и ночной рубашке, на которую была надета дубленая меховая безрукавка. В этом виде и застал его старший брат — император Николай Павлович, приехавший проведать захворавшего Мишу. Тот сконфузился, велел принести ему мундир с сапогами, но брат только посмеялся.
— Полно, дорогой, что ты смущаешься, будто я не родич тебе. Сядем, поболтаем по-дружески.
— Весьма рад и польщен… Может, чаю? Или чего покрепче?
— Не хочу, не беспокойся.
Разница у братьев была всего лишь в два года. Прежний монарх, Александр I, годился им в отцы, старше на целых двадцать лет. Тем не менее Николай казался намного взрослее Михаила, на висках пробивалась седина, под глазами собирались мешки. У младшего же на лице — ни морщинки, словно ему не исполнилось сорок.
— Напугал меня лейб-медик — мол, великий князь очень плох. Я приехал, а гляжу — ничего серьезного. Просто просквозило, с кем не бывает по осени.
— Все врачи — шарлатаны, — отозвался младший брат. — Я, когда лечился в позапрошлом году в Карлсбаде, кроме вод никаких лекарств и не принимал. Надо лечиться лишь природными средствами, здоровее будешь.
Николай Павлович согласился.
— Да, врачи нужны только женщинам. Вечно у них то мигрень, то стреляет где-нибудь, то нервы. Да еще и роды. А мужчина, тем более военный, должен не болеть и не думать о болячках. Чуть задумался — сразу хоть святых выноси.
— Сущая правда, Николя.
— К именинам должен поправиться.
— К именинам непременно поправлюсь.
— Получил я твои бумаги о награждении офицеров и повышении в званиях. Нескольких вычеркнул.
Михаил Павлович удивился.
— Отчего так? Я не представлял недостойных.
— Да? А Трубецкой? Шалопай, повеса. Место его на Кавказе, а не в наградных.
— Ну, допустим. А еще?
— Лермонтов. Ты забыл историю с детской саблей?
— Не забыл, конечно, но с тех пор он служит исправно и о нем я слышал только хвалебные отзывы.
— Говорят, обрюхатил Мусину-Пушкину.
— Кто говорит?
— Александр Христофорович. Сведения его точные. Муж отправил неверную жену за границу — там ее сестра, Аврора Демидова, родила мальчика. И Эмилия тоже рожать будет вдалеке от светских сплетен Петербурга.
— Да откуда же Александр Христофорович знает, что ребенок от Лермонтова? Нешто свечку при сем держал? — усмехнулся великий князь.
Николай Павлович хохотнул.
— Может, и держал — у него работа такая, наблюдать за всеми.
Младший брат продолжил:
— Даже если и от Лермонтова — что сие меняет? Он гусар, мужчина холостой. Мы с тобой женатые, а и то бывает…
Император насупился.
— Те-те-те, братец, говори, да не заговаривайся.
— Миль пардон, ваше императорское величество. Только я считаю, что Лермонтов достоин звания поручика.
Старший брат отступил.
— Хорошо, я еще подумаю.
Перешли на другие темы. Разговор продолжался часа полтора. Собираясь уезжать, император еще раз пожелал брату скорейшего выздоровления, а тот напомнил:
— Я прошу не вычеркивать Лермонтова из списков.
Николай Павлович огрызнулся незлобно:
— Дался тебе этот щелкопер! Если бы писал что хорошее, а то ведь так — подражания лорду Байрону, не более.
— Нет, его прозаические вещи очень недурны.
— А по-моему, чрезвычайно дурны — не по стилю, а по сути. Философия глупая, и герои скверные.
— Просто ты не хочешь простить ему те стишки по поводу смерти Пушкина.
Но монарх только отмахнулся.
— Вот еще, придумал! Стану я помнить о всяких мелких пакостях.
Но в конце концов он не пошел на обострение отношений с братом и своим высочайшим указом присвоил Лермонтову следующее звание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});