Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - Михаил Казовский

Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - Михаил Казовский

Читать онлайн Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - Михаил Казовский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 82
Перейти на страницу:

Однако графиня все истолковала по-своему.

— А-а, так ты считаешь меня сумасшедшей? Спасибо тебе большое за откровение. Наконец-то мне стало понятно твое истинное отношение.

— Прекрати цепляться к моим словам.

— Как же мне не цепляться? Я же сумасшедшая.

— Ты не сумасшедшая. Ты хуже.

— Хуже? Это как?

Михаил отмахнулся.

— Да не все ль равно!

— Нет, закончи, коль начал. Хуже сумасшедшей — это как?

— Отстань, пожалуйста. Не желаю продолжать сей глупейший спор.

— Нет, изволь ответить.

— Милли, перестань.

— Мне очень интересно: разве может быть что-то хуже сумасшедшей?

— Может.

— Вот и скажи.

— Хуже сумасшедшей — ты.

— Чем же?

— Сумасшедшая значит «сошедшая с ума». А тебе сходить не с чего. В голове пусто. — И он демонстративно постучал себя кулаком по лбу.

— Ого, вот это новость.

— Кушай на здоровье.

— Объяснился как следует.

— Лучше поздно, чем никогда.

Они, надувшись, продолжали сидеть по разным углам. Наконец, Мусина-Пушкина встала, покопавшись в ридикюле, вытащила пудреницу, перед зеркалом привела в порядок щеки, носик, лоб. Лермонтов спросил:

— Ты уходишь?

Она молчала.

— Ты не можешь уйти, не помирившись.

Графиня словно не слышала.

Он поднялся.

— Ну, прости меня, коли я сказал что-то лишнее. Ты меня завела, я не смог сдержаться.

Эмилия Карловна, глядя в сторону, стала вывязывать бантик из тесемок шляпки.

Михаил подошел, взял ее за плечи.

— Я клянусь, у меня к Щербатовой нет никаких чувств. И я не собираюсь на ней жениться. Я люблю тебя.

Сбросив его ладони, она холодно ответила:

— Чепуха. Прощай. — И открыла дверь.

Он схватил ее за руку.

— Подожди. Посмотри мне в глаза.

— Пусти, мне больно.

Лермонтов разжал пальцы.

— Если ты уйдешь, не простив меня, между нами будет все кончено.

— Значит, кончено. — И она ушла, хлопнув дверью у него перед носом.

Он не стал плакать, как тогда в апреле, а только походил взад-вперед по комнате. Затем подошел к зеркалу, причесал волосы и бачки, высунул язык, показал его то ли самому себе, то ли ей, воображаемой. Проговорил философски:

— Баба с возу — кобыле легче. — Немного подумал. — Я по крайней мере вел себя с ней честно, предложив уйти от супруга и соединиться. Но она решила по-своему. Значит, поделом. — Грустно улыбнулся. — Может быть, действительно поухаживать за Щербатовой? Клин клином. Лучшее средство от любви — новая любовь. Или пуля в лоб.

Его размышления прервались появлением Столыпина-Монго. Он ввалился пьяный и расхристанный. Рокотал, прижимая к груди бутылку:

— Мне конец, Маешка. Понимаешь, конец! Я отставлен, изгнан, вышвырнут на улицу пинком под зад. Стыд и позор, страшное унижение!

— Боже мой, о чем ты? Дашкова тебя прогнала?

— Нет, другое. Я имел разговор с ее мужем.

— Неужели?

— Да, представь себе. Он внезапно приехал из деревни и застал нас в столовой, пьющими утренний кофе. Оба, разумеется, неглиже. Что тут говорить? Он все понял. Но и глазом не моргнул. Просто сказал мне: — Не могли бы вы, сударь, переговорить со мной в моем кабинете? Жду вас через десять минут, чтобы вы успели одеться. — Каково?

— Граф — прелестный старикан. В чувстве юмора ему не откажешь.

— Погоди, слушай дальше, то ли еще будет. Я оделся и, готовый провалиться сквозь землю, поднялся к нему. Он сидит на диване, предлагает мне сесть рядом и протягивает сигары. Мы сидим и курим как ни в чем не бывало, словно он не муж, а я не любовник его жены. Потом говорит: — Я не против вашей связи с Шурочкой, ибо понимаю, что она молода, а я стар и уже не в силах сделать ее счастливой как женщину. Просьба одна: чтобы графиня не тяжелела от вас. Воспитывать ваших детей я не намерен. Шура подарила мне мальчика и девочку, этого достаточно.

Лермонтов ударил себя по ляжкам и захохотал.

— Вот молодец! Я зауважал его еще больше.

Монго налил в стакан из бутылки, молча выпил и громко крякнул. Затем продолжил:

— Но ведь это конец, Маешка. Понимаешь, конец всему!

— Отчего? Муж дает тебе карт-бланш и благословляет, при условии, что она не станет беременеть. Разве это плохо?

— Ты не понимаешь, — огорченно вздохнул Столыпин. — Я так не могу. Мне теперь совестно. Потому что он проявляет благородство, а я у него, выходит, краду. Вроде он мне разрешил воровать, только не по-крупному. Это гнусно!

— Уж больно ты совестлив.

— Да вот совестлив, представь. Я аристократ. И имею понятие о чести. Наставлять рога мужу тайно я могу — таковы правила игры, почему бы нет? Но спать с его женой при его согласии и одобрении — совершенно иное дело. Вроде бы меня нанимают для утех ее сиятельства. Не за деньги, а всего лишь по взаимному сговору, но тем не менее. Значит, кончен бал, погасли свечи.

Лермонтов хлопнул его по плечу.

— Будет тебе, погоди, остынь. Утро вечера мудренее. Завтра встанешь и посмотришь на сей конфуз другими глазами. И вернешься в объятия Александры Кирилловны. Вот моя история — совершенно иного свойства. — И он поведал родичу о разрыве с Мусиной-Пушкиной.

Тот разлил остатки вина по стаканам.

— Не грусти, Маешка, вы еще помиритесь.

— Сомневаюсь, Монго.

— Лучше выпьем и зальем наше горе этим вином. И пошлем за новой бутылкой. Погудим вволю и отправимся к Дашеньке.

— Ты неисправимый блядун.

— От такого же блядуна слышу…

Третий этап отношений Лермонтова и Мусиной-Пушкиной продолжился с августа по конец сентября. Формально их помирили Карамзины, но вовлечь в постановку нового спектакля не смогли. Оба сдержанно улыбались друг другу, иногда у Карамзиных играли в лото, сидя не рядом, иногда участвовали в застольях, но других отношений не поддерживали. Михаил успокоился и воспринимал Милли без особой внутренней зажатости, правда, всегда следил — рядом с кем она сидит, разговаривает и с каким выражением лица. А потом вдруг Эмилия Карловна пропала, перестала посещать карамзинские посиделки. Однажды поэт не выдержал и как бы между прочим обратился к Софье Николаевне:

— Что-то Мусиной-Пушкиной давно не видно. Уж не заболела ли?

Та взглянула удивленно.

— Разве вы не знаете? Милли уехала назад, в Петербург.

— Что-нибудь случилось? — подавляя тревогу в голосе, спросил он.

Карамзина отвела глаза.

— Это не моя тайна, и поэтому я не имею права…

— Что-нибудь с ее мужем? — перебил Лермонтов.

— О, избави бог! У Владимира Алексеевича все в порядке, даже, говорят, он сможет выкупить заложенное имение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 82
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - Михаил Казовский торрент бесплатно.
Комментарии