Сталин против Великой Депрессии. Антикризисная политика СССР - Дмитрий Верхотуров

Повторюсь, что сделанное к концу 1929 года в деле хозяйственного строительства в СССР было меньше, чем полделом. Было далеко до полного выполнения планов и поставленных задач, но уже бурное развитие промышленности совершенно неожиданно поставило новые, ранее не предусмотренные задачи. Можно назвать две самые крупные и оказавшие наибольшее влияние: проблема производства зерна и проблема производства чугуна. Вынужденное решение этих двух неожиданных задач перевернуло даже очень смелые сталинские планы, не говоря уже о планах сторонников Бухарина. Пришлось ударными темпами перестраивать сельское хозяйство на индустриальный лад и пересматривать планы промышленного строительства, с тем чтобы изыскать возможность увеличения производства металла.

Решение этих двух крупных задач повлекло новые задачи, также заранее не предусмотренные, и уже не экономического, а скорее социально-политического плана. Начав работу по индустриализации сельского хозяйства и получив первые весьма ощутимые результаты, невозможно было удержаться от продолжения этой работы в том же духе. Тут Сталина можно понять. Более того, отказываться от продолжения было бы неправильно, и вот почему. Индустриализацию сельского хозяйства подталкивала не только необходимость производства товарного хлеба, но и грядущий в скором будущем пуск крупных заводов по производству новейшей по тем временам сельскохозяйственной техники. Можно насытить и перенасытить техникой уже имеющиеся коллективные хозяйства, но вот остальные 18 млн. крестьянских хозяйств технику принять не смогут. И потому, что для них это будут совершенно неподъемные затраты, и потому, что техника не развернется на их небольших участках. Для эффективной работы машин нужен известный минимум площади, который был много больше рядового крестьянского участка.

Если деревня не сможет принять сельскохозяйственную технику, то тогда затея с машинизацией принесет многомиллионные убытки и омертвление капитала. Это нанесет сильнейший удар по всей промышленности, поскольку тракторостроение планировалось в числе крупнейших потребителей металла и продукции заводов-смежников. Если трактора не найдут применения, то остановится от перепроизводства весь связанный с тракторостроением сектор промышленности, в том числе и металлургические гиганты.

Выход из этого затруднения лежал в области политики партии на селе. Для того, чтобы бросить десятки тысяч тракторов в деревню, нужно провести гораздо более широкомасштабную акцию по коллективизации сельского хозяйства, чем была проведена до сих пор. Нужно сагитировать вступить в колхоз оставшиеся три четверти крестьян, и если вступит в коллективные хозяйства хотя бы половина из них, то тогда вопрос будет благополучно разрешен.

Была в этом только одна трудность. В колхозы пойдут главным образом деревенские бедняки и середняки, которым в артели работать даже легче, чем поодиночке. Но это ударит по интересам деревенского кулачества. Экономическое положение и состояние кулаков стояло на найме рабочей силы из числа как раз бедняков, на сдаче в аренду и тайной продаже земли, сдаче в аренду инвентаря и даче семенных ссуд середняку. Политика наступления на кулака, проводимая в конце 1920-х годов, конечно, потеснила их по сравнению с коллективным сектором, но не подорвала основы их экономической крепости. Кредиты им в большинстве были не нужны, поскольку они в течение лет нэпа систематически делали накопления от своих прибылей. Трактора и машины им тоже были, в общем, не нужны, поскольку у них в качестве машин были наемные батраки. Ну а если таковая и понадобится, то ее можно было купить даже и по повышенной цене или через взятку. Часто кулаки пытались поставить советы и партячейки под свое влияние или даже пытались фиктивно превратиться в середняцкое хозяйство самыми разными способами.

Если же бедняцкая и середняцкая масса толпой повалит в колхоз, то тогда нужда в кулаках отпадает и само кулацкое хозяйство развалится. Разорившемуся кулаку можно будет тогда идти только на службу к большевикам, потому как других способов заработать себе пропитание у него просто не останется. Потому деревенское кулачество так остро реагировало на массовое создание колхозов, оказывало сопротивление – от агитации против колхоза до прямого вредительства и террора. Советская власть отвечала примерно тем же: агитацией против кулака, вредительством в кулацком хозяйстве (в форме работы среди бедняков и батраков, настраивании их против кулаков) и террором. Так же широко применялись ограничения прав и усиленное налогообложение.

Сталин это понимал, когда поднял вопрос о проведении коллективизации. Потому-то он вместе с этим вопросом поставил вопрос о раскулачивании и о ликвидации класса кулаков. Под этой фразой понималась ликвидация сопротивления зажиточной части деревни при массовой организации колхозов.

Это одна проблема, которая вызвала социально-политические последствия. Социально-политический отзвук дала и вторая проблема – развитие производства чугуна. Казалось бы, чего проще: строй домны, строй мартены и повышай выплавку. Однако у этой задачи оказался очень даже нетривиальный разворот. Когда Магнитогорский и Кузнецкий заводы были размером примерно с самые крупные заводы «Югостали», можно было особенно не беспокоиться, потому как найдутся инженеры и мастера, знающие производство такого масштаба. То же самое можно сказать и о Сталинградском тракторном заводе. Производство 10 тысяч тракторов в год можно было освоить и имеющимися силами, в таком масштабе оно ненамного сложнее массового паровозостроения, да и к 1928 году, когда мощность завода была увеличена и поставлен более сложный трактор, советская промышленность накопила свой опыт тракторостроения.

Но бурное развитие промышленности, коллективного сектора сельского хозяйства резко увеличило спрос на технику. Этот спрос, а также необходимость дальнейшей коллективизации, навязываемой необходимостью производства зерна для растущего городского населения, заставили увеличивать планы производства техники. А когда же мощность новостроечных заводов была увеличена в разы по сравнению с отправным проектом, встали сложные и трудноразрешимые задачи. Во-первых, четко обозначилась необходимость увеличения выплавки чугуна и стали. Это, в свою очередь, потянуло за собой пересмотр проектов строящихся металлургических заводов. Во-вторых, в СССР не было специалистов, знакомых с организацией таких больших производств, как тот же Сталинградский тракторный с мощностью 40 тысяч тракторов в год. Крупные заводы с огромной мощностью потребовали для себя нового, сверхмощного оборудования, которого в России никогда не было, так же как и инженеров, знакомых с ним.

Внесения изменений в проекты заводов прошли уже тогда, когда были заложены котлованы и начали бетонироваться фундаменты для корпусов новых заводов. Например, когда в ноябре 1928 года стал пересматриваться проект Сталинградского тракторного под трактор 15/40 вместо «Интернационала» и под производство 40 тысяч штук в год, на стройплощадке были уже выкопаны котлованы и начата бетонировка фундаментов под механосборочный и кузнечный цеха завода.

На других новостройках в момент внесения в их проекты изменений до бетонных работ еще не дошло, но проведенная подготовительная работа уже сделала невозможной существенную переработку проекта, с изменением площади территории завода и расположением сооружений. Отказаться от стройки нельзя было и подавно, поскольку это лучше всякой бухаринской критики дискредитировало бы сталинский курс.

Проектировщики оказались в необычном положении, когда нужно было увеличить в разы производительность и нельзя раздвинуть стены цехов, чтобы поставить там больше оборудования. Путь чисто механического наращивания мощи завода путем постановки новых станков был отрезан. В таких условиях проектировщики быстро пришли к той мысли, что нужно ориентироваться на гораздо более производительное оборудование, чем имеющееся на советских заводах в тот момент. В промышленно развитых странах – США и Германии – уже давно шли работы над мощными станками: автоматами, полуавтоматами и универсалами. Мысль о том, что нужно пойти по пути резкого увеличения производственной мощности оборудования с помощью применения самых новейших типов станков, тогда витала в воздухе и ее подхватили сразу во многих местах.

Послать инженеров, выбрать и купить нужное количество станков для Советского государства проблемы не составляло. При желании советские торгпредства могли скупить продукцию целых заводов и фирм. Но главная сложность была не в самих станках, а в том, кто на них будет работать. С квалифицированными рабочими в СССР тогда была большая проблема, и, самое главное, совсем не было рабочих, могущих работать на новейшем зарубежном оборудовании. Не было инженеров и технологов, могущих управлять процессом производства на импортных линиях, не говоря уж о том, чтобы они могли существенно улучшить работу на них. Не было инженеров, знающих тонкости организации работы крупномасштабного производства.