Дорога в тысячу ли - Мин Чжин Ли

работницам за небольшую плату, но только тем, кто работал быстро и не допускал ошибок.

Ёсоп никогда не брал сломанные печенья домой, потому что девушки и так получали слишком мало, и даже крохи печенья много значили для них. Симамура, владелец фабрики, сидел в застекленном офисе размером с туалетную кабинку. Застекленное окно позволяло ему следить за девушками. Заметив нечто подозрительное, он приказывал Ёсопу сделать предупреждение работнице. Со вторым замечанием девушка увольнялась без оплаты, даже если она отработала шесть дней и все произошло непосредственно перед расчетом за неделю. Симамура хранил в офисе синий, в тканевом переплете, регистр с предупреждениями, записанными рядом с именами сотрудниц, он вел этот учет сам. Ёсопу не нравилось наказывать девушек, и Симамура видел в этом еще один пример слабости Кореи. Владелец фабрики был убежден, что если все азиатские страны усвоят японскую эффективность, внимание к деталям и высокий уровень организации, Азия будет процветать и сможет победить недобросовестный Запад. Симамура считал себя справедливым человеком и даже слишком мягкосердечным, поскольку нанимал иностранцев, которых большинство его коллег просто не замечали. Когда ему говорили о природной неряшливости приезжих, он утверждал, что их надо учить ненависти к некомпетентности и лени.

Прежде Ноа приходил на фабрику только раз, и Симамура был тогда недоволен его появлением. Примерно год назад Кёнхи заболела, у нее поднялась температура, она упала в обморок на рынке, и Ноа отправили за Ёсопом. Симамура неохотно позволил Ёсопу пойти к жене. Следующим утром он объяснил Ёсопу, что повторения этого инцидента не допустит. Как он мог, спрашивал Симамура, запустить две фабричные машины в отсутствие компетентного механика? Если жена Ёсопа снова заболеет, ей придется полагаться на соседа или члена семьи; печенье было военным заказом, и его следовало поставлять без задержек и сбоев. Мужчины рисковали жизнью в борьбе за свою страну, каждая семья должна приносить жертвы во имя победы. Поэтому когда Симамура снова, год спустя, заметил мальчика, он пришел в ярость. Он раскрыл газету, притворяясь, что не видит, как мальчик постучал по плечу дяди.

Ёсоп вздрогнул от легкого прикосновения Ноа и обернулся.

— Ноа, что ты здесь делаешь?

— Аппа дома.

— В самом деле?

— Ты можешь вернуться домой? — спросил Ноа.

Ёсоп снял защитные очки и вздохнул. Ноа смотрел ему прямо в глаза.

— С ним все в порядке? — Ёсоп изучал выражение лица Ноа.

— Волосы аппы побелели. Он очень грязный. Мама с ним. Она сказала, что если ты не можешь прийти, она справится, но ты должен знать.

— Все верно. Мне приятно знать, что он дома.

Ёсоп взглянул на Симамуру, который притворялся, что читает газету. Симамура знал, что его брат Исэк попал в тюрьму, потому что служка его церкви отказался соблюдать синтоистскую церемонию. Периодически полиция приходила допрашивать Ёсопа, а также говорила с Симамурой, который защищал Ёсопа, как образцового корейского служащего. Если Ёсоп уйдет, он потеряет работу, а в следующий раз полиция получит нелестную характеристику на него.

— Слушай, Ноа, работа заканчивается менее чем через три часа, а потом я поспешу домой. Скажи маме, что я буду очень скоро. И если твой отец спросит, скажи ему, что брат придет, как только сможет.

Ноа кивнул, не понимая, почему в глазах у дяди появились слезы.

— Я должен закончить работу, Ноа, а ты беги домой, ладно? — Ёсоп снова надел защитные очки.

Ноа быстро пошел к выходу. Сладкий аромат выпечки окружал и дурманил. Мальчик никогда не ел ни одно из этих печений и никогда не просил об этом.

5

Ноа ворвался в двери дома, его голова гудела, а сердце колотилось после безумного бега. С трудом выдыхая, он сказал матери:

— Дядя не может оставить работу.

Сонджа кивнула, она ожидала этого. Она протирала Исэка мокрым полотенцем, очищая от грязи. Глаза Исэка были закрыты, но грудь немного поднималась и опадала, периодически он заходился болезненным кашлем. Легкое одеяло покрывало его длинные ноги. Полосы грубой ткани, намотанные по диагонали через плечи Исэка и бледный торс, создавали беспорядочные ромбовидные пересечения. Каждый раз, когда Исэк кашлял, его шея краснела.

Ноа тихо подошел к отцу.

— Нет-нет, держись на расстоянии, — строго сказала Сонджа. — Аппа очень болен. Он сильно простудился.

Она подтянула одеяло, прикрыв плечи Исэка, хотя еще не закончила очищать его. Несмотря на мыло и несколько перемен воды в тазу, его тело издавало кислое зловоние, гниды цеплялись за волосы и бороду. Исэк на мгновение очнулся, разбуженный сильным приступом кашля, но ничего не сказал, лишь посмотрел на жену, похоже, не узнав ее.

Сонджа сменила компресс на горевшей в лихорадке голове Исэка. Ближайшая больница была на расстоянии долгой поездки на троллейбусе, и даже если бы она смогла отвезти его туда, врач осмотрел бы его только утром. Она могла положить его на тележку для кимчи и так добраться до троллейбусной остановки, могла бы внести его в троллейбус, но что бы она сделала с тележкой? Та не прошла бы внутрь. Ноа мог бы отвезти ее домой, но как она доставит Исэка от остановки троллейбуса до больницы? А что, если водитель не позволит им войти? Неоднократно она замечала, как водитель просил больного человека покинуть транспорт.

Ноа сидел у ног отца, ему очень хотелось погладить его острую коленку и убедиться, что отец здесь, наяву. Мальчик достал из портфеля тетрадь, чтобы сделать домашнее задание, но все время внимательно следил за дыханием Исэка.

— Ноа, тебе придется снова надеть обувь. Сходи в аптеку и попроси фармацевта Куна прийти к нам. Скажи ему, что мама заплатит ему вдвое!

Мальчик безропотно встал и вышел. Она слышала, как удалялись его ровные быстрые шаги.

Сонджа отложила полотенце, которым мыла Исэка над латунным тазом. Свежие рубцы от недавних избиений и ряды старых шрамов покрывали его широкую костлявую спину. Она чувствовала себя больной, когда очищала его измученное тело. Не было никого лучше Исэка. Он