Повести о Куликовской битве - М. Н. Тихомиров

бо, яко приидоша ко мне вестницы от Северки, ту бо хощет князь великий Дмитрей Иванович ждати безбожнаго царя Мамая и злых его сыроядцов. Уже день пребысть, но нам подобает итти к Северстей стране, тамо же нам меж собою совокупитися, а путем отца своего идем, да не возвратитца на нас отца нашего студ и клятва от уст его».

И по малех же днех соидошася оба брата Олгердовича со всеми своими силами к Северстей стране. И уведев же и воздрадовашася, яко же иногда Иосиф Беньямина брата своего узре тако же. И се два брата узреша себе множества войска уряжено нарочито противницы. Приспеша же на Дон борзо, наехаша великого князя Дмитрия Ивановича. Слышав же Ольгерд от вестника своего и разслушав посланные книги от своих доброхотов, что его чада пошли к великому князю на помощь. С того же Ольгерд добре пробудився и помыслиша себе тако: «К кому аз пойду на помощь? Ко царю пошол бых, ино ми уже пути несть от великого князя. Аще ли пойду к великому князю, но уже оба сына моя напреде мене у него есть, но вем, что сотворити нам[456]». И глаголюще «к нему ближнии его приятели: «Преже сего времени сице бысть. Сыны отца на бою головы свои кладут, а сии тоже творят твои два сына. Аще ли уже убьют их, то ты сам спасешися в своей земли Литовской и их грады завладееши. Аще ли поидеши к великому князю, то тамо убиен будеши от царя Мамая по предреченным книгам посланным, что бо восприемлеши. Аще ли царь Мамай одолеет московского князя, а без тобя, отговорисся, что ти дороги князь великий поотнимал, а к своей земли со всею силою выехал вон». Слышав же Ольгерд литовский от своих панов речь такову и полюби словеса их и глаголаша слово от уст своих: «Помози, господи, детем моим, а не Мамаю».

И князь великий глаголаше брату своему князю Владимеру: «Видиши ли, брате, дети отца остависта, а к нам приидоша». Угониша великого князя об сю страну Дону на месте на Черном на Березаи. И поклонишася литовские князи великому князю московскому и почти их князь великий добр и многи дары подаст им, назва их себе новонареченная[457] братия, руские князи Олгердовичи. А силы с ними прииде 46000 кованой рати. Борзо же князь великий Дмитрей Иванович московской посла вестника своего к Москве ко преосвященному Киприяну митрополиту и ко преподобному старцу Сергию и к великой княгини Евдокеи, яко два брата Олгердовичи приехаша ко мне на помощ, утаяся отца своего Олгерда. Слышав же преосвященный Киприян митрополит, прослезися, нача молитву творити: «Господи, владыко человеколюбие! Помилуй и избави руских князей и все войско их, яко противник наши ветри на тихость преложишася». И посла митрополит по всем монастырем гонца своего и к преподобному старцу Сергию и по всем церквам, и повеле господу богу молитвы творити день и нощь. Слышав же тое великая княгиня Евдокея божию милость и много милостыни творя нищим, а сама княгиня непрестанно текуще к церкви божии день и нощь. Се же паки оставим, на преднее возвратимся.

Поиде же князь великий по широце дороге, радующеся своего воя совокупления, зряще же убо на зменение всяк воевода прострете, чающе стретения с погаными. Глаголюще тогда князь великий: «Братия моя милая, литовские князи, коея ради потребы приидосте семо, а яз вас не чаял к себе на помощ». Они же рекоша ему: «Господь бог посла нас на твою помощь». Рече же князь великий: воистинну есть божии ревнители праотца Авраама, яко тайно Лотови, поможе бог вскоре, тако же великому князю Ярославу поможе бог отмстити кровь братии своея. Стояще же князь великий со многими силами на месте нарицаемом Березай, яко за двадесять и за три поприща до Дону. Приспевши же день сентября в 4 день на память святаго пророка Захария и убиение князя Глеба Владимировича. В то же время приехаша два сторожи его к великому князю, Петр Горской да Карп Олексин, приведоша язык сановит царева двора, тот же язык поведает великому князю: «Уже царь на Кузьмине гати, не спешит бо царь, ожидает Олгерда литовского и Олга резанского, а твоего собрания ни вести нет, ни стретения не чает царь противу собя по предреченным писанным грамотам Олгердовым, по трех же днех имает быти на Дону». Князь же великий вопроси его о силе цареве, он же рече: «Не счести силы никому же, толико множество».

Князь же великий нача думати з братом своим, со князем Володимером Андреевичем, и с литовскими новонареченною братиею и с воеводами, глаголаше: «Братия моя милая, князи и бояре, думайте, зде ли паки пребудем или за Дон перевеземся». И рекоша ему бояре московские: «Предадим живот свой смерти на сей стране Дону». И кликнута Олгердовичи от горести сердца своего: «Не слушай, княже великий, крамолников московских, поедь за Дон реку, аще на страх не дерзнеши, желания не получити, ни славнаго имени вовеки». Сами же оба брата удариша по конем своим и побредоша за Дон реку и вся сила их за ними, глаголюще великому князю Дмитрию Ивановичю: «Хоще ли, княже, крепкаго сего войска, повели возитися за Дон реку; аще на страх не дерзнеши, желания не получити ни славнаго имени во веки, то ни един не помышляет вспять от великия силы царя Мамая, яко надобно вещати: «Не в силе бог, в правде бог». Сродник твоих и наш Ярослав, перевезеся за реку; Святополка победи, прадед твой, князь великий Александр Ярославич, Неву реку перевезеся, короля победи, нарекши бога на помощь себе, тако же подобает князь великий, Дмитрей Иванович, и тебе творити. Аще ли побием силу противных своих, и то все спасемся, аще ли что бог пошлет нам смерть, то вси общую смерть приймем от князей и от простых людей. Тебе же великому князю смертныя помыслы подобает бо иными глаголы глаголати, но теми словесы укрепитися войску бо твоему, мы убо видехом, яко множество избранных витязей войска твоего хотят за тебя, государя, главы своя покласти».

Слышав же князь великий словеса их и повеле войску своему Дон реку возитися. Вестницы же ускоряют и глаголет: «Уже приближаются татарове». И мнози сынове рустии возрадовашася радостию великою, зряще своего подвига желаемого, его же на Руси возжелеша за многи дни.

Мнози волки притекоша от моря на место грозно, воют по вся дни и по вся нощи непрестанно, гроза велика. По