Кругом одни принцессы - Наталья Резанова

А смелый сокол, а гордый орел,

А медведь, тигр, лев

Рыщут врозь, никто им не в подмогу,

Потому что никто их не сильней.

— Волков никогда не видал твой поэт, — хмыкнул Грабли.

— Это точно. А вот еще кабаны как бродят… — припомнил барон. — И с ними сравняться никак не стыдно.

— Господа, может, вы и сильные звери, — заметила я, — но меня магистр направил в Вестенбург.

— Это, значит, на запад. И мне в другую сторону, — постановил барон. — Отправлюсь-ка я на восток. Гип-гип нах вестен! — как говорили мои благородные предки.

— Я с севера, и там имя мое прославлено в песнях, — сказал Грабли, — а на юге меня никто не знает. Стало быть, нужно, чтоб меня там узнали.

Лицо дона Хереса несколько омрачилось, но он, как истинный уроженец Кабальерры, достойно принял выбор судьбы.

— Что ж, мне ничего не остается, как ехать на север. Adios, господа.

Так мы с героями разъехались на все четыре стороны. У меня было нехорошее предчувствие, что с кем-то из них мы обязательно встретимся.

Жителям Восточных уделов Ойойкумены Второримская империя, то есть пространство, расположенное по преимуществу между реками Надуй и Сноу, как правило, кажется единым целым. На самом деле это множество княжеств и королевств с разными правителями и разными законами, власть императора порой весьма условна. Как сказал знаменитый бард Скриплинг: «Империя в плетеных лоскутках — наш уголок…» — за что и был утоплен в озере Лох-Фрайер.

Вестенбург, известный еще с античных времен как Colonia Vestibularia, много потерял с тех пор, как перестал быть резиденцией его величества, но сохранял все привилегии имперского города, а Геральдическая палата оставалась одной из институций, сохраняющих свое значение во всех помянутых королевствах и княжествах. Я добралась до Вестенбурга довольно быстро. Правда, Мрак после Динас-Атаса вел себя как обычный конь — видимо, заклятие, неустанно подгонявшее его вперед, имело ограничительные условия. Зато, в отличие от Гонории и примыкающих к ней стран, здесь действительно были хорошие дороги, оставленные легионерами Перворимской империи.

Остановившись, по привычке, на постоялом дворе с дурной репутацией, я прихватила рекомендательное письмо от графа Атасного и двинула стопы в Геральдическую палату. Письмо оказалось к месту — глава коллегии имперских геральдистов мэтр Отверсаче долго вчитывался в его содержание и столь же долго вглядывался в мою физиономию, как будто граф Бан запечатлел на пергаменте мои незабываемые черты, но всё же пропустил. И пока я сидела за столом, листая фолианты с гербами, и служащие, и посетители таращились на меня с удивлением. Нечасто, видно, подобные особи заходят под эти сумрачные своды. Юного служку в пропыленной рясе, таскавшего к столу заказанные мною тома, снедало откровенное желание спросить, кто я и что мне здесь надо, однако он не решался.

Прошел почти целый день, а искомого герба не оказалось. Слава богам, по летнему времени палата работала несколько дольше обычного, ибо здесь, в целях пожарной безопасности, светильников не зажигали (ну просто Волкодавль какой-то!). Но если изучать гербы всех благородных семейств из всех медвежьих, а также верблюжьих углов империи, на это уйдет не один день и даже, возможно, не месяц. И с чего, собственно, я взяла, что это родовой герб?

Какая первая мысль посетила меня при виде факела на печати? Правильно — что это крайне распространенная эмблема. И думала я так до тех пор, пока не узнала, что факел был перевернут намеренно. Что, помимо прочего-разного, символизирует конец жизни, смерть… Какой же благородный дон или прекрасный сэр изберет такую эмблему своим гербом?

А вот храм или другая духовная организация определенного толка вполне может.

— Эй, любезный! — окликнула я служку.

— Меня зовут Секстет, — сообщил он, побежав к столу.

— Очень приятно. Так вот, Секс, притащи-ка мне книгу, где собраны эмблемы храмов и духовных орденов…

После того, как Секстет выполнил заказ, искать пришлось не более получаса. Перевернутый факел был обозначен в книге как эмблема храма Края Окончательного. Никогда в жизни я о таком не слышала. Я снова подозвала Секстета.

— Секс, ты производишь впечатление образованного человека…

Архивный юноша зарделся.

— Скажи мне — тебе что-нибудь известно о Крае Окончательном?

На сей раз служка побледнел.

— Ну так как же… — пробормотал он. — Ведь Край Окончательный, он же Крант, он же Трындец Неожиданный… да что там, имен его не счесть — это древнее, еще до-имперское божество смерти.

— Нечто подобное я и предполагала. И поняла теперь смысл выражения «пришел полный край». Так что там насчет храма?

— Храм есть… он расположен в глубине Безысходного леса, что за Нечистым полем… Постойте! — его глаза расширились от ужаса. — Вы что, собираетесь туда отправиться? — И, не дав мне ответить (а я и не собиралась), горестно зачастил: — Безысходный лес потому так и называется, что его пройти невозможно, если ты не маг и не жрец! В храме почитают смерть во всех ее проявлениях, и потому с Нечистых полей в Безысходный лес стекается всевозможная нечисть! В позапрошлом году у нас гостил шевалье Глюк, знаменитый путешественник, и он рассказывал, как пытался достичь храма Края и вынужден был вернуться. Безысходный лес не пропустил его. Деревья там сплелись в непроходимые заросли, а по ночам кружит всякая нечисть — пиксы, биксы и шиксы… Или вы одарены волшебными способностями, и вас это не пугает?

— Нет, ничего подобного. Но спасибо за информацию. И вообще, темно уже, пора заканчивать с работой. Прощай, Секстет.

И я покинула Геральдическую палату, оставив архивного юношу в полном недоумении. По правде говоря, относительно собственных дальнейших действий я тоже не определилась. И, усевшись в углу питейного зала, предалась размышлениям. Ничего, кроме хорового исполнения воровской песни «Господа мусора, как вас били вчера» меня не беспокоило. Поскольку опасности в таких местах грозят только порядочным женщинам, а меня бы за порядочную никто не принял.

Итак, местопребывание мага Анофелеса я установила. Ибо Секстет сказал, что в храм Края Окончательного может попасть лишь человек, обладающий волшебной силой, каковым Анофелес и являлся.

К сожалению, хрустальный шар в Динас-Атасе не работал, и сообщить магистру с мэтром о своем открытии немедленно я не могла. Стало быть, надобно на остатние деньги нанять гонца — не стихийного духа или кого там подсылал ко мне Анофелес, а обычного — и направить в замок Атасный. А Мрака оставить себе в порядке компенсации за ложный вызов.

Однако доктор Халигали утверждал, что вызов не был ложным.

Так в чем же тогда заключался его смысл? В том, чтоб спокойно доехать до Вестенбурга и полистать книжечки? Конечно, герои для этого не годились. Они бы кучу народу положили, чтобы добыть необходимую информацию, вместо того, чтобы сложить два и два.

И всё-таки что в сложившейся картинке меня не устраивало.

Гидранты перестали получать известия от своего мага полгода назад. Из чего сделаем вывод, что тогда он и погиб.

Вполне вероятно, если его занесло туда, где поклоняются смерти во всех ее проявлениях! Но письма перед этим отправить успел, да еще с храмовой печатью. И экспертиза подтвердила, что письма писал именно Анофелес, не ком с горы… Не складывается. Проконсультироваться, что ли, у Абрамелина?

Нет. Учитывая то, что он не признает перемещений в пространстве, старик может оседлать Барсика и отправиться добывать сведения лично. А пока существует вероятность, что храм представляет опасность для магов, я не стану втравлять Абрамелина в свои дела. Что ж, съезжу в храм сама и посмотрю, что к чему. Правда, утверждают, будто Безысходный лес обычному человеку пересечь нельзя. Но сколько лесов на моей памяти объявляли непроходимыми, хотя пройти их вполне возможно! И Заволчанские леса — пусть не без оснований, и Злопущу, которую, не ходи к гадалке, деловые дяди с берегов Пивного залива вырубят под корень, прежде чем состарятся нынешние дети. А с точки зрения городского мальчика любая рощица сойдет за зачарованную чащу.

Правда, насчет чар архивный юноша скорее всего не врал. Темные силы должны слететься к храму смерти словно мухи к помойке… тьфу, придет же такое сравнение в голову. Но некоторый опыт обращения с демоническими сущностями у меня имеется, так что прорвемся.

На рассвете я покинула гостеприимный притон и выехала из Вестенбурга по древней имперской дороге из желтого кирпича. Ибо у этой империи два достоинства — дураки и дороги.

Но как бы ни были обихожены дороги империи, путешествовать до конца с комфортом не удалось. Чтобы достичь Нечистого поля, пришлось свернуть с накатанного пути. В сущности, Нечистое поле — вовсе не поле. Так называется большая заболоченная равнина к юго-западу от имперской дороги. Причем болото это вовсе не гиблая топь, как можно вообразить по названию, а источник благосостояния для местных жителей. Здесь водятся особо жирные и крупные гушки, которых ловят и поставляют к столу многочисленных гурманов, а среди таковых числятся самые родовитые дворяне империи. Должно быть, промышляют здесь также всякую болотную дичь, уток, и собирают ягоды — я не интересовалась. Разговор у нас со старостой деревни, стоявшей на окраине Нечистого поля, был о другом.