Окликни меня среди теней - Евгений Кривенко

Русов встал:

– Спокойной ночи, Джанет.

– Спокойной ночи, Юджин, - тихо отозвалась она.

В субботу Русов отправился повидать Боба Хопкинса.

– Слышал об этой истории от Грега. - Хотя на столе был компьютер, шериф сидел с карандашом над бумагами. - Давай-ка прогуляемся. Дело у меня неподалеку.

Они вышли из участка. Ветер гнал под ноги опавшие листья. Шериф приостановился и закурил, прикрывая огонек зажигалки.

– Я думаю, Грег рассказал тебе кое-что. - Он возобновил неспешную ходьбу. - Весьма информированный человек, служил в военной разведке. Что касается нас, Юджин… Понимаешь, в таких случаях мы бессильны. Все списывают на бандитов из Лимба. Стоит мне написать в рапорте о белых убийцах, что появляются неизвестно откуда и исчезают неизвестно куда, и меня сначала направят на психиатрическую экспертизу, а потом уволят. Такие случаи бывали.

Русов поднял воротник, защищая лицо от ветра.

– Я не об этом хотел просить, Боб. Нельзя ли незаметно охранять дом? Я боюсь за Грегори и Джанет. Вспомните, что они сделали с Сирином.

Шериф сплюнул:

– Такой возможности у нас нет, Юджин. И необходимости в этом тоже. Грегори не только информированный человек. Он член влиятельной организации ветеранов, так что может за себя постоять. Да и за тебя тоже. Наверное, лучше, чем любой другой в городе. Так что не дрейфь. Пока.

Ветер брызнул в лица холодным дождем, и они расстались.

7. Трехликий

Похоже, шериф знал, о чем говорит: проходила неделя за неделей, а их дом никто не тревожил. На работе Русов освоился. Мистер Торп попросил его получить водительские права, иногда надо было доставлять товары на окрестные фермы. Так что после работы Джанет стала завозить Русова в автошколу, где учились водить машину в основном тинэйджеры, половину их жаргона он не понимал.

Ему понравился тренажер: сел за руль, нахлобучил шлем виртуальной реальности, нажал педаль газа - и отправляйся в «поездку». Иллюзия была полной: мимо проносились дома, встречные машины, сменялись даже запахи - от горячего асфальта до скошенного сена, в зависимости от пейзажа «снаружи». То и дело возникали опасные ситуации: у Русова сердце уходило в пятки, когда навстречу выворачивал огромный трейлер или почти под колеса кидался ребенок. Русов жал на тормоз или отчаянно крутил баранку, чтобы потом выслушивать ехидные комментарии инструктора.

В Кандале обучали водить по-старому, без симуляторов, и Русов задумался о причинах. Не то чтобы Россия отставала в компьютерах: подобные тренажеры, как Русов знал, использовались при подготовке летчиков, военных, машинистов струнных дорог. Управление дорожным движением, в отличие от Америки, было полностью компьютерное. Но вот игровых салонов в Кандале было всего два-три, и никаких симуляторов, а тем более костюмов виртуальной реальности не водилось. Игры тоже были скромнее. Походило на сознательную политику…

Настоящая поездка по улицам Другого Дола прошла без осложнений. Русов снова наведался в мэрию и «получил» водительские права: его розовую карточку сунули в компьютер, а потом вернули обратно. Наверное, компьютер дописал еще один невидимый код.

По вечерам Русов заглядывал к Джанет, и они подолгу беседовали. Джанет расспрашивала о жизни в Кандале, о матери и отце Русова. Эти встречи в полутемной комнате стали желанными: Джанет волновала Русова после происшествия на кладбище.

Сидели без света: Русов на стуле, а Джанет в кресле-качалке. Темнел ее силуэт на фоне окна, она то слегка покачивалась, то сидела неподвижно. Джанет стала мягче относиться к Русову и больше не укоряла за смерть матери. Эту тему вообще старалась не затрагивать. Время проходило незаметно, прощались поздно. Русов ложился в постель и долго не засыпал.

Пожалуй, он впервые так сильно почувствовал влечение к женщине: его волновал то плавный абрис бедра Джанет, то смело выступающая грудь, то зеленые, порой внезапно темнеющие глаза.

Иногда втроем сидели в гостиной, слушая музыку. Потрескивали дрова в камине, колыхались по стенам красные отсветы, и Русов слушал то органную музыку Баха, то скорбные аккорды симфоний Рахманинова - другого русского, в тихой еще Америки почувствовавшего приближение Второй мировой…

И так незаметно в Другой Дол пришла осень.

Ветер сорвал листву с дубов, и они стояли черные, грозя сучьями нависшему небу. Скользкие листья усыпали траву и дорожки. В субботу погода улучшилась, и Джанет затеяла большую уборку.

Русов натаскал из подвала груду черных пластиковых мешков, а потом вместе с Джанет вооружился граблями и стал сгребать листья в кучи. Работа была непривычна для Русова, но спорилась в его руках: окреп, работая на складе. Джанет останавливалась для отдыха гораздо чаще. Ее волосы светились таким же теплым светом, как опавшие листья.

Когда сгребли всю листву, солнце поднялось уже высоко, кучи горели золотом и багрянцем на жухлой траве. Теперь Джанет держала мешки, а Русов лопатой насыпал в них листья. Порою от лопаты было мало проку, и приходилось сгребать руками. Ночью был заморозок, листья отсырели от инея, и руки Русова скоро замерзли. Он выпрямился и засунул их под мышки, чтобы согреть.

Джанет с улыбкой смотрела на него.

– А в России вы убираете листья вокруг домов? - спросила она.

Пальцы Русова потихоньку отходили, в них возвращалось тепло пополам с болью. Он вынул руки и принялся растирать пальцы.

– У нас север, частных домов мало, - ответил он. - Листья сгребают в кучи дворники, а потом поджигают.

Он снова увидел сизый дым, стелющийся среди берез. Показалось, даже вдохнул запах дождя, принесенного серыми тучами… Но это длилось одно мгновение. Опять солнце золотило листву и волосы Джанет, она держала мешок наготове. Русов стал насыпать листья дальше.

После нескольких мешков руки Русова замерзли снова.

– Подожди, - сказал он, начиная тереть покрасневшие пальцы.

Но Джанет оставила мешок и, взяв руки Русова в свои, принялась растирать сама, от усердия прикусив губу. Ее тонкие пальцы оказались на удивление сильными, из них в онемевшие руки Русова вливалось ласковое тепло. Боли при этом не было.

– Вот так, - сказала она, отстраняясь, и волосы слегка тронули лицо Русова. - А чтобы не останавливаться то и дело, принесу тебе перчатки.

Джанет не смотрела Русову в глаза, и ему показалось, что она покраснела. Наверное, от холода. Она быстро пошла к дому и вернулась через пару минут, протягивая перчатки.

Теперь дело пошло быстрее, хотя Русову было жаль, что его пальцы больше растирать не будут. Набили листьями около двадцати мешков, и Русов один за другим отволок их к улице.