Французская защита - Анатолий Арамисов

— Видно невооруженным взглядом, дорогой ты мой, — улыбнулся старик, — и Симона, похоже, из-за нее ушла так рано.

— Это дама из тюрьмы, где я сидел, — прямо ответил Виктор, — она там всем заправляет.

— Ого! — Евгеньич даже откинул голову назад. — Серьезная женщина. Никогда бы не подумал.

— Скажите мне, где находится ресторан «Балалайка»? — спросил шахматист. — Вы были там когда-нибудь?

— Да, приходилось, — ответил Евгеньич, — мы с Михаилом Шемякиным заходили туда пару раз. Это недалеко отсюда, возле метро Cardinal Lemoine, на улице святой Женевьевы.

Виктор от неожиданности чуть подпрыгнул на стуле:

«Надо же! Где назначила свидание! Очень символично. Ну, ну…посмотрим, святая ты, или нет?…»

— Спасибо, — он поднялся со стула, — мои извинения всем за проигрыш и, в общем, не заслужил я сегодня ужин в ресторане! — пошутил Одинцов.

— Перестань, со всеми бывает, — улыбнулся старик, — удачного тебе вечера!

Ноги, помимо воли Одинцова, несли его по оживленной улице рю Монж. Он шел медленно, разглядывая витрины магазинов, иногда останавливался, слушал французскую речь, пару раз заглянул в книжные магазины. Париж жил предвкушением хорошего окончания дня.

В ресторанах и кафе все меньше оставалось свободных столиков, люди сидели, потягивая пиво, вино или что-нибудь покрепче, неторопливо беседуя, читая газеты, просто смотрели на улицу.

Город отдыхал.

Виктор несколько раз смотрел на часы. Время тянулось утомительно медленно.

Мысли его вращались, в основном между четырьмя темами. Словно наконечниками компаса.

Север — Женевьева, юг — Симона, запад — проигрыш партии, восток — задуманная, но еще неосуществленная идея.

Неопределенность.

Душа Одинцова, сомневаясь и споря с внутренним вторым «я», тянулась к образу девушки с бульвара Пого.

Плоть, все сильнее подавая свой голос, стремилась к разрешению мучительных запретов, заставляя думать о Женевьеве.

Ее ноги в черных чулках от Cacharel все чаще вставали перед глазами мужчины.

Бывает такое чувство уверенности: всё может быть именно сегодня! Сердце протестовало: а как же твое: «Симона — я тебя люблю»?

Плоть отвечала: «Эта красивая гордячка, быть может, никогда не будет твоей. К тебе пришла другая, тоже очень симпатичная женщина. И ты чувствуешь, что она хочет тебя. Так что? Неужели есть огромная разница между ними? Возьми то, что идет тебе в руки. Наслаждайся жизнью сейчас, а не в туманном будущем!»

Вот и «Балалайка».

Одинцов снова взглянул на циферблат часов. Время — четверть одиннадцатого.

Пора.

Шахматист зашел в ресторан и остановился, выискивая взглядом знакомое лицо. Круглые столики рядом с нависающими каменными сводами. Все — под старину.

Официант, похожий на полового в русском трактире начала 20 века, замедлил свое движение с подносом:

— Кого-то ищете, месье?

— Да — ответил Виктор и в эту секунду заметил знакомый свитер в поперечную полоску.

— Привет! — Виктор сел напротив француженки. — Извини, что заставил тебя ждать!

— Без проблем, — ответила Женевьева и выпустила тонкую струйку дыма сигареты Вок.

Темные глаза чуть насмешливо изучали лицо русского.

— Ты уже заказала себе? — мужчина кивнул на стакан коктейля, стоявший рядом с маленькой сумочкой.

— Да. А ты, вероятно, голоден? Здесь неплохая кухня, — ответила собеседница.

Мгновенно перед столиком вырос официант.

— Мне сто грамм водки и студень, — быстро взглянув на меню, заказал Виктор.

— Сию минуту! — тот так же стремительно исчез, как и появился.

— Как закончился матч? — поинтересовалась Женевьева.

— Неудачно. Я проиграл, ваша команда победила.

— Жаль.

— Мне тоже.

Виктор переводил взгляд с лица женщины на заманчиво выпиравшие бугорки грудей и обратно. Тонкие длинные пальцы, державшие сигарету, безукоризненный маникюр, едва заметно пульсирующая на шее голубая жилка.

«Она хороша».

— Я читала о тебе в журналах.

— И что?

— Ты не раскрьи свой потенциал до конца.

— Спасибо. Я думаю, у меня есть еще время.

— Не сомневаюсь. Я хочу помочь тебе в этом.

— Каким образом? — Одинцов немного подался вперед.

— Просто. Как обычно женщины вдохновляют мужчин? Своим теплом, лаской. Меня же не зря родители назвали Женевьевой… — темные глаза призывно искрились.

— Так та, легендарная Женевьева, была как святая? — спросил Одинцов.

— Да. Она воодушевила парижан на оборону своего города. К тому же исцеляла больных, силой духа прекращала бури. Ну, и еще много славных дел числиться за ней…

Виктор рассеянно слушал собеседницу, его рука машинально полезла в нагрудный карман за платком и задела там какой-то маленький предмет. Официант поставил на столик заказ Одинцова:

— Приятного аппетита!

— Спасибо.

Симона задумчиво смотрела на мерцающий экран ноутбука. Огромная, титаническая работа над шахматной программой «СиМа» была закончена. Майкл прислал через знакомых свои последние поправки, девушка ввела их в компьютер, потом проверила изменения, разыграв партию между старой версией и обновленной.

Результат не заставил себя ждать.

Новая версия четко реализовала незаметный позиционный перевес. Симона перевела взгляд на блок, который привез ей Одинцов. «Интересно, какой диапазон волн он ловит? Наверняка и музыку можно слушать»

И она, надев наушники, щелкнула тумблером.

— Приятного аппетита! — раздался чуть приглушенный голос.

— Спасибо.

Пауза.

— Ты хочешь вдохновить меня своим теплом и лаской? — знакомый тембр заставил Симону чуть вздрогнуть.

— Да, и это тебе было понятно еще там, в тюрьме. Но почему-то ты стал забывать свое обещание, забывать меня.

Девушка резко сорвала наушники с головы.

Встала и нервно заходила по комнате.

«Этот голос! Та женщина, что пришла на матч! Боже, за что это мне?? А если… а если… они?? Неужели я опущусь до того, чтобы слушать всё?» Симона металась по квартире, словно разъяренная рысь. Она то включала рацию, слушала несколько минут, то резко поворачивала тумблер влево, рискуя сломать аппаратуру.

Мелькнула мысль: «А не разбить ли мне все это хозяйство вдребезги??» Но тут же она была отметена: «Отдам приборы, когда встречусь с ним в последний раз!»

Симона повернула крохотную ручку звукового диапазона на максимум и замерла при словах Одинцова:

— Я хочу сказать, тебе Женевьева… Ты — красивая женщина, наверняка желанная для многих. Но я люблю другую, понимаешь?

— Свою жену в Москве? — насмешливый голос, звук выдоха табачного дыма.

— Нет, с женой у меня все закончено, мы фактически развелись. Я люблю другую, ты, кстати, сегодня видела ее на матче…

Симона обессилено опустилась на диван и закрыла лицо руками. Горячая волна необыкновенного чувства прихлынула к сердцу.

— Я видела на матче твою «пассию»? — удивленно переспросила Женевьева. — Неужели это та дурнушка из твоей команды?

— Нет, это не она. Ты просто ее не заметила, хотя она прошла в полуметре от тебя. Впрочем, не имеет особого значения — видела ты ее или нет. Я люблю. И не могу принять твое предложение.

— Странные вы люди, русские. Иногда я просто поражаюсь, наблюдая за отдельными экземплярами. Но ты странен вдвойне.

— Можешь считать меня недоумком, отказывающимся разделить постель с такой соблазнительной женщиной, как ты. Но я все сказал.

— Не все еще… Возможно, мы увидимся с тобой в ближайшее время.

— По какому поводу?

— Дело о тройном убийстве в моей тюрьме еще не раскрыто. И об убийстве твоего друга тоже. Поэтому тебя, несомненно, вызовут на допрос в качестве свидетеля. Пока свидетеля… Кстати, ты где живешь в Париже?

— Обычно в доме президента нашего клуба.

— Будем знать.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, конечно. Я просто хочу заставить тебя думать лучше. Аревуар! — Женевьева не смогла скрыть нотки злости в голосе.

— До свидания, не злись, я прошу тебя. Извини, но так получилось.

— Не стоит извиняться. Я ухожу!

Шум отодвигаемых стульев. Шелест одежды. Приглушенные голоса посетителей ресторана.

Симона выключила рацию, обессилено откинулась на спинку дивана и счастливо улыбнулась:

«Он будет моим!»

Виктор позвонил через несколько дней.

— Да? — ответила Симона, и ее сердце сладко замерло: «Наконец то!».

— Как поживаешь?

— Спасибо, все в норме. А ты?

— Я скучаю без тебя.

Девушка улыбнулась и подошла с телефонной трубкой к окну.

— Интересно — почему?

— Потому что… просто скучаю! — не нашелся, что ответить Одинцов и, помолчав, добавил. — Ты так быстро ушла с нашего последнего матча.