Слишком много подозреваемых - Нэнси Гэри

У молодой медсестры был явный ирландский акцент.

– Меня зовут Мэри. Я замещаю Лили. У нее сегодня выходной, но она им не воспользовалась, а поехала в город исполнять кое-какие поручения. Нам теперь прибавилось хлопот на ближайшие дни, но мы очень скорбим по миссис Пратт. Мистер Пратт обычно кушает у себя наверху, но раз вы здесь… – Она опустила поднос на столик, с которого Фрэнсис поспешно убрала свой блокнот. – Угощайтесь, пожалуйста. Тут с лихвой хватит на двоих. А я быстренько принесу вам прибор.

– Нет, спасибо, не утруждайте себя, – остановила ее порыв Фрэнсис.

– Как хотите. – Мэри взяла поднос и примостила его на коленях у Ричарда, проверила тормоза на его кресле и убрала упавшую на лоб прядь.

– Мне остаться с вами, пока вы кушаете?

Ричард движением головы указал ей в сторону лестницы. Мэри послушно проследовала мелкими шажками по мраморному полу в мягких тапочках на резиновой подошве. Ричард не притрагивался к еде, только смотрел на нее. Фрэнсис тоже, словно загипнотизированная, уставилась на блюдце с ломтиками сыра, на вареный картофель, румяные тосты и чашку куриного бульона, от которой поднимался пар.

О чем ей говорить с отцом? О еде? Может быть, ей следовало разделить с ним трапезу?

– Почему ты не вышла замуж за Пьетро?

Вопрос отца грянул как неожиданный выстрел, и пуля точно попала в цель. Фрэнсис даже задохнулась и не нашлась сразу что ответить.

Семь лет прошло после их окончательного разрыва. Пьетро настаивал на ее переходе в католичество, твердил о незыблемости уз, которые накладывает на семейную пару церковный брак. А она выскользнула как-то голышом из постели, наспех оделась и удрала куда-то, где ее никто не ждал, не согревал теплом… кроме разве парочки любимых собак.

– Это давняя история. Зачем ворошить прошлое? – ответила она отцу.

– Мне всегда было интересно – почему?

«А ты хоть однажды спросил меня об этом?» – захотелось крикнуть Фрэнсис, но она сдержалась.

– Он был слишком ревностный католик? – настаивал непонятно зачем отец.

Может, в самом деле лучше, что отец отвлекся от темы похорон и занялся чуть ли не археологическими исследованиями в прошлом своей старшей дочери? Даже его речь стала внятней, хотя все произнесенные слова разделялись мучительно долгими паузами.

– Можно сказать, что мы просто не очень-то подходили друг другу, – нашла самое нейтральное объяснение Фрэнсис.

– Пьетро несколько раз намекал – такое у меня, по крайней мере, сложилось впечатление, – что религия была причиной вашего разрыва. Так ли?

Фрэнсис молчала, не зная, что ответить.

– Надеюсь, он ничем не оскорбил тебя, не сделал тебе больно? – продолжал ронять слова отец. – Я никогда и никому не позволил бы причинить моим дочерям боль.

В том, что он выбрал этот момент для излияния своих отцовских чувств, уже была горькая ирония. Фрэнсис показалось, будто ее ударили в самое болезненное место, причем неожиданно и подло. Ричард ни разу не удосужился объяснить девочкам, почему Клио так бездушно обращается с ними. Им оставалось только гадать, знает ли о чем-либо их отец или витает где-то в облаках. В поисках ответа Фрэнсис еще ребенком сочинила воображаемый откровенный разговор с отцом. Теперь он всплыл в ее памяти почти дословно.

«– Я хочу, чтобы ты знала, Фрэнсис, – то, что я женился на другой женщине, не избавляет меня от обязанностей по отношению к вам, моим дочуркам. Я по-прежнему вас люблю, а, может быть, даже еще крепче. Это твой родной дом. Вы с Блэр всегда найдете здесь и кров, и тепло, и ласку.

– Но почему Клио ненавидит нас?

– Это не так. Пойми, быть мачехой очень нелегко. Она вам не родная мать и все время ощущает, что вы ее сравниваете… с другой женщиной. Она видит в вас угрозу себе, опасаясь, что вы можете порвать те ниточки, что связали ее и меня, боится, что я вернусь к той женщине, которая вас родила. Не уверен, что ты поймешь меня правильно, но когда-нибудь в будущем тебе станет ясно, какие чувства испытывает Клио. Ты на своем опыте узнаешь, насколько все люди несовершенны, и если поступают иногда плохо и во вред другим, это не значит, что они действуют с умыслом. Клио вовсе не жестокая и не злая. Мы с Клио говорили на эту тему. Она тоже сожалеет и постарается относиться к вам добрее. Все изменится, я обещаю. Дай мне обнять тебя, любимая моя дочурка…»

Этот диалог так и остался воображаемым. Фрэнсис ни разу не осмелилась приступить к отцу с таким разговором. В отличие от младшей сестры, которая в этом смысле была более требовательна, Фрэнсис, хоть и относилась к отцу с обожанием, всегда держалась чуть в стороне. И сейчас она стеснялась той внезапной откровенности, которую отец проявил в этой тягостной для нее беседе. Она вновь сделала попытку сменить тему:

– У Клио были проблемы со здоровьем? Ричард отрицательно покачал головой.

– Она принимала какие-нибудь лекарства?

– Она была сильной женщиной. Вряд ли кому-нибудь было по силам вынести то, что пришло пережить ей.

– Что ты имеешь в виду?

– Ей досталось в удел столько горя. Моя болезнь, моя беспомощность лишь переполнили чашу. Она не была готова к наступлению старости, такому преждевременному для нее. А я вроде бы тянул ее за собой в старость.

У Фрэнсис вертелось на языке многое, что она хотела бы высказать отцу, но внезапно его тело вздрогнуло в конвульсиях, плечи и руки мелко затряслись. Разумеется, столько эмоций и такое напряжение, которые пришлось ему пережить в последние часы, исчерпали весь его запас энергии. Он судорожно вцепился пальцами в ручки кресла, чтобы унять дрожь. Фрэнсис хотела позвать Мэри, но потом решила, что вмешательство профессиональной сиделки не смогло бы облегчить приступ отчаяния, охвативший мужчину, скорбящего по своей супруге. И никакие таблетки тут не помогут.

Фрэнсис всегда желала понять суть отношений отца с Клио, выяснить, чем была сцементирована крепость их связи. Ее воображению не дано было проникнуть в ту таинственную сферу, где две абсолютно разные личности теряют свою обособленность и сливаются в единое целое и начинают думать и поступать, будто один человек.

После паузы, показавшейся Фрэнсис невероятно долгой, Ричард снова заговорил, словно прочитав ее мысли:

– Супружество – драгоценный дар. Мне жаль, что ты отвергаешь его.

– Тебе незачем меня жалеть. Это совсем не то, что я желаю себе в жизни, – беззастенчиво солгала Фрэнсис и тут же добавила, напустив на себя озабоченный вид: – Пожалуй, мне пора заняться делами. У нас не так много времени.

– Да, времени немного, – согласился Ричард, а когда она, встав и наклонившись к нему, дотронулась до его плеча, он едва слышно произнес: – Несправедливо это… Ведь я должен был уйти из жизни первым.