Чиновник для особых поручений - Юрий Каменский

Теперь, внимание, ещё одна «мелочь». Как говорят те же французы, дьявол прячется в мелочах. 27 марта в 5 часов 30 минут начинается атака на «линию Зигфрида», а в 15 часов 10 минут от Цюрихского перрона отходит поезд, везущий в Россию русских революционеров. Если всё это — случайные совпадения, тогда я не русский генерал, а вождь людоедского племени.

— М-да, — только и смог вымолвить Стас, ошалело крутя головой. — Серьёзные у вас аналитики[71].

— Вот, кстати, об аналитиках, — генерал присел на край стола напротив Сизова. — Про вас в Генштабе, и вовсе, чудеса рассказывают. Да, и сейчас вы очень лихо концы с концами связали. Не поделитесь — из какого источника сведения черпаете?

«Ага, вот, сейчас, только разбег возьму, — мелькнуло в голове опера. — Про меня, конечно, уже много народу знает, но, всё равно, меньше знаешь, крепче спишь».

— Сны вещие вижу, — не моргнув глазом, ответил он.

— Ну, тоже вариант, — не стал спорить Потапов. — Главное, чтобы вы их и дальше без помех смотрели.

В дверь коротко стукнули, затем вошёл Вольский.

— Прибыл господин Ильин.

— Просите, Кирилл, — распорядился генерал.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл балтийский матрос. Как с картинки в учебнике «История СССР» — распахнутый бушлат, болтающаяся под коленом «колодка» с маузером и двухдневная щетина. Правда, на картинке от матроса не несло ядрёным сивушным запахом. В первую секунду Стас даже вскочил, не сразу узнав всегда лощёного Всеволода.

— Сидите тут, буржуйский елемент, да кофий трескаете, — презрительно оттопырил нижнюю губу «матрос».

— Хорош, курилка, — рассмеялся опер. — Балтика!

— Виноват, господин генерал, — Всеволод щёлкнул каблуками тяжёлых флотских ботинок. — Разрешите?

— Докладывайте, Всеволод, — кивнул Потапов.

— В Петроград прибыл господин Ульянов. С ним группа его соратников. Прямо на Финляндском вокзале был горячо встречен местными «товарищами», произнёс весьма прочувствованную речь. В общем, готовьтесь, господа, он тут нам немало хлопот доставит. Я в первых рядах стоял, его слушал.

— И каковы ваши личные впечатления? — серьёзно поинтересовался Потапов.

— Всё в превосходной степени — умён, изворотлив, беспринципен, очень решителен, жесток. Поверьте, от такого противника, ничего хорошего ждать не приходится.

— Ну, от противников мы давно ничего хорошего не ждём, — усмехнулся генерал. — Присаживайтесь, Всеволод. Да, нашему бывшему императору половину бы этих качеств… Да, уж не дано, так не дано..

— Простите, Николай Михайлович, позвольте нормальную папиросу закурить? У меня от их махорки скоро лёгкие откажут.

— Курите, — кивнул генерал, — Итак, господа, Ваши соображения?

— Соображения есть, — почесал висок Стас. — Вот, только, боюсь, они не придутся вам по вкусу. Ну, в любом случае, слушайте.

Глава 13. «Каждый мнит себя стратегом…»

Стас шёл по Невскому проспекту и в этой оживлённо бурлящей уличной толчее сам себе казался каким-то инородным телом. После того памятного ареста ему так и не позволили отбыть в войска. Приказом Немыского он был оставлен при Генштабе офицером для особых поручений. Сизов так и не смог дознаться, откуда подул ветер. Столыпин свою причастность к этому категорически отрицал, и опер, в принципе, ему верил.

Закрадывалось, правда, подозрение, что без Мельникова тут не обошлось, но не более того. Больше всех, конечно, радовалась Наташа. Андрюшка уже давно перестал его дичиться, и каждое возвращение отца сопровождал радостным визгом. Правда, дома ночевать ему приходилось довольно редко. Спал, в основном, урывками, у себя в кабинете на узкой кушетке. Уж чего-чего, а работы в контрразведке стало — непочатый край. Руки окончательно не опускались лишь постольку, поскольку Стас ещё с милицейских времён смирился с тем, что работа эта конца и края не имеет, её просто надо делать.

Три недели назад доставили шифровку от агента «Летний»: «Интересующее вас лицо всеми силами стремится на Родину. Активную помощь в этом благородном деле ему оказывает тётя Эльза». Интересующим его лицом являлся эмигрант Ульянов-Ленин, а тётей Эльзой — власти Германии. Под псевдонимом «Летний» фигурировал его заклятый друг и экс-коллега Владимир Коренев. Много чего успело случиться за эти три недели. После отречения Императора было создано Временное Правительство и Советы. Чтобы оставить дитя без глаз, не нужно семи нянек, достаточно двух.

Пока Советы пытались хоть что-то предпринять, Временное Правительство решало извечный вопрос как, ничего не делая, руководить страной. А бывший адвокат Керенский, избранный одновременно в оба органа, вносил свою долю в общий бардак. Причём, вносил настолько удачно, что Россию-матушку уже несло, что называется, без руля и без ветрил.

А три дня назад Стас встретился с генералом Потаповым, представлявшим военную разведку. Генерал оказался человеком умным и дотошным, потому разговор у них получился долгим, тяжёлым. Но, в конце концов, в немалой степени благодаря рекомендации Исаева, удалось Потапова убедить. И, вот сейчас, Сизов шёл на встречу с одним из лидеров большевизма Иосифом Сталиным, который был и остался для него просто Сосо.

На отвороте демисезонного пальто не по-весеннему холодный ветер теребил роскошный красный бант. На этих бантах все словно помешались. Казалось, выйди человек на улицу без трусов, общественное мнение не так возмутится, как если бы он вышел без банта. Сейчас, спустя пару недель после отречения царя, ажиотаж более или менее улёгся. Никто уже не кидается обниматься, дыша застарелым перегаром: «Свобода, браток!» Ну, и на том спасибо.

Сталин ждал его за столиком в кафе «Bonbon de Varsovie». С момента их последней встречи он почти не изменился, разве что стал как-то покрепче, что ли. В скромном, но вполне приличном костюме он выглядел вполне респектабельно. Оставив верхнюю одежду у швейцара, Стас присел за столик.

— Ну, что, цепной пёс самодержавия, без работы остался?

Сосо сказал это без улыбки, только в прищуренных глазах запрыгали весёлые искорки.

— Дразнись, дразнись, — усмехнулся опер. — Посмотрим, как тебя будут называть лет через двадцать.

— Если доживу, узнаю. Как там наш Шота поживает?

— А я знаю?!

Стас взял с принесённого официантом блюда бисквит с кремом и, в задумчивости отхватив половину, отхлебнул кофе.

— Я дома-то уже не помню, когда был, — пожаловался он. — А там, ну, доходы исправно поступают, значит, нормально работает.

— Вот реквизируем мы твоё производство, что тогда запоёшь, эксплуататор?

Стас хмыкнул.

— Лучше подумай сначала, как власть будете брать. Сейчас, как раз, самая кутерьма и начнётся. Ситуация в эти весёлые времена будет, в точности, как свальный грех не поймёшь, кто кого, и все шевелятся.

И стал разглядывать за окном серую улицу со спешащими прохожими. В этот год не видно неспешно прогуливающихся по тротуарам людей. Приличная публика всё больше сидела по домам, пережидая «смутное время». Взамен на улицы выплеснулась серо-бурая масса борцов за различные свободы, которых красоты городских пейзажей совершенно не волновали. «Бунтари» торопились с одного собрания на другое, где вели яростные споры и диспуты.

Сталин достал из кармана трубку, не спеша, набил её табаком, раскурил и, выпустив облачко душистого дыма, хитро посмотрел на Сизова.

— А что скажет господин оракул?

— Знаешь, — честно сказал Стас. — Я не знаю, как было на самом деле. Потому что все историки пишут по-разному. Кто пишет, что вы мирно к власти пришли, а кто клянётся, что резали всех подряд. У вас там сейчас дебаты кипят про вооружённое восстание, правильно?

Сосо метнул острый взгляд.

— Это из твоей истории или оперативная информация?

— Угу. Так я тебе и сказал. Мне интереснее, что ты сам думаешь?

Сталин посерьёзнел.

— Понимаешь, не верю я, что эти господа смогут сделать что-то новое. Болтуны. Как можно ждать от таких нововведений? Нет, нельзя. Их главной задачей было избавиться от царя. Они от него избавились. Станут ли они делать что-то для рабочих и крестьян? Нет, я так не думаю. Будут много обещать, но всё забалтывать. А долго ли люди будут весь этот бардак терпеть? Я думаю, что долго не станут они терпеть. А что в таких случаях происходит?

Стас хмыкнул.

— Что, что, русский бунт, бессмысленный и беспощадный.

Сосо с неудовольствием посмотрел на собеседника, перебившего его рассуждения ответом на риторический вопрос. Но кивнул, и продолжил:

— Всё верно, бунт. Кровавый и бессмысленный бунт. Неуправляемый бунт. И наша задача — направить эти силы в разумном направлении. Чтобы они, не винные лавки громили, а захватывали ключевые объекты.

— Ну, да, усмехнулся Сизов. Почта, телеграф, телефон, знаю, читал. Но винные лавки всё равно не убережёте. Русские всё-таки люди.