Смертельный удар - Ричард Цвирлей

– Шеф, может пальнуть ему в колено, быстрее заговорит?

– Спокойно, Влад, он все расскажет.

– Одна пулька в колено не помешает. Язык сразу развяжется.

– У тебя в руках автомат. Выпустишь очередь, сам знаешь, что будет.

– Я никогда раньше не стрелял из автомата.

– Как это не стрелял? Чем ты занимался в армии?

– Я служил в роте почетного караула.

– Вот видишь, – Ричи прервал разговор с Владом и посмотрел на трясущегося как осиновый лист Кароля. – С кем приходится работать. Влад даже не знает, как обращаться с автоматом.

10:10

Дверь была старой, довоенной, сделанной из массива дерева, не то, что нынешние в многоэтажках, сделанные из дрянной фанеры. Нынешние можно было выбить ударом ноги. Мариуш вспомнил, как однажды его отец, вернувшись с работы, заявил, что входная дверь в их квартиру ни на что не годится и нужно обить ее сосновыми панелями. Хорошо бы укрепить листовым металлом, потому что деревянные панели непрочные. Но металл невозможно достать, а панели он где-нибудь раздобудет, тем более у одного его знакомого были связи в столярной мастерской – объяснял отец Мариушу. Он завел этот разговор из-за происшествия в одной из «зеленых досок» на ул. Рузвельта, где воры ограбили восемь квартир. «Зеленые доски» – так жители Пилы называли новостройки, стены которых были выложены зеленой керамической плиткой.

Эти восемь квартир ограбили в течение нескольких часов. Преступники даже не использовали ключи. Все двери выбили ногой, и этого оказалось достаточно для тонкой фанеры. Самое интересное, что никто из соседей ничего не слышал. Это значит, что удары не были сильными, а двери держались на честном слове.

Отец критично посмотрел на дверь в их квартиру и принял решение. Как только раздобуду панели, сразу все сделаем.

Но не раздобыл. Дверь в квартире родителей Мариуша не дождалась модернизации, потому что знакомый отца не смог договориться насчет сосновых досок. А вот дверь, перед которой сейчас стоял Мариуш, не нужно было укреплять. Солидная довоенная работа, подумал он, постучав по шероховатой поверхности, от которой отслаивалась коричневая масляная краска. Хорошо бы ее покрасить и вернуть ей былой блеск, оценил он по-хозяйски. Он не был владельцем квартиры, но в свое время часто здесь бывал.

Он постучал еще раз и тогда услышал какое-то движение, доносившееся изнутри.

Стоит починить звонок. Он посмотрел на черную пластмассовую кнопку слева. Насколько он помнит, он никогда не работал.

– Сейчас, уже иду. – Он услышал голос из-за двери, и сердце забилось сильнее. Дорота была дома.

Они не виделись почти год. В последний раз они встретились незадолго до его отъезда в школу в Щитно. Сначала они регулярно переписывались, но потом ответы из Познани стали приходить все реже, а тон писем девушки стал сухим, лишенным прежней симпатии. У Мариуша сложилось впечатление, что ей больше не нужны эти отношения, хоть она открыто этого не говорила… Он перестал писать, считая, что она поймет и передумает. Но она, по-видимому, не поняла, потому что совсем перестала писать. Наверное, она с кем-то познакомилась, думал он, а их отношения изначально были обречены на провал. Он анализировал прошлое, стараясь понять ее поведение и одновременно оправдать ее. Как он ни старался, все сводилось к одному слову: милиция. Хоть она с самого начала знала, что он милиционер, однако это ей мешало. Она была студенткой, вращавшейся в кругах объявленного вне закона Независимого союза студентов, а он был милиционером, когда-то служившим в моторизованных отрядах. Классический мезальянс в унылой ПНР-овской реальности. У этих отношений не было шанса с самого начала, но несмотря на это, и он, и она, не хотели в это верить. Лишь когда их разделили сотни километров, она первая сдалась. А потом Мариуш признал поражение и решил, что не будет навязываться. В последнем письме он написал о погоде и легкой простуде. Он не решился на более интимное содержание после нескольких равнодушных писем, которые получил от нее. Он еще надеялся, что ответ придет. Но ждал напрасно. Дежурный регулярно приносил письма от родителей, иногда от сестры, но письма в желтом конверте, купленном на Пулвейской, не было.

Только сейчас, когда он возвращался в Познань в этом маленьком вонючем «Фиате», заваленном мешками с соломой, он подумал, что если судьба направляет его к этому дому, он может зайти к ней и поговорить. Умом он понимал, что надеяться не на что, но сердце подсказывало другое. Когда он вышел из машины, он оставил Залевского на Пулвейской, предложив самостоятельно прогуляться по этой интересной улице. Он обещал, что как только решит свои дела, он вернется, и они вместе поедут в казарму на Таборной, где им выделили койки.

Он постучал еще раз, хоть услышал четкие шаги за дверью.

Заскрежетал замок, дверь открылась на длину цепочки. В проеме появилась голова с гладко зачесанными светлыми волосами и большими зелеными глазами. На лице девушки появилось удивление, которое вскоре сменилось неуверенной улыбкой.

– Привет, Дорота, – сказал он слишком громко и с преувеличенной радостью. Он старался скрыть беспокойство.

– Это ты? – сказала девушка. – Я не знала, что ты приедешь.

– Я тоже не знал. Я случайно оказался в Познани. Я даже не знал, что буду рядом, но так вышло, что я оказался на Рыбаках, поэтому решил зайти и спросить, как у тебя дела.

Дорота молча открыла дверь шире. Цепочка зазвенела и упала вниз, ударившись о деревянный косяк.

На ней было красное платье. Она не успела обуться, поэтому была босой.

– Я могу войти? – спросил он, собираясь переступить порог. Но чтобы это сделать, ему пришлось бы сбить ее с ног, потому что она стояла в проходе. Скрестив руки на груди, она подняла голову и посмотрела на него своими зелеными глазами, которые он хорошо запомнил еще с первой встречи.

– Знаешь, я не ожидала, что ты приедешь.

Он сделал шаг назад, только сейчас заметив, что она говорит каким-то странным голосом. Как будто она его боится. Они молча смотрели друг на друга. Она, вглядываясь в его лицо, он, медленно опуская глаза от груди до босых ног. Он понял, что на ней нет белья. Она только что встала и быстро надела платье, подумал он.

– Я не знала, что ты приедешь… – повторила она, как будто этим хотела на что-то намекнуть.

В этот момент из комнаты, которая была спальней Дороты, о чем он знал, вышел какой-то парень приблизительно его возраста. На нем были только спортивные брюки. Бородатый,