Пленники Аксиса - Владимир Сергеевич Василенко

Номадов рядом с ними не было — кажется, появившееся чудовище и их отпугнуло, так что всадники ускакали дальше, к лагерям, разбитым к югу от тракта.

Это, конечно, здорово. Но радоваться рано. Основная орда уже совсем рядом — буквально в паре сотен метров. Она двигалась неторопливо — чуть быстрее обычного шага, в такт ритмичному бою барабанов. Но в этой её издевательски неотвратимой неторопливости было что-то особенно пугающее.

И над этим войском, словно огромные призрачные флаги, плавали длинные шлейфы драконов, держащихся по большей части на изнанке, но частично выныривающих в наш мир — словно огромные змеевидные рыбины, показывающие свои спины из воды.

От орды отделилось несколько групп, быстро вырвавшихся вперед. Всадники на лошадях и на лохматых чудовищах вроде тех, что я уже видел. Явно разглядели нашу группу и устремились наперехват.

— Ну, чего встали-то?! Бежим! — заорал я, указывая в сторону Крысиного замка.

Сам ринулся вперед, но уже через полминуты был вынужден резко сбросить темп. Рабам за мной было не угнаться — среди них было много раненых или просто ослабших за время заточения. Группы охотников, высланные за ними в погоню, быстро приближались, и стало ясно, что беглецы не успеют одолеть и половины пути, как их догонят.

Зар-раза!

— Быстрее! — выкрикнул я, бросаясь назад. — На мост! Я их задержу!

Поравнявшись с Шалем, я бросил ему связку шипов с драконьего гребня.

— Держи! Потом отдашь…

Всё еще горячая рукоять Губителя снова легла в ладонь, меч оттянул руку приятной тяжестью. С момента, как я добыл этот клинок в Лабиринте, мы с ним уже немало крови пролили, и я уже начал воспринимать его, как продолжение руки. Горящая кровь дракона все еще дымилась на его лезвии. Это хорошо. Игнисовое пламя — страшная штука, но полезная, если его контролируешь.

Кровь стучала в висках, будто вторя ударам вражеских барабанов, и разгоняла по венам ядреную смесь адреналина с прочими стимуляторами. Я еще от боя с муреной-переростком толком не отошёл, так что на номадов бросился уже разогретым, войдя в особое состояние — что-то вроде боевого транса. Эмоции и посторонние мысли почти отключились, уступая место рефлексам и холодному кровожадному расчёту. В памяти всплыла лишь привычная мантра в виде засевшей с детства считалочки, которую я раньше часто повторял, когда старался успокоиться.

В ходе той бойни, что развернулась следом, эти дурацкие детские стишки, звучащие у меня в голове, воспринимались вдвойне нелепо и оттого даже жутковато.

Раз. Два. Три. Четыре.

Жили мошки на квартире…

Азартно вопя, темнокожий всадник с подпиленными треугольными зубами наклонился вправо, размахнулся на скаку, намереваясь одним ударом тяжелого клинка развалить меня напополам, от плеча до пояса. Отбив саблю щитом, подныриваю под скакуна, рубя ему по задним ногам и тут же ныряя на изнанку, чтобы клинок не завяз в кости.

И повадился к ним вдруг

Крестовик, большой паук…

Лошадь спотыкается, всадник летит через её голову. Выныриваю несколько мгновений спустя, коротким колющим ударом жаля его между лопаток. Тут же принимаю на щит удар другого номада, налетевшего сбоку. Быстрый выпад — и мой клинок вонзается ему в ногу. Всадник по инерции движется дальше, но я твердо удерживаю меч, плюс ещё и успеваю немного провернуть лезвие, так чтобы оно разворотило бедро до самой кости. Вопль раненого разносится по округе — истошный, громкий и такой затяжной, что даже не верится, как это у человека хватает воздуха в легких.

Пять, шесть, семь, восемь,

Паука давай попросим:

Еще одного номада я пропускаю мимо, спрятавшись на изнанку — он налетел слишком быстро и с неудобного мне угла. Зато следующего, подпрыгнув высоко над землёй, встречаю хорошо выверенным Ударом призрака. Целился в шею, но из-за искажений на изнанке слегка промахиваюсь, и удар пришелся точно по раззявленной в боевом кличе пасти, снеся напрочь верхнюю часть головы.

Едва успев приземлиться, подныриваю под брюхо другого скакуна, бью его снизу, но тут же ухожу на изнанку, чтобы не изгваздаться в потоке крови и требухи, хлынувшей из вспоротого брюха.

Ты, обжора, уходи!

А ты, Ян — давай, води!

По щиту снова гулко грохает тяжелый тупой клинок, за ним следом — что-то вроде булавы на рукоятке с цепью. Я отшвыриваю очередного номада Ударом вепря, вышибая его из седла. Тощая лохматая лошаденка испуганно ржёт, взвиваясь на дыбы, бьёт в воздухе передними копытами.

Добиваю упавшего коротким расчетливым ударом, снова ускользаю на изнанку. Постоянно верчу головой, следя за вьющимися вокруг меня противниками.

Их слишком много! И я оттянул на себя нескольких, но остальные ринулись на более очевидную и легкую добычу.

Ругаясь свозь зубы, я догоняю группу землян. Бью в спину атакующим их номадам — торопливо, не особо целясь и не стараясь нанести смертельный урон. Главное, зацепить побольше, сбить их строй, задержать, заставить отвлечься…

— Ян!!

Окрик Шаля затерялся среди воинственных воплей номадов и криков боли и ужаса. Кочевники, врубившись на полном скаку в толпу бегущих, разметали их. На моих глазах один из кочевников верхом но косматом волке схватил за волосы одну из женщин, отбившуюся от основной группы, и с хохотом потащил за собой, волоча по земле. Другой точным ударом копья пронзил насквозь высокого парня с дубиной, пытающегося защитить отступающих. Ещё двое бегущих рухнули почти одновременно — номады били в затылок, в спину, не пытаясь захватить никого живьём.

От каждого такого удара, вскрика, от вида каждого упавшего в пыль несчастного у меня будто что-то отмирало внутри. Я не знал этих людей. Но когда-то мы с ними жили в одном городе, в одном мире, говорили на одном языке. Они — это последние ниточки, связывающие меня с прошлой жизнью. И теперь эти нити рвутся одна за другой, а я ничего не могу с этим сделать!

Осознание этой невосполнимой утраты обожгло меня, словно разрядом электрошока. Кажется, до этого я не понимал по-настоящему, насколько мне всё это важно. Я зациклился на поисках Алисы, но и остальные пленники Аксиса, притащенные сюда из Пасти — тоже, по сути, мне родня. Ближе них в этом мире у меня никого нет, и вряд ли будет.

Я зарычал не хуже самих номадов, на пределе сил бросаясь в очередную самоубийственную атаку. Окровавленный дымящийся меч в моей руке будто сам собой находил цель, безошибочно разя в уязвимые места кочевников. Это было несложно — брони на них было немного, такое ощущение, что эти быстрые легковооруженные всадники предназначались специально для того, чтобы кошмарить безоружных.

Впрочем, наши всё же порой давали отпор. На моих глазах один из номадов слетел с седла, нанизанный на тонкую черную пику, пронзившую его насквозь. Я узнал один из