Мужей много не бывает - Адель Паркс

— Ничего себе! — удивляется Лаура. Она рада, что, как она думает, нашла повод увести нас от неприятной темы. — Там же жил Стиви, когда был подростком!

— Ты, наверное, ошиблась, — холодно говорю я. — Это очень маленький городок. Сколько, ты говорила, Стиви лет?

— Тридцать один.

— Всего на год больше, чем мне. Я бы тогда его знала. А раз я его не знаю, значит, ты ошиблась.

— Нет, я отлично помню. Он говорил, что жил в Кёркспи.

— Думаю, тебе стоит уточнить у Стиви, — говорит Амели.

— «Кирк» по-шотландски означает «церковь». Скорее всего, в Шотландии не один город с таким названием, — спокойно заявляю я.

26. Я ПОЗАБЫЛ ПОЗАБЫТЬ

Среда, 16 июня 2004 года

На Белле бежевое платье на бретелях и невысокие сапожки. В области моды я не специалист, но могу ткнуть пальцем в небо и сказать, что ее наряд может сравниться в цене с подержанным «фиатом». И хуже всего то, что он стоит каждого заплаченного за него пенни. Она выглядит просто шикарно. У меня в голове мелькает непозволительная мысль.

Я горжусь своей женой.

Я беру себя в руки и напоминаю себе, что: а) она купила эти чувственные шмотки не на свои деньги, а на деньги своего еще одного мужа, и если уж кому и гордиться, так это ему; и б) Лаура. У меня есть Лаура. Мы с ней пара, и, следовательно, я не должен замечать сексуальной привлекательности — или чего бы то ни было — других женщин. Особенно тех, на которых я женат.

— Привет, — с напускной небрежностью говорю я.

Достаточно плохо уже то, что я все еще что-то чувствую по отношению к ней, — хотя мне и самому непонятно, что именно, — но все станет гораздо, гораздо хуже, если она узнает об этом.

Я всегда считал, что мне крупно повезло, что я ни разу в жизни не влюблялся в злых, жестокосердных женщин. Я не из тех, кто привязывается к практичным, всегда имеющим свой интерес сукам, который пьют из тебя кровь и обращаются с тобой как с половой тряпкой. У меня просто-напросто отсутствуют мазохистские наклонности. Жизнь слишком коротка для того, чтобы взваливать на себя еще и это. Кроме того, в мире есть множество хороших и красивых женщин, и именно среди них я предпочитаю проводить время. И поэтому странно, что я нахожу Белинду, превратившуюся в шикарную красотку Беллу, просто неотразимой — в то время как каждому видно, что она жестока, как древняя языческая богиня. Я сам себя не понимаю.

Я заставляю себя вспомнить тот момент, когда я согласился помочь ей, — иными словами, согласился тихо и быстро развестись, быть послушным мальчиком и исчезнуть без шума и пыли. Я видел, как она прямо осела на стуле от облегчения. Ясно, что все это время она не могла спину согнуть от напряжения. Это было чертовски невежливо с ее стороны. Ей не терпелось избавиться от меня, но самое обидное — она не была уверена, что я соглашусь. Ха! Высокомерная сука. Наверняка думала, что она такая привлекательная штучка, что я безутешно зарыдаю, упаду к ее ногам, буду ползать по полу и умолять ее не разводиться со мной. Она что, считает, что все последние восемь лет я мечтал, как буду ходить с ней в «Икею»?

Я ощущаю злорадное удовольствие, думая о том, что это очень хорошо, что она потеряла контакт с реальностью и тратит деньги на дизайнерское тряпье, а время — на салоны красоты. Хорошо, что она стала никчемным человеком, не имеющим ни цели в жизни, ни даже просто работы. Хорошо, что она свысока относится к друзьям и никак не смогла объяснить, почему она так поступила со мной в прошлом. Все это хорошо, потому что, если Белла Эдвардс — такое чудовище, я не влюблюсь в нее. Во мне не проснутся нежные или теплые чувства к ней, несмотря на то что выглядит она просто восхитительно.

Я сижу и наслаждаюсь этими злобными, презрительными мыслями, когда она обезоруживает меня. Она наклоняется и целует меня в щеку. Не два формальных поцелуя в воздух, а один — но настоящий. И я уже ничего не вижу, кроме Белинды Макдоннел. Губы у нее сочные и теплые, а кожа на щеке мягкая и нежная.

— Давай я куплю тебе выпить, — говорю я и начинаю подниматься со стула, но она кладет руку мне на плечо и мягко усаживает меня на место.

— Сейчас моя очередь. Что тебе заказать?

Я смотрю на бутылку. Наверное, у нее где-нибудь есть дырка, потому что она совершенно пуста. Заметив мое искреннее удивление, Белла улыбается.

— Еще бутылку «Бекса».

Белинда ненавидит пабы, и всегда ненавидела. Могу спорить, Белла любит дорогие винные бары. В детстве ей часто приходилось сидеть возле местного паба в той груде хлама, которую ее отец называл машиной, и ждать, пока он примет «одну по-быстрому», которая часто превращалась в несколько — и очень медленных. Если ей везло, он вспоминал о ее существовании и выходил из паба с бутылкой кока-колы и пакетом чипсов. Но ей могло и не повезти, и тогда он напрочь забывал о ней и торчал в пабе до самого закрытия, а она по-прежнему ждала его в машине. В то время законы о продаже спиртных напитков не отличались строгостью, а выдающаяся способность ее отца пить за свою страну была в Кёркспи притчей во языцех. Вывалившись из паба, он находил ее спящей на заднем сиденье под старой скатертью для пикников. Он будил ее и говорил, что слишком пьян, чтобы садиться за руль, и поэтому им придется пешком идти до дому — а до него было три с половиной мили. Он считал, что тем самым он заботится о ребенке. Другие отцы, набравшись под завязку, все равно падали на водительское сиденье и боролись со строптивыми сельскими дорогами, не обращая внимания на сидящих рядом детей. Я не знал Белинду, когда она была ребенком, но она много чего мне рассказывала.

Глядя сейчас на Беллу Эдвардс, трудно поверить, что ей когда-либо было холодно, голодно, страшно или тоскливо.

Белла информирует меня, что она консультировалась с адвокатом и узнала, что получить развод нам с ней будет «очень просто». Эта новость явно принесла ей огромное облегчение. В ее глазах не мелькает и тени неуверенности или сожаления. Она хочет списать меня в утиль как можно скорее и по возможности без лишних усилий.

— Так как мы восемь лет жили раздельно, суд сочтет это «необратимым разрывом», являющимся достаточным основанием для развода, — продолжает Белла с радостной улыбкой.

— Кто-то умный сказал, что закон — что дышло… — мрачно вставляю я.

— И тут у нас есть выбор. Либо мы заявляем двухлетнее раздельное жительство и разводимся по взаимному согласию…

Я тупо смотрю на нее. Такой деловой тон скорее подошел бы для зачитывания повестки дня на собрании квартиросъемщиков. Меня тошнит от ее деловитости и энтузиазма.