Невидимка и (сто) одна неприятность (СИ) - Ясная Яна

Эриндейла?..

При чем тут Эриндейл?

Не может быть…

Когда и Крис покинул ректорский кабинет в сопровождении, я почти убедилась в правдивости своей догадки, несущей облегчение. В том, что Эриндейл был способен на такую подставу я не сомневалась, не совсем понятно было только каким образом он мог ее организовать, но… плевать каким, главное, что это означало бы, что Даниэль никак не связан с…

Но после Эриндейла в кабинет привели Доннована. А потом Лотти…

И все они уходили в одном и том же направлении в сопровождении мрачного и обозленного, как средневековая горгулья, мистера Кроуча.

Что-либо понимать я перестала совсем.

А потом…

Я узнала его сразу.

И не потому, что они с Даниэлем были похожи, скорее даже наоборот. Разве что глаза может быть, одинаково серые, а черты лица, выражение не имели с Лагранжем, которого я знала, ничего общего. Но что-то шепнуло мне с уверенностью — это он, Эрик Лагранж.

Высокий, холодные глаза, седые волосы уложенные волосок к волоску, сжатые в тонкую линию губы, безупречный костюм… и какая-то непередаваемая словами аура властности. При одном только взгляде на этого человека становилось очевидно — он хозяин своей жизни. И, пожалуй, не только своей…

В принципе, у первого мага страны были все основания для того, чтобы так себя ощущать.

Несмотря на слова Даниэля о том, что отношения у них с отцом сложные, я обрадовалась его появлению. Сложности сложностями, но ведь наверняка мистер Лагранж не допустит, чтобы его сына безвинно обвинили! Хотя бы потому, что это повредит его собственно репутации. А значит, скорее всего, после этой беседы Даниэля выпустят…

Когда в коридоре снова показался Даниэль, у меня сердце бухнуло так громко, что показалось, будто этот звук эхом улетел под своды замка и выдал меня и мое укрытие с головой. Но нет, я осталась незамеченной на этот раз не рискнув обращать на себя внимание мистера Кроуча — будет только хуже.

Снова потянулись мучительные минуты ожидания. От впивающихся в кожу ногтей уже побаливали ладони, а искусанные губы, кажется, еще немного и начнут кровить.

А потом они вышли все вместе — ректор, мистер Лагранж, Даниэль, мистер Кроуч.

Ректор выглядел разъяренным, мистер Лагранж не претерпел никаких изменений, все также безупречно-безэмоциональный, мистер Кроуч стискивал зубы и бросал на ректора выразительные взгляды. Даниэль… Даниэль шел, вздернув подбородок, и выглядел вызывающе.

Когда он заперся с отцом в ближайшем кабинете, пока мистер Кроуч и мистер Торнвел подпирали дверь, я поняла, что Лагранжа вернут в подвал.

А это значит… значит…

Я внезапно поняла, что у меня остается один-единственный шанс попытаться выяснить правду из первых рук, и со всех ног припустила к выходу из школы. Здесь, в коридоре, подходить рискованно, если наставники увидят, то опять прогонят или еще чего хуже, а мне нужно, очень нужно!

— Мистер Лагранж!

Направляющийся к дверям замка Эрик Лагранж, наверное меньше всего ожидал, что какое-то растрепанное существо рискнет перегородить ему дорогу, и уставился на меня с холодным недоумением.

— Меня зовут Элалия. Элалия Хэмптон., — я задыхалась и частила от волнения, но тем не менее выдала: — Скажите, пожалуйста. Неужели это правда? Про Даниэля? И… и наркотики.

Взгляд из недоуменного сделался ледяным. Да таким ледяным, что у меня кажется позвоночник покрылся инеем и еще какие-то слова объяснений застыли в горле.

— Проблемы моего сына с наркотиками вас никаким образом не касаются, юная мисс. Занимайтесь своими делами, и не суйте нос в чужие.

И он шагнул вперед уверенно и стремительно, и я отступила с его дороги даже не успев подумать, что надо отступить, на каких-то первобытных рефлексах.

За Лагранжем-старшим закрылась дверь замка, а я так и осталась стоять посреди холла, оглушенная короткой беседой.

Проблемы моего сына…

Глава 17

На следующий день всех “задержанных” выпустили.

Всех, кроме Лагранжа.

Как выяснилось, посидеть в подвале пришлось всем, кто в выходные встречался с родственниками, но кроме беседы в кабинете ректора, больше никому никаких вопросов не задали и утром отпустили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В четверг Даниэля тоже не было.

И в пятницу.

Я не хотела верить. И не могла не верить. Все снаружи утверждало — “да”, все внутри противилось — “нет”.

А вечером пятницы, мистер Кроуч задержал меня на занятии дольше обычного, и когда я вылетела от него, то успела только увидеть в окно, как закрылись за черным автомобилем ворота “Зеленых Гор”.

Суббота, воскресенье…

Недоумение, злость, непонимание, жгучая обида.

Так нечестно! Все это нечестно!

Я не хочу верить, что его секреты — это вот это.

Я была так зла, что вечером не пошла на подоконник. “Пусть сам придет и объяснится!”

Но Даниэль не пришел.

Я проплакала полночи, а потом утром обнаружилось, что вчера он не вернулся.

Неужели отец забрал его их Горок?..

Мне было плохо, настолько плохо, что с трудом получалось это скрывать, и сил не оставалось больше ни на что.

А может и не получалось, иначе почему я постоянно ловила на себе беспокойный и сочувствующий взгляд Алисон?

Он не приехал и в понедельник.

Под вечер вторника на меня навалилась усталость. Я устала злиться, переживать и метаться. И твердо решила, что все. Хватит.

Больше я в эти игры не играю.

Стук в дверь раздался, когда я уже собиралась укладываться спать.

— Кто там? — удивленно спросила я, нашаривая взглядом одежду, которую можно быстро накинуть на легкую по теплому времени пижаму.

— Я.

Сердце ухнуло куда-то в желудок и там неприятно дернулось.

Ярко вспыхнула радость, и тут же погасла, смытая совсем другими чувствами.

Одежда была забыта, я распахнула дверь, и Даниэль, который, кажется, стоял прислонившись к ней лбом, фактически ввалился в комнату.

Злость подняла голову. Яростная, бешеная. Закипела на глазах слезами.

Почти неделю я сходила с ума, два последних дня не зная, где он, что с ним. Лишенная любой возможности выяснить. А он смеет заваливаться ко мне ночью под своим кайфом, как в прошлый раз, когда я, кажется, явно дала понять, что мне это не нравится!

Лагранж привалился к стене, прикрывая глаза. Серебристая радужка тускло мелькнула за густыми темными ресницами.

— Привет, — прохрипел парень.

Я смотрела на него, и сердце разрывалось, от жалости, от боли, от несправедливости. Зачем он пришел? Лучше бы не приходил!

— Я соскучился.

Мне хотелось ударить его. За то, что я волновалась, за то, что я плохо спала, за то, что мне было не плевать, за то, что хотелось ему помочь. Но он и так еле стоял на ногах… Пусть уходит! Пусть хоть сдохнет там за поворотом! Я больше не хочу иметь с ним никаких дел! Я больше так не могу! Хватит меня мучить!

Эмоции распирали с такой силой, что сформулировать их в слова было невозможно и я продолжала молчать.

Лагранж дернул углом рта в попытке ухмыльнуться.

— Хорошенькая пижамка. Жаль не прозрачная.

Меня сорвало. Я замахнулась, но парень перехватил мою руку, обжигая прикосновением.

Сил у него было маловато, и я легко высвободилась, чтобы толкнуть его в грудь и пихнуть в сторону двери. А потом вдруг застыла.

Обжигая.

Он горячий.

Не холодный, как обычно, а горячий.

Какого?..

Я вскинула руку, откидывая со лба светлые волосы и прижимая к нему ладонь.

Кипяток.

Какого дьявола?!..

Даниэль открыл глаза и посмотрел прямо на меня. Разомкнул пересохшие губы.

— Помоги мне, Лали.

Он взял мою руку и переместил со лба на грудь, жестко впечатывая в себя мою ладонь. И я задохнулась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это было не истощение. Сила бушевала внутри него как разъяренный дракон. Огромная, необъятная. Я не понаслышке была знакома со срывами, но даже мне ни разу не приходилось видеть ничего подобного — ни один, даже самый впечатляющий срыв не мог сравниться с этим буйством.