Дышать водой - Анастасия Ригерман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он повернул лицо в мою сторону и взгляд его грустных глаз остановился на моих губах. Этого было достаточно, чтобы в своей голове я уже физически ощущала его ласковое прикосновение. Нервно сглотнула и сразу же задала следующий вопрос.
– А как отнеслись к выбору профессии твои родители?
Ник засмеялся и сделал глоток вина, а затем долго крутил в руках бокал, о чем-то размышляя. Было понятно, что это непростой для него вопрос и отдельная история.
– Скажем так, отцу мой выбор не очень понравился, – наконец произнес он, постукивая по ножке бокала, как по клавишам фортепиано, – с тех пор мы почти не общаемся.
– А мама? – захотелось перевести тему, когда я почувствовала, что разговоры об отце причиняют ему боль.
– Мама была единственной, кто поддержал меня, – лицо мужчины на мгновение озарила мягкая улыбка, но упрямые вертикальные морщинки между бровей не заставили себя долго ждать, возвращая горечь и жесткость. – Мамы больше нет. Отец добил ее своими изменами. Знал, что у нее больное сердце, но никогда не берег и не щадил.
Сама не заметила, как взяла его за руку и сжала ладонь.
– Мой отец очень эгоистичный человек, Арина, непреклонный и грубый, способный идти напролом. Эти качества помогли ему построить большой бизнес, но они же с легкостью разрушили жизни тех, кто больше всего его любил. Мама говорила, что он не всегда был таким. Когда они познакомились, а это было в Африке, мама не вылезала из национального парка, писала научную работу про его обитателей, много снимала и наблюдала. Отец, новый русский, приехал туда с другом на сафари.
– Необычное знакомство, как в кино, – перед глазами стояли слоны и жирафы, молодая улыбающаяся американка в брюках и жакете песочного цвета с фотоаппаратом на толстом ремне через плечо, в ботинках низкой посадки и обязательно в широкополой шляпе. – Что было дальше?
– Тогда он так хотел ей понравиться, что был заботливее и мягче. Она согласилась переехать к нему в Россию, а когда появился я, отец настоял, чтобы мама бросила работу. Уж больно его нервировали ее отъезды.
– Расскажи, какой она была? – я опустошила свой бокал и, положив руки под голову, приготовилась слушать увлекательный рассказ.
– Мама была очень светлым человеком, искренним, любящим. Она с первой секунды очаровывала всех, кто ее знал, – Ник снова задумался, воспоминания о матери преображали его. Казалось, даже я ощущаю тепло улыбки, скользнувшей на его лице. Он тяжело выдохнул и продолжил. – Отец жутко ревновал и раздражался, когда замечал заинтересованные взгляды в ее сторону, устраивал скандалы. В нашем большом доме часто кричали и били посуду так, что жуткое эхо разносилось по коридорам. Даже прячась в шкафу своей детской комнаты, я слышал безумные крики отца. Мама быстро прощала его, просто не могла долго обижаться, и все повторялось снова.
Ник перевел на меня взгляд своих темных глаз, проверяя, не уснула ли я. Но я внимательно слушала, наслаждаясь его близостью и приятным тембром голоса.
– С годами стало только хуже. Я подрос, и мама хотела вернуться к работе. Но это не обсуждалось. Тогда у нее обнаружили заболевание сердца. Врач сказал, что маму нужно беречь, а ей поменьше нервничать. Я очень переживал за нее, был уже подростком и многое понимал. При этом видел, как отец гулял, не скрывая менял любовниц. С каждым разом они были все моложе и моложе, словно он высасывал из них жизнь.
Губы Ника напряженно сжались в тонкую линию. Теперь мне стало понятным, откуда у него возникли такие нездоровые ассоциации, когда он впервые увидел меня с отцом на острове. Каждый смотрит на мир сквозь призму собственного жизненного опыта.
– Мама тогда совсем угасла. Просила отпустить ее в Штаты к брату, моему дяде Роджеру, но отец ее даже не слушал. Как-то он напился и на очередную ее просьбу ответил, что она – его светлый ангел, который не дает пропащей душе оказаться прямиком в аду. Наверное, так оно и было.
В этот раз Ник сам взял меня за руку и, прислонившись к ней небритой щекой, закрыл глаза. Я так живо испытывала его боль, что моя стала казаться незначительной. Сколько внешне счастливых семей скрывают за дверьми своих домов вот такие истории? Теперь я гладила его по голове, перебирая мягкие темные волосы. Ладонью, все еще прижатой к его лицу, я ощутила, как он улыбнулся. Ник открыл глаза и, повернув голову на бок, долго смотрел на меня, а я на него. И эти взгляды были красноречивее слов.
– Не грусти, на самом деле не все было так плохо, – Ник чувствовал меня так же хорошо, как и я его, отвечая на еще не заданные вопросы. – Я рос в любви, у меня было счастливое детство. Мы много путешествовали, и тогда мне казалось, что мама знает обо всем на свете: о каждом жучке, о каждой травинке. Я всегда смотрел на мир ее глазами. Уже ребенком знал, чем хочу заниматься. Отец считал все это увлечение животными детской забавой, у него на мой счет имелись другие планы.
Я лежала на пушистом ковре, подложив одну руку под голову, другую, все еще сжимал в своей теплой ладони Ник. Его голос был таким спокойным, приятным, убаюкивающим, что я даже не заметила, как закрыла глаза.
Передо мной снова простиралась саванна, где гуляла очаровательная американка в песочном костюме и шляпе, из-под которой развевались светлые локоны. Рядом с ней бегал симпатичный мальчишка, его глаза были мне очень знакомы. Он смеялся и делал свои первые фотографии, наведя объектив на семейство жирафов. Мама гордилась им и ласково обнимала за плечи, поправляя бейсболку.
Мне было очень жарко. Но это же Африка? Здесь и должно быть жарко. Я попыталась укрыться в тени, только это не спасало. Солнце, стремительно пробиваясь сквозь листву, сильно припекало. Вдалеке раздался навязчивый лай собаки, испуганные птицы шумной стайкой поднялись в небо. Звук становился все ближе, и вот уже стук маленьких лапок и грустное поскуливание раздавались где-то совсем близко.
Мои глаза распахнулись, и я растерянно заморгала. Комнату заливал яркий солнечный свет. Где я? Повертевшись, обнаружила, что оказалась заботливо укутана в одеяло еще и в объятьях крепко спящего Ника.
Теперь понятно почему мне снилась саванна и жуткое африканское пекло. Рядом, с его стороны кровати, жалобно поскуливал Скай, но хозяин только прижал
