Эволюция архитектуры османской мечети - Евгений Иванович Кононенко

II, правившие всего по 8 лет, успели заложить собственные мемориалы. Однако с именем Мурада III, находившегося у власти 20 лет (с декабря 1574 по январь 1595 г.), никакая «большая османская мечеть», как, впрочем, и другие культовые постройки в Стамбуле, не связаны – единственной возведенной им мечетью остается Мурадие-джами в Манисе, заложенная еще в бытность шехзаде Мурада саруханским санджак-беем11. Активность светского строительства в правление Мурада III и увлеченность расширением стамбульского дворца Топкапы не объясняют такого «равнодушия» и к культовой архитектуре, и к выражаемой ею политической риторике, и к созданию места собственного погребения. Его преемник Мехмед III (1595–1603) тоже не оставил «большой османской мечети» – как и отец, он похоронен в гробнице на территории Айя-Софии. Однако следующий султан, Ахмед I, пришедший к власти в 13-летнем возрасте, заложил огромную мечеть на константинопольском Ипподроме уже через три года после коронации, так что говорить о прекращении традиции возведения «больших оманских мечетей» не приходится.

Крупным проектом царствования Мехмеда III должна была стать мечеть в Эминоню, заложенная в 1597 г. Сафие Султан (матерью Мехмеда III), но законченная уже в 1665 г. другой хрестоматийной фигурой «султаната женщин» Турхан Хатидже Султан (матерью Мехмеда IV) и получившая название Йени Валиде-джами. Однако, хотя практика культового строительства от имени женщин монаршей семьи в мусульманских государствах была обычной, османские мечети XVI в., строившиеся женами, дочерями и матерями султанов (синановские Хасеки-джами, Искеле-джами, Михримах-джами, Атик Валиде-джами), не претендовали на следование типу «большой османской мечети», были лишены двора и имели, как правило, один минарет. В возведении мечети Йени можно видеть признаки госзаказа – известно, что траты на работы в Эминоню вызвали яростные нападки янычар12, и вряд ли военная элита беспокоилась бы, если бы «королева-мать» тратила собственные, а не государственные средства. Но, во-первых, нет никаких данных в пользу предположения о соответствии мечети, возводимой по заказу Сафие Султан, типу «большой османской мечети»13; во-вторых, проект был свернут после восшествия на престол Ахмеда I (место валиде заняла его мать Хандан Султан, а бабушка Сафие Султан была отправлена в Эдирне), что вряд ли произошло бы, если бы речь шла о мемориальном куллие Мехмеда III, отца нового владыки.

Мечеть Малика Сафийя в Каире

С именем Сафие Султан связана постройка, во всем, кроме размеров, соответствующая типу «большой османской мечети». Мечеть ал-Малика Сафийя (ал-Сайеда Сафийя, «госпожа Сафие») была воздвигнута в Каире в 1610 г. по заказу Усмана-аги, некогда черного евнуха османского гарема, затем – управляющего вакуфным имуществом в аравийском Хиджазе, и получила имя его покровительницы, финансировавшей строительство после смерти своего бывшего слуги и учредившей вакф для содержания культового здания14. Как и большинство памятников исламской архитектуры Каира, здание сложено из темного камня. Зал перекрыт куполом диаметром около 13 м, а квадратный двор со стороной около 27 м окружен купольными галереями с проходами в центральных ячейках. Мечеть имеет только один минарет, как и подавляющее большинство культовых зданий, возводимых по частному заказу.

Как появился проект каирской мечети и насколько ее архитектору были известны новации столичного османского зодчества, не известно, но архитектура здания выглядит странным смешением «цитат» из османских построек. Купол опирается на шесть свободно стоящих колонн-сполий с античными капителями, и использование планировочного подкупольного гексагона напоминает и о Юч Шерефели-джами, и о целой группе мечетей Синана, в которых использовались гексагональные конструкции; собственно, каирская мечеть дает представление о том, как мог бы выглядеть вариант планировочного шестигранника применительно к модели «большой османской мечети», не реализованный Синаном. Архитектор Сафийя-джами, фланкируя центральную подкупольную секцию четырьмя боковыми (по две с каждой стороны), не ставил задачу сделать их квадратными и не ввел дополнительных подпружных арок, благо скромные размеры здания это позволяли, – боковые купольные ячейки приобрели трапециевидную планировку, из-за чего пришлось странным образом выгибать сферические треугольники парусов и разворачивать плоскости арок по отношению к боковым стенам. Расширение молитвенного зала в северном направлении15 потребовало введения дополнительного поперечного нефа, и такой прием напоминает планировку Улу-джами в Манисе – зодчий стремился посильными средствами (в том числе помещением между фланкирующими купольными ячейками центральной сводчатой) подготовить входящего к восприятию широкого подкупольного пространства, создать за единственным входным порталом особую «буферную зону».

Значительно выступающая за стену киблы михрабная ячейка благодаря поставленной перед ней южной паре колонн превращается в выделенную максуру, перекрыта довольно крупным куполом (равным куполам ревака) и хорошо освещена через три яруса крупных оконных проемов и световой барабан. В целом освещение зала выдает знакомство архитектора каирского памятника со столичными османскими мечетями – в каждой вертикальной секции интерьера мастер совмещает прямоугольные окна и стрельчатые световые проемы, дополняя их круглыми иллюминаторами в люнетах опорных арок и акцентируя именно стену киблы.

Говорить о равенстве площадей зала и двора не приходится – двор оказывается значительно (примерно на V5) шире. Галереи ревака образованы купольными ячейками (по пять на каждой стороне), стрельчатые аркады которых опираются на колонны-сполии с различными капителями и – по необходимости – пьедесталами под базами; дуги арок и антревольты аркад лишены какой-либо архитектурной декорации.

Проходы во двор и из двора в интерьер архитектор разместил в средних ячейках каждой стороны, из-за глубоких порталов сделав эти проходные ячейки меньше других и перекрыв их сомкнутыми сводами, снаружи доминирующими над соседними куполами. Проведение осей входов через центры сторон двора и пересечение их в центре сахна выглядит «отсылкой» к стамбульской Баязид-джами.

Малика Сафийя-джами, Каир.

План (по Кубану)

Мечеть поднята на высокий цоколь, и наиболее заметным архитектурным элементом ее экстерьера оказываются лестничные марши, ведущие к входным порталам, заключенным в трехлепестковые арки, обычные в оформлении каирских зданий. В отличие от традиционных османских мечетей лестницы Малика Сафийя-джами имеют не четырехугольные, а округлые очертания 13–14 ступеней, спускающихся с закругленных площадок перед порталами на окружающие мечеть улицы и захватывающих прилегающее к цоколю пространство, зримо отвоевывая территорию мечети в окружающей застройке. «Вынос» лестничных маршей от стены мечети составляет 7 м и (скорее по стечению обстоятельств, нежели по замыслу зодчего) оказывается равен стороне подкупольного гексагона.

Малика Сафийя-джами. Интерьер. Вид с северо-востока

Малика Сафийя-джами. Двор. Вид с юго-востока

Выглядя чужеродной среди каирских мечетей, упорно следовавших закрепившейся в мамлюкской традиции арабской дворовой планировке16, не подразумевавшей изоляции молитвенного зала, Малика Сафийя-джами демонстрирует механическое перенесение на египетскую почву наработок османской культовой архитектуры. Очевидно, непривычная для Каира композиция стамбульских памятников была воспринята заказчиком если не как норматив, то как презентация приобщенности к высокой столичной культуре (что вполне оправдано придворной службой Усмана-аги), причем безотносительно к уже сложившейся четкой политической риторике «большой османской мечети», подразумевавшей и определенный масштаб, и предельно высокий статус патрона, и наличие особых причин для возникновения подобного сооружения. Не превышая размеров