Последнее лето ярла Ульфа (СИ) - Мазин Александр Владимирович

Но ко мне это не относится.

— Муж мой идет, — услыхал я еще издали, сквозь общий гул. — Сейчас мы с ним любиться пойдем. До самого утра! Он…

Увидела меня и замолчала. Жаль. Я не прочь о себе разные интимные подробности послушать. Хвалебные, само собой.

Что ж, любиться так любиться.

Ухватил Зарю под мышки, вынул из-за стола, поставил рядом.

«Хочешь меня?» — спросила она взглядом.

Угадайте, что я ответил?

— Не хочешь стать моим человеком, ярл?

Конечно, я к нему пришел. Пришел один. Планировал взять с собой Медвежонка, но тот куда-то запропал.

В тереме меня знали, впустили с уважением, даже проводили до «кабинета», просторной комнаты на втором этаже, светлицы, как здесь говорили, где новоиспеченный князь-конунг смоленский развивал стратегические навыки: то есть играл сам с собой в «фигуры», то бишь в средневековые шахматы.

Увидел меня, оживился. Даже объятья распахнул. Символически. Обниматься не полез.

— Рад видеть, Ульф-ярл! Сейчас распоряжусь стол накрыть!

И вышел.

Причем вышел надолго. Минут двадцать я любовался увешанными оружием стенами и траченным молью или войной франкским гобеленом, выцветшим настолько, что угадать сюжет на нем я даже не пытался.

Двадцать минут. Меня это слегка обеспокоило. Учитывая, что с той стороны дверей дежурил дренг, которого вполне можно было проинструктировать и сгонять за закуской.

Но когда конунг вернулся, я сразу успокоился. Поскольку следом за ним вошел холоп, несший на доске румяного поросеночка только-только с огня, казалось, даже еще шкворчащего.

А к поросеночку прилагались закуски попроще и пара солидных кувшинов с пивом, надо полагать.

— Угощайся, Хвити! — предложил Сутулый, устраиваясь с другой стороны стола и собственноручно наливая мне в кубок.

Так и есть, пиво.

Я извлек из чехла нож, который следовало именовать столовым, поскольку именно для еды он и предназначался, и приступил. Отрезал кусочек светло-коричневой шкурки с жирком, уложил на лепешку, посолил, отведал… Да, отменный повар у старины Сутулого. Или повариха? Но даже и не будь этакого деликатеса, я бы все равно от угощения не отказался. Разделив с хозяином трапезу, я автоматически становился гостем. А против гостей злоумышлять не принято.

Не то чтобы я по-настоящему опасался… Но долгое отсутствие конунга немного напрягло. Я же не знал, что он за поросенком ходил.

Скульд поросенка не ел, хотя на двоих бы точно хватило. Прихлебывал пиво, глядел благожелательно. А потом вдруг спросил в лоб:

— Станешь моим человеком, Ульф Хвити?

С ответом я торопиться не стал. А куда спешить, пиво свежее, поросенок молочный. Оторвал кусочек, солькой присыпал (жаль, перчика нет), положил на лепешечку, лучок сверху, завернул, откусил… Так и тает во рту. Да и негоже на такие предложения отвечать сразу.

Так что я не спеша прожевал, запил и только тогда ответил.

Отрицательно.

— Я так и думал, — кивнул Скульд. — Но спросить стоило?

Я кивнул. Положительно. Да, стоило.

Сутулый протянул длиннющую руку через стол и похлопал меня по предплечью:

— Нравишься ты мне, Вогенсон…

А вот мне, наоборот, очередная фамильярность нового хозяина Смоленска не понравилась. Даже напрягла.

—…Нравишься. И потому мне жаль, ярл, что это твое последнее пиво. И последняя еда. Наслаждайся. Ешь.

Однако. Что-то у меня аппетит пропал.

Дверь за моей спиной открылась. Вошли двое.

Оборачиваться я не стал. И так ясно, кто они.

— А что с моими людьми? — спокойно поинтересовался я.

— Кто пойдет ко мне в хирд, будет жить. Кроме твоего брата. Он славный воин, но, оставь я его, станет мстить. А мстящий берсерк мне не нужен. Твой сын тоже умрет, прости. Он слишком хорошо управляется с луком, чтобы оставить его живым.

— Он верен слову, — возразил я тем же спокойным голосом, сам же лихорадочно прикидывая, что можно сделать. — Мой сын верен слову. Если он поклянется…

— Месть выше клятв, — покачал головой Сутулый. — Боги простят.

— А моя жена?

— Женщина, — с легким пренебрежением произнес Скульд. — Возьму ее в жены, если согласится. Нет — отдам кому-нибудь. Сильная женщина станет хорошей матерью. Матерью воинов. И родство с князем Трувором лишним не будет.

В раскладе сил земли Гардарика Скульд уже более-менее сориентировался. А вот в обычаях — нет.

— Ты допил, ярл?

Двое стояли за моей спиной. Я слышал, как они дышат.

Снаружи наверняка еще люди. Я услышал, как что-то негромко стукнуло в дверь с той стороны.

— Можешь взяться за меч, — сообщил Скульд.

Я видел: он упивается своей «добротой». Словно сюжет будущей драпы диктует.

Ладонь стоявшего за спиной легла на плечо. Придавила легонько: не вставай.

Да я, собственно, и не собирался.

— Можно еще пива? — Я облизнул пересохшие губы.

— Можно, — милостиво разрешил Кольскульд.

— А если я скажу, что буду тебе служить? — на всякий случай спросил я.

— То я скажу: нет. Теперь уже нет. Поверь, мне самому жаль губить такого, как ты, ярл, — произнес он, похоже, искренне. — Но ты человек Ивара. А значит, рано или поздно кто-то из Рагнарсонов узнает, что я теперь конунг. Ты видел, как расстроился Сигурд из-за одного-единственного драккара. А у меня…

Можно не продолжать. Скульд украл у Змееглазого целое войско.

Тогда у меня есть еще один вопрос:

— А как же те из твоих, кто решил вернуться?

— Они не расскажут, — безмятежно сообщил Сутулый.

Не понял. Но сейчас важно другое.

— Мое пиво?

— Да, я же сказал: можно.

Сутулый был даже настолько любезен, что пододвинул мне свой кубок. Из византийского стекла, не абы какой.

Рука моя дрожала, когда я его взял. И до рта я его так и не донес…

Потому что выплеснул пиво в лицо второго, того, чья рука не лежала на моем плече.

Выплеснул и одновременно соскользнул со скамьи под стол. И ножом, которым только что резал поросенка, подрезал свинье Сутулому то самое сухожилие, о целостности которого не позаботилась мама античного героя Ахилла.

Вот так, конунг. Ты забыл, что сценарий хвалебной драпы можно и вдвоем писать.

Клинок, которым предполагалось снести мне голову, так мощно рубанул по столу, что застрял. Сутулый заревел. Второй его хирдман, наклонясь, попытался достать меня мечом, но меч — не самый подходящий инструмент для подобной операции. Копье было бы сподручней, но копья у него под рукой не было.

У небольшого роста есть свои плюсы. Я вот без проблем выкатился из-под стола, а будь на моем месте Свартхёвди, мог бы и застрять. Хотя о чем я? Братец бы стол просто опрокинул.

Ну, теперь поиграем.

Волк не пришел, но я все равно был почти счастлив.

Только что я был почти мертв, а сейчас против меня всего-то три противника. Причем самый опасный из них отныне будет всю свою жизнь, надеюсь, недолгую, прыгать на одной ножке. И ситуация мне пока что благоприятствовала. На меня набегал сейчас только один из врагов. Второй, рыча, пытался вытащить застрявший клинок. А их конунг свое уже отбегал.

Зато он вполне мог метнуть в меня нож.

Что и сделал.

Я с легкостью отбил его Слезой. И тем же движением рубанул атаковавшего хирдмана в левое бедро. Рука у бойца рефлекторно дернулась вниз, но щита в ней не было, так что Слеза рассекла ногу до кости. Могла бы и кость разрубить, если бы я бил в полную силу. Но зачем?

— Сюда! Ко мне! — укушенным в окорок мишкой заревел Скульд. — Все ко мне!

Второй хирдман наконец-то титаническим усилием выдернул меч…

И, забившись в судорогах, повалился на стол, поливая его кровью из разрубленной шеи. Сутулого тоже окатило, но ему было не впервой. А вот драться на одной ноге для него внове. Но он решительно установил колено подрезанной ноги на скамью и приготовился.

И в этот момент распахнулась дверь.

«Вот и все», — успел подумать я, увидев входящего в трапезную Бирнира, за спиной которого поблескивали шлемы воинов.