Когда листья станут золотыми - Кларинда

загадки истории, которые говорят о таких перемещениях. И результаты бывают неожиданными. Например, в случае Норфолкского полка, который пропал в 1915 году в ущелье, многие были уверены, что это именно провал во времени. А объяснилось все банально: отряд взяли в плен и перебили турки, которые, однако, не признавались в этом, пока в две тысячи восемьдесят первом году из машины времени в главном институте Гелиболу не вышел историк Мустафа Челеби со словами: «Ребята, мне так стыдно, это же сделали наши солдаты…»

А бывает наоборот, среди временщиков нашего Института есть один темпоробиолог, который считает, что подобный переброс на несколько дней произошел с летчиком Алексеем Маресьевым, который не мог ползти до своих все подсчитанное время, умер бы от истощения и гангрены. Но наши отказываются ехать на проверку, считают ее кощунственной, а сам ученый ехать не может, у него красный цвет по Радуге.

— Что за радуга?

— Это… Ну, как бы объяснить. У каждого человека есть что-то вроде резерва на долговременные перемещения во времени. На несколько десятков лет — уже считается долговременно. Бывали самопроизвольные перебросы, в основном, когда людям в их родном времени грозила опасность. Это как способность поститься у мышей. Ты читал про эксперименты ваших ученых — гады они, между нами говоря, — как те заставляли грызунов голодать и тем увеличивали их продолжительность жизни? Это природный резерв, позволяющий популяции пережить голодный год.

И тут возникает вопрос об изменении истории. Ну вот… на чем бы нарисовать… О!

Алиса сняла с полки над пультом любовно уложенный туда Полосковым судовой журнал — настоящий, старинный, с толстыми бумажными страницами. Конечно, на «Пегасе» был и электронный, но Полосков относился к бумажным, как профессиональный скрипач к скрипке Страдивари. Когда-то дядю Гену сильно расстраивало то обстоятельство, что маленькая Алиса рисует в этом журнале все, на что хватает фантазии, но замечаний он не делал ни разу. И в этот раз он наверняка простит пару схем на обратной стороне обложки. Ну негде больше-то…

— Вот смотри, — Алиса нарисовала линию. — Это линия времени, ставим на ней точку А. В точке А происходит событие. Если исследователь, узнав об этом событии, именно узнав, это очень важно, вернется из точки Б на машине времени в точку А и сделает, чтобы событие не произошло, то линии не будет. Возникнет развилка, закольцовка — временной парадокс. Считается, что он может привести к новому Большому взрыву и гибели Вселенной. Правда, никто этого не проверял. Но закольцовка возникает при близком расположении точек А и Б друг от друга. Если же их разнести на несколько десятков лет, образуется развилка… но в дальнейшем — гляди, линии идут параллельно, вот так — и опять соединяются в одну. Они не соединятся, только если совершить что-то, чтобы точки Б не было вообще: убить своего дедушку, уничтожить машину времени в зачатке научной мысли и прочее.

Ну вот, каждый путешественник теоретически может натворить нечто, что приведет к парадоксу. Это не зависит напрямую от образования, дисциплины, возраста, пола… Хотя нет, дети имеют больший резерв по сравнению с взрослыми. Никогда не скажешь, сможет ли личность создать парадокс при перемещении. Вот вроде бы — если взять известных и талантливых военачальников двадцатого века и отправить их к Наполеону или Македонскому, можно изменить всю историю, так? А это вовсе не обязательно, они могут скиснуть и прожить жизнь простых обывателей, все время жалуясь на плохой водопровод и медицину. А обычный непримечательный маленький человек, попав в другое время, может там таких дел наворотить! Ну, теоретически, конечно. И сейчас этот резерв определяют по сетчатке глаза, называют Радугой. У меня зеленый цвет. У тебя оказался красный.

— Это что значит?

— Что у тебя исчерпан резерв на долгосрочные перемещения, что ты должен вернуться в свой временной интервал. Но изменения, ведущие к парадоксу, накапливаются постепенно. Месяц еще у тебя точно есть. В момент возвращения путешественника назад или его гибели изменения обнуляются. У большинства людей по проверке есть резерв на одно-два долгосрочных перемещения, ну как я говорила про грызунов — есть возможность пережить голодный год. Но не больше. Ты свой резерв, видимо, исчерпал девять лет назад.

— Интересненькие перспективы с этим обнулением! — Герасимов даже поднялся. — Я правильно понял, что, если мы застрянем надолго, мне надо будет покончить с собой, чтобы мир не полетел в тартарары?

— Нет, конечно, нет. Не бойся.

— Да не боюсь я, и вообще, один раз уже умер…

— Не беспокойся, в смысле. Я рассчитываю, что мы не пробудем тут долго.

— Это почему? Сама же говорила про атом в стоге сена.

— Я примерно представляю, где может быть Гай-до в момент выхода из Прыжка. Точно в том же месте выйти из подпространства не получится, но…

— А за эти несколько дней корабль окажется где угодно, так?

— Но я не знаю, где он окажется. Посмотри опять на рисунок — вот это событие А. Я не знаю, когда оно произошло и произошло ли вообще, поэтому оно для меня плавающее. Оно всегда впереди на линии времени. Если я вернусь в недавнее прошлое и сделаю, чтобы это событие наверняка не произошло, я не вызову закольцовку и временной парадокс. Это доказано, во всяком случае, теоретически. Некоторые физики, правда, не признают это доказательство, оно основано на лемме Черкасова, а они считают ее ошибочной. Но пока ее никто не опроверг. То есть до тех пор, пока я не знаю наверняка, что с Пашкой случилось что-то нехорошее, я могу его найти и остановить. И линия времени пойдет дальше относительно моей системы координат и не закольцуется. Понятно?

— Не совсем. То есть, ты надеешься вернуться на пять дней назад, найти своего Павла, и это не вызовет парадокса. А парадокс — это такая фигня, которая приведет к новому Большому взрыву.

— Не приведет. Не должен. Теоретически это доказано.

— А практически?

— Ну и проверим практически.

— Подожди-подожди, но если вызовет? Мир погибнет, так?

— Ну…

— А заодно и мы с тобой. И Земля. И все люди на ней.

— Да, но…

— И Кир, — довольно-таки жестко сказал Коля.

Алиса опустила голову.

— Я все равно не смогу хотя бы не попробовать. Я потом не смогу жить, зная, что даже не пыталась…

— Так и Пашка твой тоже погибнет!

— Ты нарочно надо мной издеваешься?

— Нет, я пытаюсь понять женскую логику. Рискнуть Вселенной ради одного человека, который в случае неудачи погибнет вместе с этой самой Вселенной. Ну ладно, я же уже сказал, что больше ничего не боюсь. Летим,