Трубачи. Повесть о воинах 276-й трубопроводной бригады - Геннадий Ильич Кулаков

сколько поменяли, получилось много, хорошо, что взяли КАМАЗ с трубами иначе бы, не хватило. Вернулись ближе к вечеру, после чего поступила команда на продолжение перекачки.

Относительно спокойным выдался июль. Дважды мы попадали под обстрел в вечернее время. При первых выстрелах весь экипаж команды с брони залезал внутрь БТР, а наводчик-оператор открывал огонь. Пострадавших не было. Цоканье пуль по броне не причиняло вреда экипажу, страдали трубы, подвешенные с двух сторон к БТР.

Местное население воспринимало нас не иначе как неизбежное зло. Война продолжалась четвертый год, обстановка даже в районах, подконтрольных 40-й армии и демократической власти Афганистана, оставалась крайне нестабильной. Более половины всех повреждений трубопровода являлось делом рук местного населения. Я выезжал утром на проверку участка трубопровода – все выглядело нормально, возвращался через четыре часа – бил фонтан, десятки людей шли с бидонами, банками, ведрами (у кого-что имелось), растекалось озеро керосина, из которого шло бойкое наполнение в принесенную тару. Подойти к месту с пробоиной было невозможно: кругом толпился народ. На окрики: «Разойтись», – никто не реагировал, помогала стрельба в воздух и то ненадолго. Людишки отходили метров на десять и ждали, когда мы начнем замену пробитой трубы. Поток топлива был постоянным перекачку никто не останавливал, да и как ее было остановить, если поток жидкости самотеком шел после перевала порядка 30-ти км. При демонтаже первого стыка из трубы поток хлестал метров пять в длину. Пока меняли трубу, топливо продолжало вытекать из трубопровода. Озерцо и лужи вокруг мгновенно начинали пополняться, и тут местные афганцы как по команде бросаются набирать вытекающее топливо, не обращая внимание на нас и иногда мешая завершить устранение аварии. Бедность толкала людей к такому занятию. Понять все это было можно и даже посочувствовать, но передо мной стояла другая задача – сохранить топливо для наших войск, доставить его на аэродром.

Вот так раз за разом, часто на одном и том же месте, как правило, перед Джабаль-ус-Сираджем приходилось производить замену труб. Проходил месяц, другой, ситуация менялась в худшую сторону. Местной население почувствовало «халяву». Можно было безнаказанно пробить трубопровод, запастись керосином, и дрова не надо покупать. Закончился запас – опять пошел и пробил. У меня сложилось впечатление, что мои перемещения отслеживаются. Проехал БТР с трубами вверх по серпантину, можно было пробивать трубу, было 3–4 часа, чтобы наполнить бидоны и банки топливом. Места аварий потемнели от пролитого топлива, земля уже не впитывала пролитое топливо.

Есть предел терпения, и оно закончилось. Когда было пробито уже две трубы на одном и том же месте, я решил, что хватит. Стрельбой из автомата в воздух отогнали местных жителей от поврежденного участка, заменили трубы, отодвинули трубопровод на два метра от места пролива и, не дожидаясь пока афганцы начнут вычерпывать пролитые остатки топлива, двумя короткими выстрелами по земле, обильно пропитанной керосином, поджег участок пролива. Пламя сначала медленно, а потом все больше и больше разгоралось. Черные клубы дыма стали подниматься все выше, территория пожара стала расти стремительно. Афганцы кинулись в рассыпную, такого поворота событий они не ожидали. Территория пожара разрослась до нескольких десятков метров, и так как трубопровод лежал на небольшом склоне, пожар распространился по склону в сторону горного ручья. Загорелись не многочисленные кусты и деревья. Пожар полыхал около двух часов, жилые постройки не пострадали.

После пожара на этом участке больше пробоин трубопровода не было, средство достигло цели, «мирное» население правильно поняло, что пробивать трубы нельзя.

Прошло два с половиной месяца моей вахты по патрулированию от КП 2-й роты н.п. Джабаль-ус-Сирадж до перевала Саланг. Сложно было постоянно находится на взводе, ожидая за очередным поворотом чего-то плохого, поневоле начинали сдавать нервы. При нахождении в гарнизоне все-таки чувствовалась большая защищенность от внешних фактов, случались передышки в выездах на трассу, а тут мы постоянно находились на колесах, иногда даже приходилось спать в БТР. Менялись картины как в кино, но пейзаж был один и тот же: дорога на серпантин, пробитые трубы, дорога с серпантина, пробитые трубы….

При очередном возвращении с трассы в начале августа, буквально в километре от КП роты издалека был виден фонтан из пробитого трубопровода. Народ радостно набирал керосин кто во что мог. Остановились, попросили разойтись, бесполезно даже не отреагировали. Ко всему прочему двое афганцев подъехали на велосипедах, на багажниках которого была привязана 15-тилитровая банка для топлива. Трубопровод пробили не менее часа назад и «велосипедисты», по всей вероятности, совершили не один рейс, ну это же дальше некуда. Осталось подсоединить рукав к трубопроводу и подогнать автоцистерну или разливать по бочкам, кому сколько надо.

После увиденного что-то у меня в голове переклинило, несколько выстрелов в воздух некоторым образом остановили некоторых «любителей топлива», но не всех. Один из афганцев на велосипеде даже не обратил внимание на мои выстрелы, спокойно подъехал к месту пробоины и стал развязывать банку, собираясь продолжить свой «бизнес». Все хватит представления. Удар ноги по велосипеду – афганец вместе с тарой оказался на земле. Велосипед я кинул на дорогу и жестом показал афганцу, чтобы он ушел. В это же момент на дороге появились наши наливники, следующие колонной в сторону перевала. Парни-солдаты, сидевшие за рулем автомобилей, увидели наши разборки, фонтан керосина, много местного населения с банками и ведрами. Первые две машины объехали лежащий на дороге велосипед. Я показал жестом: «Давай, наезжай». Следующие водители поняли мой жест правильно. Один, второй, третий УРАЛ проехали по велосипеду. Что от него осталось? уже ничего восстановлению не подлежало. Жестоко? Да. Причинил ущерб «мирному жителю» – несомненно, а чем он думал, когда открыто воровал топливо?

Трубопровод мы восстановили, но по прибытию историю про велосипед я никому не рассказывал. Возможно, бойцы рассказали сослуживцам. Я сделал запись о количестве замененных труб за поездку, и все забыл. Правда, забыли не все. Через неделю на КП роты пришла делегация афганцев-бородачей в чалмах из Джабаль-ус-Сираджа. Они сказали, что плохо поступил тут ваш командир, который устраняет аварии на трубопроводе, местные жители труб не пробивают, это все моджахеды, а мы «белые и пушистые» спасали от керосина наши поля и огороды. Ваш командир – плохой человек, устраивает поджоги и велосипед превратил в металлолом. Короче, надо было заплатить 50 000 афганей или наказать при них командира или они его накажут сами, то есть «секир башка» – и весь сказ.

Капитан Алексей Макеев, сказал бородатым, что сейчас в гарнизоне командира этого нет, он проведет расследование и потом, через неделю примет решение, что делать. Вечером к моменту нашего прибытия