Суд королевской скамьи, зал № 7 - Леон Юрис

— Сэр Адам, — прервал его судья, — позвольте дать вам совет. Постарайтесь лишь отвечать на вопросы сэра Роберта, не сообщая по своей инициативе никакой дополнительной информации.

— Хорошо, милорд.

— Сколько времени вы оставались в лагере «Ядвига»?

— До начала сорок четвертого года.

— Расскажите милорду судье и господам присяжным, при каких обстоятельствах вы покинули концлагерь.

— Фосс уехал из лагеря в Росток, чтобы стать владельцем частной клиники для жен высших офицеров германского военно-морского флота, и взял меня с собой.

— В качестве заключенного?

— В качестве заключенного. Меня оформили как «собаку Фосса».

— Сколько времени вы провели в Ростоке?

— До января сорок пятого, когда Фосс эвакуировался в глубь Германии. Меня он с собой не взял. Среди немцев царила паника. Я остался там, чтобы лечить множество рабов и заключенных, которые теперь оказались на свободе. В апреле пришла Красная Армия. Сначала многих из нас задержали из-за отсутствия документов, но потом меня выпустили, и я добрался до Варшавы. Я приехал туда в пасхальное воскресенье и сразу же узнал, что против меня выдвинуты обвинения. Националистическое подполье тогда еще существовало, и меня снабдили фальшивыми документами, по которым я устроился работать на расчистку развалин. Как только я смог, я бежал в Италию, чтобы присоединиться к армии Свободной Польши.

— Что произошло после этого?

— Было расследование, и меня признали невиновным. Я переехал в Англию и стал работать в польском госпитале в Танбридж-Уэллсе. Там я оставался до сорок шестого года.

— А что случилось тогда?

— Я был арестован и помещен в Брикстонскую тюрьму. Польские коммунисты добивались моей выдачи.

— И сколько времени вы провели в тюрьме?

Тоном своего вопроса сэр Роберт дал понять, как он возмущен таким обращением британского правительства с его клиентом.

— Два года.

— И что произошло после этих двух лет, последовавших за почти пятью годами в лагере «Ядвига»?

— Британское правительство принесло мне извинения, и я вступил в Колониальную службу. В сорок девятом году я переехал на Борнео, в Саравак, и прожил там пятнадцать лет.

— В каких условиях вы жили в Сараваке?

— В самых первобытных.

— А почему вы избрали именно это место?

— Из страха.

— Значит, получается, что вы провели двадцать два года своей жизни либо в качестве заключенного, либо в изгнании за преступления, которых не совершали.

— Правильно.

— До какой должности вы продвинулись в Колониальной службе?

— Я был главным врачом округа. От более высоких назначений я отказался из-за моих исследований по улучшению питания и условий жизни туземцев.

— Вы писали научные работы на эту тему?

— Да.

— Как они были приняты?

— В конечном счете я был возведен в рыцарское звание.

— Хм-м-м-м… да. — Сэр Роберт бросил почти вызывающий взгляд в сторону присяжных. — После чего вы вернулись в Англию.

— Да.

— Вот что мне любопытно, сэр Адам. Почему теперь, когда вы титулованный британский гражданин, вы решили работать в таком захолустье, как Саутуорк?

— Я не могу съесть больше двух куриц в день. Я занимаюсь медициной не ради денег или положения в обществе. В моей поликлинике я могу оказать помощь максимальному числу людей, в ней нуждающихся.

— Сэр Адам, страдали ли вы раньше и страдаете ли сейчас от заболеваний, связанных с вашим пребыванием в лагере, Брикстонской тюрьме и на Сараваке?

— Да. Я лишился почти всех зубов, которые выбили мне гестаповцы и эсэсовцы. Я страдаю от варикозного расширения вен, гипертонии и нарушенного из-за рецидивов дизентерии пищеварения. У меня синдром тревоги, бессонница и больное сердце.

— Сколько вам лет?

— Шестьдесят два.

— Больше вопросов нет, — сказал сэр Роберт Хайсмит.

5

Саманта толкнула задом дверь и пятясь вошла в квартиру на Колчестер-Мьюз: обе руки у нее были заняты пакетами с продуктами. Остальное нес за ней вежливый таксист.

Эйб лежал на диване, рядом были разбросаны по полу газеты с кричащими заголовками: «Ивнинг ньюс» — «ГЕРОЙ ИЛИ ЧУДОВИЩЕ?», «Геральд» — «ДИЛЕММА ВРАЧА ИЗ КОНЦЛАГЕРЯ», «Дэйли уоркер» — «ВРАЧ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ», «Таймс» — «СЭР АДАМ КЕЛЬНО ПРОДОЛЖАЕТ», «Мэйл» — «У МЕНЯ НЕ БЫЛО ВЫБОРА»…

Эйб, зевая, встал.

— Заплати за такси, Эйб, — сказала Саманта.

— На счетчике три шиллинга, сэр.

Эйб протянул ему десятку и сказал, что сдачи не надо. Он любил лондонских таксистов — они всегда вежливы. А таксист любил американцев — они всегда дают хорошие чаевые.

— Что это у нас — Рождество?

— Просто никакой еды в доме не было, а я же тебя знаю, ты скорее умрешь от голода, чем пойдешь в магазин. Бен приехал?

— Да. Пошел прогуляться — должно быть, где-нибудь на улице гоняется за девками.

Саманта поставила пакеты на кухонный стол и начала доставать продукты.

— А что же папаша с ним не пошел?

— Я уже стар, Саманта. Мне за молодежью не угнаться.

— Ну да, как же. Эйб, этот молодой человек Ванессы поехал в Линстед-Холл. Не понимаю, что она в нем нашла. Упрям и всегда готов спорить до умопомрачения.

— Обыкновенный израильский сабра. Почти все они ужасно агрессивны, но это только из чувства самосохранения — они слишком долго жили, прижатые к морю.

— Эйб, сегодня после суда я слышала всякие разговоры… Люди говорят…

— Все в недоумении?

— Да.

— Действительно, у этой истории две стороны.

— Налить тебе виски?

— Было бы неплохо.

— Ужасно, просто ужасно, — сказала она, выковыривая из ванночки кубик льда. — У многих Кельно вызывает симпатию.

— Знаю.

— Ты сможешь все это выдержать?

— А для чего я сюда приехал — чтобы нанести визит королеве?

Зазвонил телефон. Саманта взяла трубку.

— Это тебя. Какая-то женщина.

— Слушаю.

— Привет, дорогой мой, — услышал он голос Сары Видман.

— Привет, рад тебя слышать. Александер сказал, что ты прилетела вчера вечером, очень поздно.

— Прости, что не была в суде с самого начала, но меня разрывают на части нью-йоркские театры. Впрочем, сезон очень неудачный. Когда мы увидимся?

— Например, сегодня.

— Мы можем пойти в какой-нибудь маленький ресторанчик в Челси или поужинать у меня.

— Мне бы лучше оставаться на телефоне.

— Хорошо. Тогда я куплю чего-нибудь по дороге и сама приготовлю ужин.

— Вот не знал, что ты умеешь готовить.

— Ты много чего еще не знаешь. Где-нибудь около половины восьмого?

— Годится.

Эйб положил трубку. Саманта подала ему виски, не скрывая своего неудовольствия:

— Кто это?

— Одна знакомая. Наша сторонница.

— И близко знакомая?

— Леди Сара Видман. Очень важная фигура в еврейской общине.

— Кто не слышал про леди Сару и ее благотворительность. Ты собираешься тут с ней переспать?

Он решил принять эту дурацкую игру.

— Здесь слишком тесно, да еще Бен в соседней комнате. Уж если трахаться, то там, где можно вопить, визжать и бегать с голой задницей.

Саманта побагровела и закусила губу.

— Да что ты, Саманта, ведь мы уж сколько лет как разведены. Неужели до сих пор ревнуешь?

— Да нет, просто глупость сказала. Я подумала… Эйб, другого такого, как ты, я не знала. Ведь Бена мы зачали как раз здесь. Я всегда вспоминаю об этом, когда приезжаю из Линстед-Холла. А ты когда-нибудь меня вспоминаешь?

— Сказать правду?

— Не знаю, хочу я услышать правду или нет.

— Если говорить правду, то да. Мы ведь двадцать лет прожили вместе.

— Я очень волновалась, когда узнала, что ты приезжаешь в Лондон, и надолго. Когда мы с Реджи предложили тебе эту квартиру, я уже знала, что буду приезжать в Лондон и просить тебя со мной переспать.

— Господи, Саманта, это же невозможно.

— Да неужели? Мы ведь такие старые друзья. Что в этом плохого?

— А Реджи?

— Он все равно будет меня подозревать и никогда не поверит, что ничего не было. Он такой милый, молчаливый, сдержанный. Если мы сами ему не расскажем, он никогда не заговорит об этом первый.

— Я теперь не сплю с чужими женами.

— Правда? И давно?

— С тех пор, как понял, что от того старика наверху не спрячешься. Рано или поздно за все придется расплатиться. Саманта, прошу тебя, не ставь меня в такое положение, чтобы пришлось тебе отказать.

Он протянул ей платок, и она вытерла слезы.

— Конечно, ты прав, — сказала она. — Откровенно говоря, не знаю, кто мне нравится больше — прежний Эйб или новый.

Леди Сара, в брюках и норковой шубе, приехала на своем «бентли». Шофер нес за ней сумку с едой.