Российская школа бескорыстия - Евгений Харламов

С началом Русско-японской войны Евгений Сергеевич Боткин ушел в действующую армию и большую часть времени был на передовых позициях, хотя и занимал довольно высокий пост: был назначен заведующим медицинской частью Российского общества Красного Креста. Очевидцы рассказывали, что однажды на перевязку доставили раненого фельдшера. Когда ему была оказана помощь, Е. С. Боткин взял сумку фельдшера и пошел на передовую. Евгений Петрович много внимания уделял российскому Красному Кресту и Свято-Герогиевской общине сестер милосердия. Вернувшись с войны, он издает книгу «Свет и тени Русско-японской войны 1904–1905 гг.». Она была составлена из его писем жене с фронта. Он писал не только о себе, о своих впечатлениях от увиденного, но описывал бездарность командования, воровство интендантов, воспевал героизм русских солдат и офицеров.

«За себя я не боялся: никогда еще я не ощущал в такой мере силу своей веры. Я был совершенно убежден, что как ни велик риск, которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожелает. Я не дразнил судьбу, не стоял у орудий, чтобы не мешать стреляющим, но я сознавал, что я нужен, и это сознание делало мое положении приятным»… «Удручаюсь все более и более ходом нашей войны, и потому больно, что столько проигрываем и столько теряем, но едва ли не больше потому, что целая масса наших бед есть только результат отсутствия у людей духовности, чувства долга, что мелкие расчеты становятся выше понятий об Отчизне, выше Бога»…

Е. С. Боткин писал, что после падения Мукдена, ужасного отступления его душу охватывают отчаяние и безнадежность. «Что-то будет у нас в России? Бедная, бедная родина».

Эта книга попала в руки императрицы Александры Федоровны. Прочтя ее, царица заявила, что желает видеть автора в качестве личного врача своей семьи.

«За отличие, оказанное в делах против японцев», он был награжден орденами святого Владимира II и III степени с мечами. В 1908 г. царская семья, лишившись лейб-медика, остановила свой выбор на Е. С. Боткине. Когда императрицу спросили «почему», она ответила, что он был на войне.

Евгений Сергеевич Боткин повторил карьерный путь отца, который также состоял лейб-медиком двух русских царей – Александра II и Александра III.

В обязанности Е. С. Боткина входило лечение всех членов семьи, к которым он относился с большой любовью и преданностью.

Особое внимание Е. С. Боткин уделял нуждающимся в его постоянной помощи императрице Александре Федоровне, страдающей постоянными приступами ревматизма после перенесенной дифтерии, и царевичу Алексею. Ему Е. С. Боткин уделял больше всего времени, иногда не отходил от постели больного гемофилией (опасным и непредсказуемым заболеванием) мальчика днями и ночами. Врач не только лечил, но и окружал его всемерной заботой и вниманием. Это находило взаимный отклик у ребенка, который был не только привязан к Евгению Сергеевичу, но как-то написал ему: «Я Вас люблю всем своим маленьким сердцем».

«Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты не удалось узнать от него, – отмечал начальник канцелярии Министерства Императорского двора генерал А. А. Мосолов, – чем больна государыня и какому лечению следуют царица и наследник. Он был, безусловно, преданный их величествам слуга».

Не все гладко было в его семейной жизни, судьба готовила ему одно за другим тяжелые испытания. Так, в 1910 году, увлекшись революционными идеями и молодым студентом, уходит его жена Ольга Владимировна. Евгений Сергеевич остается с троими младшими детьми – Дмитрием, Татьяной и Глебом, старший – Юрий, жил уже отдельно. Только любящие и беззаветно преданные ему дети спасали от отчаяния. Он никогда не пользовался своим положением, внутренние убеждения не позволяли ему попросить за сына Дмитрия, который ушел на фронт с началом войны в 1914 году и, прикрывая отход разведывательного казачьего дозора, героически погиб 3 декабря 1914 года, был посмертно награжден Георгиевским крестом IV степени. Для Евгения Сергеевича эта была незаживающая всю жизнь душевная рана.

В феврале 1917 года было свергнуто самодержавие и вместе с ним рухнули не только все государственные институты, но и все нравственные устои. Царская семья, а чуть позже и император, были заключены в Александровский дворец Царского Села. Всему царскому окружению было предложено либо разделить участь вместе с узниками, либо оставить их. Е. С. Боткин на короткое время оставил Романовых, чтобы помочь вдове сына Дмитрия, заболевшей тифом, и после ее выздоровления вернулся к пленной царской семье. Царь и царица обвинялись в государственной измене и А. Ф. Керенский настаивал на смертной казни кого-либо из Романовых. И хотя обвинение не подтвердилось, узники не были освобождены, царскую семью в ночь с 31 июля на 1 августа 1917 года отправили поездом в Тюмень. Е. С. Боткин последовал вместе с ними. На вопрос царя, как же он оставит детей – Татьяну и Глеба, – доктор ответил, что для него нет ничего выше, чем забота об Их Величествах. Из Тюмени изгнанников повезли пароходом в Тобольск. 13 августа царскую семью поместили в бывшем губернаторском доме, а ее свиту, где были и врачи Е. С. Боткин и В. Н. Деревенко, в доме напротив. Причем Е. С. Боткин, по распоряжению А. Ф. Керенского, обслуживал Их Величества, второй врач – конвой и охрану. 14 сентября 1917 года в Тобольск прибыли дочь Татьяна и сын Глеб, они разместились в комнате, предназначенной их отцу.

Большевики предложили Е. С. Боткину оставить царскую семью и выбрать себе место работы, например в какой-нибудь московской клинике. Понимая, что грозит царской семье, врач предпочел спасению верность присяге, данной когда-то царю: «Я дал царю мое честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив».

В ту роковую ночь 17 июля 1918 года Евгений Сергеевич даже не ложился, словно предчувствуя что-то. Его письмо к брату оказалось недописанным и прервалось на полуслове. Он писал, «что скорее умрет, но предпочитает оставить сиротами своих детей, нежели бросить без помощи пациентов и предать клятву Гиппократа…» В половине второго ночи комендант Юровский попросил его разбудить царскую семью. Сначала он сказал, что их проводят в другое безопасное место, а потом объявил решение Уральского совета о казни царской семьи. Раздались выстрелы… После первых залпов убийцы добили свои жертвы. По словам Юровского, доктор Боткин был еще жив и спокойно лежал на боку, как будто заснул. «Выстрелом в голову я прикончил его», – позднее писал Юровский.

Последний лейб-медик, последнего русского императора до самой последней минуты был верен долгу врача и кодексу чести. Он сделал свой выбор.

В одном из своих писем Евгений Петрович Боткин признавался, что его душевные силу укрепляет Слово Господа: «Претерпевший же до конца спасется». Он был верующим, глубоко религиозным человеком, жил с верою, надеждою и любовью. Любовью к своим ближним, и это дало ему силы перенести такие страшные испытания.